Добрый день, Сергей!.. жизнерадостно воскликнула девушка. Ой, извините, вырежем скажите, как вы представляете вашего читателя?
Поднимаю глаза на нимб, щурюсь.
На видео этот близорукий прищур придаст мне мужественности.
Смотрю на пустые стулья перед собой.
Мои читатели обычные люди
Вы могли бы говорить в микрофон? просит девушка.
Мои читатели простые люди, повторяю я, поднеся микрофон ко рту. Их не всегда заметишь, они не бросаются в глаза.
Собеседница деликатно ждёт, но, видя, что рассуждения про читателей завершились, задаёт следующий вопрос:
Как вы думаете Она запнулась, явно собравшись снова произнести «Сергей», но овладела собой и нашла компромисс не назвала меня никак. Как вы думаете, зачем люди приходят на встречи с писателями?
Не хочется говорить, что повисла пауза, тем более что ничего не повисло. Но некоторая заминка всё-таки произошла. Не в динамике обмена вопросами и ответами, а на каком-то, простите, энергетическом уровне. Едва я собрался ответить, твёрдо решив не смущаться, как она меня опередила.
У меня заготовлены вопросы на случай, если гости ничего не спросят
Гости и в самом деле попались молчаливые.
Можем перейти к следующему вопросу.
Напротив, это интересная тема, не будем её игнорировать.
Вдруг захотелось ей помочь. Не виновата же она, что попался такой непопулярный подопечный. Я решил блеснуть красноречием:
Люди любят смотреть на тех, кто заперт на арене. Люди трепещут перед силой и наслаждаются чужой слабостью, оставаясь, при этом за ограждениями.
Собеседница меня перебила:
Давайте я поставлю штатив сюда, а сама буду задавать вопросы как бы из зала.
Она разместила штатив на одном из стульев. Нимб подрагивал, но она его уняла. А сама села во втором ряду.
Процитирую высказывание одного вашего читателя, который пишет под ником Black Mamba 84.
Я сидел с вытянутыми ногами, но, услышав про читателя с ником, подобрал ноги под стул.
«Герои его последней книги картонные, а сама коллизия вторична и скучна», прочитала сотрудница издательства с экрана своего смартфона.
Интересное размышление, сказал я, улыбаясь.
Вместе с улыбкой по моему лицу расползается жар. Не хватает только покраснеть. От этой мысли жар усиливается.
А вот слова с телеграм-канала «Борода Толстоевского», продолжает неумолимая сотрудница издательства. Я пересяду на другой стул, чтобы воссоздать атмосферу интерактивности.
Будьте добры, говорю я, хотя мог бы и промолчать.
«Расползающаяся по швам претенциозная графомания».
Это тоже по поводу моей последней книги?
Да.
Теперь я точно покраснел. Критикам, выискивающим изъяны в моём последнем сочинении, было непросто, автор первого разгромного текста, цитата из которого приведена выше, сразу взял такую высокую планку, обрушил на меня такой камнепад, что всем последующим пришлось изрядно попотеть, чтобы хоть как-то соответствовать.
Вокруг пустые стулья, за стульями стеллажи с книгами. Между стеллажами ходы, в ходах чужие физиономии. Похоже на окопы, в которые ворвался неприятель. Всех моих перебили, один я остался, прижался к стенке в тупичке и жду, когда подойдут, в кулаке граната.
Вот бы сейчас превратиться в памятник. Не когда-то потом, к юбилею подвига, а прямо сразу. Стать мраморным изваянием, взирающим с благородным безразличием поверх рутины.
Как вы относитесь к критике? спрашивают красивые губы сотрудницы издательства.
Её не проведёшь. Притворился мёртвым, но она штыком пощекотала, и не вытерпел, выдал себя стоном.
С одной стороны, критика стимулирует писателя к самосовершенствованию, выдавил я. С другой, почитайте первые отзывы об «Анне Карениной», вы ужаснётесь.
Вы сравниваете свой роман с «Анной Карениной»?
Ну по крайней мере, новую модель отношений между мужем и женой с тех пор никто, кроме меня, не предложил.
Подошла женщина в платье под змеиную кожу. На её лице то выражение, какое бывает у покупателей в магазинах, когда они видят бесплатную дегустацию в отделе вин или сыров. Они как бы не понимают, что происходит, а на самом деле всё прекрасно понимают и тупо хотят выпить и закусить на халяву, но окружающим и, главное, самим себе зачем-то демонстрируют, будто очень вдруг захотели продегустировать именно вот это, причмокнуть, вникнуть и, кто знает, купить! Потом они хлебнут и пожуют, и что-то произнесут вслух непременно, мол, да, любопытный вкус, танины, нотки, не приобрести ли в самом деле бутылочку-другую, и под этим предлогом опрокинут ещё стаканчик, и ещё несколько оливок подденут зубочисткой, а на предложение купить прямо тут у стойки ответят, что ещё не определились, что надо обдумать, а сами бочком, бочком и в сторону.
Подошла женщина в платье под змеиную кожу. На её лице то выражение, какое бывает у покупателей в магазинах, когда они видят бесплатную дегустацию в отделе вин или сыров. Они как бы не понимают, что происходит, а на самом деле всё прекрасно понимают и тупо хотят выпить и закусить на халяву, но окружающим и, главное, самим себе зачем-то демонстрируют, будто очень вдруг захотели продегустировать именно вот это, причмокнуть, вникнуть и, кто знает, купить! Потом они хлебнут и пожуют, и что-то произнесут вслух непременно, мол, да, любопытный вкус, танины, нотки, не приобрести ли в самом деле бутылочку-другую, и под этим предлогом опрокинут ещё стаканчик, и ещё несколько оливок подденут зубочисткой, а на предложение купить прямо тут у стойки ответят, что ещё не определились, что надо обдумать, а сами бочком, бочком и в сторону.
Есть возможность задать вопрос автору! оживились губы сотрудницы издательства.
Услышав это, женщина смутилась, будто её застукали за поеданием всей тарелки презентационного сыра, что-то буркнула и пошла в сторону.
Отступление женщины сотрудница издательства сопроводила улыбочкой «упс, бывает» и посоветовала мне поимпровизировать.
Попробуйте поимпровизировать, сказали губы сотрудницы издательства.
Громкий звук собственного, усиленного микрофоном голоса в пустоте и капли пота, которых после той первой стало существенно больше, всё это помогло мне в импровизации.
Вот у вас платье змеиное, начал я импровизировать вслед уходящей женщине. А у моей мамы была сумочка из змеиной кожи. Она, мама, а не сумочка, ездила в командировку в хартумский университет в Судане и привезла оттуда сумочку из змеиной кожи. Всякие сувенирные мелочи и сумочку. Потом у неё эту сумочку украли в троллейбусе, а спустя несколько дней какой-то человек принёс её прямо к нам домой. Сказал, нашёл на улице и по паспорту определил адрес. Денег в сумочке не оказалось, а документы были целы. Паспорт, проездной, пропуск на работу. Сейчас в Судане война и русские наёмники, а сумочка и по сей день цела лежит на антресолях.
Мой голос звучит на весь магазин, вдали среди полок показались лица любопытных, женщина в чешуе обернулась.
Когда я пришёл сюда и не увидел никого, то решил сбежать, продолжил я свою импровизацию. С самого начала я жалел, что согласился на эту встречу и обрадовался возможности её отменить. Но издательству требуется видеоотчёт, издательство верит, что видеоотчёт подстегнёт продажи моей новой, второй книги, мнения о которой только что были громогласно озвучены. И вот я стараюсь держать лицо и быть при этом остроумным и содержательным, пытаюсь импровизировать, пытаюсь соблазнить вас на покупку моей второй книги, которая должна была стать лучше первой, пытаюсь сделать так, чтобы пустота заполнилась вашими интересными вопросами, вашими добрыми улыбками и вашими деньгами. Я не особо известный писатель, но про меня можно найти немало ярких цитат, моя собеседница привела лишь две, а я добавлю ещё одну. Одна критик Никто не знает феминитива для слова «критик»?
Я огляделся, несколько зевак осмелились приблизиться. Так прохожие реагируют на драку или на акт самосожжения: держатся на расстоянии, но наблюдают с любопытством.
Короче, одна девушка-критик написала мне личное сообщение. Написала, что моя книга не удалась, что надежды на славу рухнули и мне теперь ничего не остаётся, разве что лизать сапоги книжным боссам. Среди вас случайно нет книжных боссов, дорогие друзья?..
В принципе, план мы выполнили, вмешались губы сотрудницы издательства. Уже есть из чего нарезать, давайте микрофон.
Я пожимаю плечами, показывая тем самым, что прерываю выступление не по своей воле. Отдаю микрофон, который скользит во взмокшей руке, как член во время дрочки с лубрикантом. Она берёт микрофон всей ладонью. Умело отключив звук, она выдёргивает шнур из розетки, нимб гаснет.
Шепчущиеся зеваки начинают расходиться. Я сижу, свесив руки между коленей, как боец-андердог, только что убивший противника случайным ударом.
Можно книжку подписать? доносится со стороны.
Надо мной стоит высокий парень.
Да, отвечаю я, подумав, что не зря нагородил столько чепухи.
Я вытираю руки о колени.
Парень протягивает книжку.
Это книжка другого писателя.