Младший сынишка предложил впредь давать ириску в обёртке, зубы не так будут липнуть. Старший возразил:
Зачем? Во-первых, фантики неизвестно из какой бумаги сделаны, затем незнамо какой краской покрашены, и вдобавок, надписи на обёртке из синюшных масел.
Мы, чтобы сберечь желудок собачки от гастритов и колитов, дружно отклонили такое дело, но слово «фантик» нас заинтересовало. Оно подходило для искомой нами кличке, но тут опять вмешался рассудительный старший сын.
Он ещё щенок. А вдруг из него вырастит большая псина. Помните, у Корчажкиных был Бублик. Кличка подходила, пока он был маленьким щеночком. А потом вымахал всем на посмешище чуть ли не в телка.
Всё тот же старший сын предложил назвать его пока Франтиком:
Когда вырастит, увидим, Франтик он или Франт.
Франтом он так и не стал, оставаясь Франтиком навсегда. Наш кот Атос был в два раза больше его. Когда они играли друг с другом, Атос давил пёсика массой, а Франтику возразить было абсолютно нечем.
Теперь представьте себе, что это существо, которого запросто пришибить соплёй, был неимоверно отчаянным. На широком и длинном(150см + 50 см) подоконнике второго этажа ему негде было «разгуляться», когда Франтик видел, проходившую по улице собаку или кошку. Он захлёбывался от злобы, метался от откоса к откосу, шерсть на холке и на лбу торчали дыбом, с губ слетала пена. Ну точь в точь, как в сказке про зайца и лису: «Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по закоулочкам!» Столько страху, столько страху! Аж поджилки трясутся.
Таким отчаянным он бывал и на улице, правда, в моём присутствии, а особенно, когда я в руках держал дрын. Заприметив палку в моих руках, чужая кошка или собака мгновенно исчезала в ближайшем переулке, а Франтику казалось, что это он нагнал на них страху и на радостях подпрыгивал выше моего пояса.
Возможно, Франтик не был бы трусливым, если бы не один случай. Как-то к нам зашла соседка с сынишкой-сорванцом. Пять лет от роду, но такой оторвила, не приведи Господь. Судите сами: я в это время бетонировал дорожку от калитки к дому, пригладил раствор, как куриное яйцо. Зная проказника, я специально подозвал его и просил не ходить по дорожке. (А надо было с дрыном стоять и караулить). Стоило мне отвлечься, беседуя с его матерью, как услышал сзади какие- то странные звуки. Оборачиваюсь: пацан топчет крышу моего «жигулёнка», то ли он отряхивал раствор со своих кожаных сандалет, то ли пробовал, крепка ли крыша у моей машины. Вы бы видели, как он плакал, доказывая нам, что на бетонной дорожке это вовсе не его следы, а другого какого-то проказника. Вот такой вот сорванец. А дальше уже его проказы коснулись Франтика. Тот рьяно стал пресекать попытки сорванца взять его в руки и чуть не укусил дебошира. Жена цыкнула на безвинного пёсика, и тот обиженно стушевался в зал на диван.
Я заново железнил бетонную дорожку и вдруг услышал через форточку вопли Франтика. Бегу в дом. Жена с гостьей пьют чай на кухне. Сорванец тихо прокрался в зал, где на диване лежал Франтик. Включил пылесос, оставленный женой на время чаепития, снял щётку со шланга, зияющее отверстие которого приставил к заду пёсика. Мощный пылесос стал захлёбываться, засасывая в резиновый шланг Франтика. Хорошо, что у того были лапки. Задние он согнул в коленях, не давая себя проглотить, а когтями передних судорожно вцепился в плотную ткань дивана.
Увидев эту картину, я потерял контроль над собой. Не отдавая себе отчёта в действиях, крутанул сорванцу ухо на два оборота, словно ключ в замочной скважине. С той поры пылесос нагонял на Франтика панический страх.
Кстати, собаки очень подвержены этим самым паническим страхам. Я знал одну собачку, которая, заслышав от кого-то ни было два слова: «Пойдёмте купаться», сломя голову убегала на край деревни и до вечера оттуда не возвращалась. Очевидно, её не раз бросали в реку или пруд, чего она страшно не любила. А в Крыму, где мне пришлось на время отдыха снимать комнатку, пёсик Ерошка страсть как не любил, когда ему показывали «козу» из двух пальцев, напоминающую движение ножниц. Этого бедолагу, наверное, часто стригли тупыми ножницами. Ерошка готов был разорвать в клочья того, кто показывал ему «козу».
Так с той поры пылесос нагонял на Франтика панический страх. Стоило нам кому-то нагнуться к пылесосу или прикоснуться к нему, Франтик медленно на цыпочках, словно крался к жертве, тихо уходил в самую дальнюю точку дома. На втором этаже прятался в детской комнате, на кровати и обязательно под подушкой; внизу убежищем ему служил топчан на веранде, за которым он чувствовал себя, как за каменной стеной.
Так с той поры пылесос нагонял на Франтика панический страх. Стоило нам кому-то нагнуться к пылесосу или прикоснуться к нему, Франтик медленно на цыпочках, словно крался к жертве, тихо уходил в самую дальнюю точку дома. На втором этаже прятался в детской комнате, на кровати и обязательно под подушкой; внизу убежищем ему служил топчан на веранде, за которым он чувствовал себя, как за каменной стеной.
Надобно рассказать вам, как Франтик относился к еде. Ни один ребёнок в мире, будь он капризным-прекапризным, не годился бы ему в подмётки. Я не помню случая, чтобы он что-то съедал с аппетитом, кроме, конечно, ирисок «золотой ключик», если при этом можно назвать аппетитом те мученья с прилипанием зубов. Режем, к примеру, ломтик варёной колбасы или котлету кладём на блюдце, что в углу на кухне. Зовём его к завтраку (не позови, он вообще не придёт ни сегодня, ни завтра, ни через неделю). Ковыляет из зала нехотя, лениво, неуклюже переставляя лапы, словно в штаны навалил. Подойдёт к блюдцу, долго-долго смотрит на кушанье, потом обернётся на нас, сидящих за столом и с аппетитом уплетающих завтрак, как бы вопрошая: «И это всё мне!??». Ни за что сам не притронется к еде. Отщипнёшь кусочек колбасы или котлеты, сунешь ему под самый нос, тогда соизволит пожевать, да и то с таким видом, словно ему дали горькую-прегорькую пилюлю. Кстати, о них, о таблетках. Франтик однажды заболел чумкой. (Это страшная болезнь для животных). Спасти его от гибели могли только таблетки, прописанные ветеринаром. Впихнуть их в пёсика не было ни какой возможности, он тут же их выплёвывал. Пошли на хитрость: толкли таблетки меленько-меленько, разбавляли молоком и обязательно тёплым: в холодном молоке крошки таблеток плавали сверху, и Франтик легко от них избавлялся. Обладай Франтик анализом (а это присуще только человеку), последствий от чумки можно было избежать, и вылечиться до конца. Но этого не произошло. Страшная болезнь в память о себе оставила в собачке тик: задняя левая лапка дёргалась ежесекундно в такт биения сердца, и с этим ни чего нельзя было поделать: всю оставшуюся жизнь пёсик бегал на трёх лапках с поджатой задней. Правда, когда надо было удирать от злой собаки или свирепого кота, Франтик «включал все четыре скорости».
Для Франтика и Атоса я выглядел лохом: меня можно было когда угодно разбудить, дабы справить лёгкую нужду на улице, в любой момент позвать на помощь. Статус жены и детей, не дозволял ни Атосу, ни Франтику делать подобное, разве что в моё отсутствие, когда я уезжал на рыбалку.
Атос просыпался среди ночи, а чаще всего под утро. Сядет супротив меня на полу и долго-долго смотрит, не шевельнусь ли я. Если долго не шевелюсь, дабы не разозлить меня, полушёпотом « мя»-кнет и сидит, ждёт пока проснусь. На выручку Атосу в таких случаях приходил Франтик: он был при мне как бы адъютантом, а стало быть, ему дозволялось меня «тревожить» в любое время суток. Услышав проснувшегося кота, Франтик мигом оказывался на полу и, как всегда, начинал лизать Атосу нос, за что тут же получал в лобешник лапой. Без всякой обиды на кота за оплеуху Франтик настойчиво тявкал пару раз, чтобы я проснулся и выпустил Атоса наружу.
Есть мнение, что домашние животные неуловимыми, едва заметными чертами внешне напоминают своих хозяев. Я с этим согласен полностью. Мало того, собаки перенимают у хозяев некоторые привычки. Например, в плане сна мы с Франтиком со временем стали два сапога пара. Натерпелся ( а за одно и научился) он со мною бедолага: я сплю неспокойно, ворочаюсь с бока на бок постоянно, часто вскрикиваю во сне при виде кошмаров и злобных животных. И это происходит постоянно. Однажды, представляете, во сне тигр за мной гнался. Огромный полосатый, как сейчас помню, с рваными ушами. Я от него пытаюсь огребаться во все лопатки, а ноги свинцом налиты не слушаются, с места не сдвинешь. Как я умудрялся бегать, ума не приложу. Я за куст, он за мной, я через ручей, он за мной и вотвот схватит за шкирку. Я на сосну, он за мной. Сосна, высоченная метров сорок будет Я уже на самой макушке, и тигр вот он. Ну, что ты будешь делать!? Мне бы каких ни будь плюгавых два крыла. «Господи» прошу Бога, но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Я мигом просыпаюсь, ибо выхода нет. Другой бы расстроился, быть может, заплакал бы от этого страшного сна, а я хохочу, как безумный: надо же! оставил в дураках самого тигра.
Франтик не понимал в чём дело, слыша среди ночи, как я скулю, верещу, ( смотря по ситуации) кричу благим матом, а потом ко всему прочему хохочу. Он прыгал на пол с кровати и давай во всю глотку голосить, всех домочадцев на ноги поднимал, за что тут же от них получал строгий выговор, от которого, сконфузившись, готов сквозь землю провалиться, он так не любил, когда его ругали! Лучше побей, только не ругай. Интеллигент!!!