Счастье под ногами - "Серж" 2 стр.

Как дом ты строишь эту жизнь,
Где в каждом камне светит мысль,
Но знай: любовь всех крепче строит,
И главное  не суетись.

Перестала быть маленькой Лиза,
Незаметно проходят года,
Изменилась эффектно девица 
Мамы выше своей и отца.

Разодетая кружится в вальсе,
Для мужчин она  ласковый яд,
Восхищённые взоры срывает,
И кругом все о ней говорят:

«Ах, какая роскошная Лизка!
Она славно танцует, поёт,
Заявляет, что будет артисткой,
На гастроли уедет в Нью-Йорк.

Мы ей верим  мечту не стреножишь,
Не удержишь весною ветра,
Пусть укроет удачу в ладошках,
И чтоб нас не забыла она!

Раз спросили дети Соню:
«Долго спишь ты утром дома?» 
Но ответ звучал красиво:
«Я не соня, я  София!»

Хороша, как роза, ты,
Только острые шипы
Не дают тебя погладить
Оттого страдаешь ты.

В моих словах  не алчный дух,
В моих мечтах  честнейший суд,
Когда ж коснись иного дела,
Наш суд и глуп, и нем, и глух.

Дивный сад  вся наша жизнь,
А цветок в нём  это ты.
1: Дай же право, разреши мне,
Поливать твои мечты.
2: Дай же право мне, 
Поливать твои мечты.

Я хочу поклониться планетам,
Что сошлись этим днём в октябре,
Что вдохнули любовь, и, конечно,
Маме с папой поклон мой вдвойне.

Искры выбиваются железом
Под копытами черкесского коня,
Мы летим  два всадника и ветер 
Над ущельями Кавказского хребта.

Кони в долгой скачке не устанут,
Не свернёт с пути друг верный мой;
Так же чист простор небесной дали,
Только нет тебя  единственной.

Нет такой, чтоб в тишину вершины
Увлекла улыбкой за собой,
С кем бы пил страстей хмельные вина,
Не мечтая о судьбе иной.

Стройная, влекущая походка,
Линии подчёркивают страсть,
Водопад волос, ты  дочь Востока,
Самая заманчивая сласть.

В гордой речи  плавное журчанье
Рек Сибири ласковых в жару,
Слушаешь когда твоё дыханье,
Замирает время на лету.

Точно кошка, выпустивши когти,
Наиграться хочешь ты со мной,
Я с улыбкой жду и я не против;
Встреча предначертана судьбой.

Ты оставишь всё в моих объятьях,
В нежность окунувшись забытья,
Парусами белыми на яхтах,
Лишь вдвоём над бездной  ты и я.

Действуй, как знаешь, и ешь, что готовишь,
Ни от кого ты зависим не будь,
Дар, что сегодня судьба преподносит,
Предки с любовью отправили в путь.

Ты спросила: «Ну, что с тобой стало?
Почему от тебя нет письма?»
Что подумать: ей платьице надо?
Заскучала? Иль замуж пора?

Нет прекрасней ароматов,
Чем весенние поля.
Нет ножа острей булата 
Только женская слеза.

Крик раздался в спальне детской,
Две сестрёнки делят Кенгу!
Вот вдруг старшая из них
Скрылась, кенгуру схватив!

А малая плачет громко:
«Ах, толкнула очень больно!»
Услыхав такую речь,
Папа «поднимает меч»!

«Вас судить я буду строго!
Отвечайте мне с порога:
Чья игрушка, кто шалил?!
Это кто кому не мил?!»

Но в ответ молчат девчонки,
Ждут, сопят, поджав губчонки,
Виноватою себя
Не считает ни одна!

Чтобы спор их разрешить
И сестрёнок помирить,
Есть решение одно 
Кенгуру летит в окно!

Как сестрички тут рыдали!
Как простить их умоляли,
Обещали, что потом
Образцовый будет дом!
Их, конечно же, простили,
Целовали, помирили!
Объяснили: ведь родней
Нет на свете двух людей!

Ну а Кенгу принесли,
Улыбались малыши!
Веселились и смеялись
И ко сну вдвоём умчались.

Дайте человеку же свободу,
Дайте вы ему одно крыло,
Побежит он дерзко к небосводу,
И другое вырастет само.

Двадцать лет  что такое для старцев?
Молодым же  срок жизни порой,
Но увидел тебя и сорвался
В омут прошлого с головой.

Накатило осеннее поле
Разнотравьем хмельного венка,
Словно сотня казачья в галопе,
Мысль бьётся: «Она, не она?»

Посмотри, я такой же, как прежде,
Разве волос немного седей.
Да, наверно, сильнее, чем в женщин,
Я влюбился в табун лошадей.

У коней там ребячье веселье,
Дух заводит аллюр скакуна,
А глаза  ни в какое сравненье,
Женский взгляд проиграет всегда!

В их глазах  удивленье и строгость,
В их слезе  непокорность судьбе,
Если б мог я сорвать эту кротость,
Эту верность хлысту и узде.

Жизнь короткая! Жизнь красивая!
Дикой яблоней сброшенный цвет,
Только где же, когда, моя милая,
Отзвенел твой серебряный смех?

Конь несёт меня вдаль, с ним в надежде
Ускакать от бесчувственных дней,
Посмотри, я такой же, как прежде,
Посмотри, посмотри скорей!

Берёзки молодые игриво вышли в ряд,
Узоры в синей выси головками ветвят,
Пока ещё нагие, из листьев пледа нет,
В весеннем наважденье киваю им в ответ.
Они, меня стесняясь, друг дружку заслонят,
А я среди берёзок ловлю смущённый взгляд.

Белым молоком туман разлился,
Напоил уставшие поля,
Словно корабли на море синем,
По туману ходят два коня.

В заливных лугах томятся травы,
Холод тянет с берега реки,
С кем рубиться и где больше правды,
На кругу решают казаки.

Только ворон тучей над курганом
Нагоняет горькую тоску,
Сверху смотрит, кто среди тумана
Потерял  нашёл себе судьбу.

Ой, ты, ворон, не кружи со злостью,
Я коней с тумана уведу,
На восток пойдём, навстречу солнцу,
Там сложу я буйну голову.

А пока гулять нам, веселиться,
Шашкой очертясь, да снова в бой,
На широкой на земле сибирской
Крест поставим православный свой.

Будут помнить сотни лет и дале
Про лихую удаль казака,
Песнь сложат, как жили, погибали,
Но бессмертно дело Ермака.

Среди пальм на роскошной улице
Аромат от мимоз и роз,
Изогнув крылья вниз изумрудные,
Чуть качается пара берёз.

(1) Не растётся вам здесь, не дышится!
Будто образы чьих-то грёз,
Без ветров и дождей притихшие,
От жары и горячих слёз.
Как попали в красу эту дивную?
Нет сердечных у вас подруг,
Вот взмахнуть бы крылом и двинуться,
Над горами проделав круг!

(2) Как попали в красу эту дивную
Украшением чьих-то грёз?
Свои шеи склонив лебединые
От жары и горячих слёз.
Не растётся вам здесь, не дышится!
Нет сердечных у вас подруг,
Вот взмахнуть бы крылом и двинуться,
Над горами проделав круг!

Прилететь в наши степи вольные
И околочком дружным встать,
Где бы путнику утомлённому
Было радостно отдыхать!

Возле вас он бы грезил пальмами,
Что в аллеях душистых роз,
Словно облако между скалами,
Прикорнул бы в тени берёз.

В сновидениях кристально чисто,
Как в горах или как в снегах,
Только памяти чёрная птица
Резким криком волнует явь.

Мысли дерзкие, а не сбудутся,
Что любил  уже пронеслось,
Всем чужой на роскошной улице,
Я иду в аромате роз.

Луна, чадрою прикрываясь,
Средь звёзд под парусом идёт.
Миры понять её пытались,
Миры ушли  Луна плывёт.

Всё так же бледным диском светит
И на народ, и на князей;
И ищет в душах человечье
У разогнувшихся зверей.

Жёлтые бескрайние поля,
Золотом умытая земля,
Только ты, родная, не забудь:
Полюблю тебя когда-нибудь.

Надо вспомнить о своих дедах,
Что рубили шашкой на конях,
И пахали, потом обливаясь,
А иные только усмехались.

Им бы жить и жить, растить детей 
Воинов, отважных сыновей,
Но земля покоя не давала,
На дыбы порой всех подымала.

Внешний враг и враг внутри России;
Калачом свободы поманили,
Только на крови замешан он,
С жадностью и злобой запечён.

«Казаки, по сотням к бою товсь!» 
По станицам эхо пронеслось,
Отозвалось в безудержной лаве,
Шашки без разбору засверкали.

Эх, Россия, лучших сыновей
Потеряла ты в борьбе идей!
Сможешь ли сама с колен подняться
С теми, кто в конце с тобой остался?

Реки крови вылились в моря!
Вся страна  одни концлагеря.
Диким зверем смерть под солнцем рыщет,
Новых жертв в объятья жадно ищет.

Реки крови, океаны крови.
«Режь соседа, жги иконы,
Сдёрни юбку с маленьких девчат,
В Васюки, в болото казачат!»

Семеро детей и мать с отцом
Под конвоем покидали дом,
Под конвоем ехали в санях,
Трёхлинейки нагоняли страх.

Вырвал дед из красных лап семью,
Не достались детки воронью!
«Сами ройте для себя могилы,
Чтобы черти вас туда крошили!»

Двадцать лет семья жила в землянке,
Но затем по чьей-то разнарядке
Вспомнили, что не добили
Казаков как класс,  пришли, схватили.

Мог уйти отец, себя сберечь,
Но родным тогда грозил арест.
Похватали бы детей, да в путь тайгой,
Жизнь семьи он выкупил собой!

«Тройка» быстро вынесла вердикт,