Автобус с первой партией пассажиров подъехал к трапу без существенных отклонений от расписания. Разношерстную толпу встречала Ирина, самая старшая и опытная в нашей бригаде. СБЭ недавно разменяла четвертый десяток, и с возрастом в ее характере появлялась все большая жесткость. В отличии от смазливой блондинки Кати, весь облик Иры пронизывало строгое достоинство знающего себе цену человека: по ней сразу было видно, что она пришла в авиацию работать, а не искать богатого мужа. Она радушно улыбалась поднимающимся на борт людям, всегда приходила на помощь новичкам-коллегам, но в довершение ко всему еще и мастерски умела справляться с конфликтными ситуациями. Если честно, у меня порой складывалось впечатление, что пьяницы, дебоширы и просто недовольные обслуживанием пассажиры инстинктивно тушевались в присутствии Ирины и под ее хладнокровным взглядом мигом теряли добрую половину задора. Ту же Катю, с ее кокетливой челочкой, пухлыми губками и ямочками на щеках терроризировали чуть ли не в каждом рейсе, а вот чтобы перед Ирой кто-нибудь высыпал на соседнее кресло салат и демонстративно приказал «Убирай», я и теоретически представить не могла, потому что так бы и летел этот любитель унижать стюардесс в компании своего салата до самого пункта назначения. Я пока только училась ставить себя на такую же недосягаемую высоту, как СБЭ, и от души надеялась, что какие-никакие перспективы у меня все-таки имелись.
Иностранцев на рейсе сегодня было довольно много, в основном, естественно, немцев. Бизнесмены возвращались из деловых командировок, наши бывшие соотечественники летели домой от родственников, а для кого-то рейс выполнял только транзитную функцию. Билеты в первый класс экономные и прагматичные немцы почти никогда не брали, три часа, как говорится, можно и в экономе пережить, а вот многие мои сограждане считали перелет по высшему разряду неотъемлемым атрибутом финансового благосостояния. Опытным взглядом я сразу вычленила потенциально проблемных пассажиров: молодую супружескую пару с младенцем, напыщенную даму с невообразимо сложной укладкой, при создании которой неизвестный парикмахер, по всем признакам, вдохновлялся шпилем столичной телебашни, и скованного мужчину, похожего на робота с заклинившим чипом.
Маленький ребенок на борту сам по себе был способен в мгновение ока превратить самолет в воздушный дурдом, а подобные леди обладали удивительным даром выкручивать нервы бортперсоналу. Это им не нравился цвет обивки сидений, якобы создающий гнетущую атмосферу в салоне, это они на полном серьезе выпытывали местонахождение женского туалета, будучи свято уверенными, что таковой у нас в самолете непременно предусмотрен, это они могли прицепиться к искаженному интерфоном голосу КВС и на весь салон заявить, что пилот пьян. Это они требовали свежевыжатый сок, и обязательно тот, которого у нас не было на кухне, это они принципиально отказывались сдавать в багаж негабаритную сумку, нахрапом вынуждали наземные службы оформить ручную кладь, а потом во всеуслышание возмущались, что эта «кладь» не помещается на полке, а гадкие стюардессы не соглашаются поставить громадный баул «где-нибудь у себя», а то и в аккурат в кабине пилотов. А что, пусть бы охраняли, им же полете заняться нечем, скучают, небось! Лишь ближе к концу полета, леди так уставала от собственной бурной деятельности, что откидывала спинку и тихо дремала под мерный гул моторов, но стоило загореться красному табло, как у пассажирки открывалось второе дыхание. Если необходимость пристегнуть ремни она еще худо-бедно признавала, то вопрос «А зачем мне приводить кресло в вертикальное положение, я лучше еще подремлю» заставлял мне до скрежета стискивать зубы. Попробуй только скажи, что в противном случае при жесткой посадке сидящий позади «Ее величества» пассажир свернет себе шею, со всей силы впечатавшись в спинку, паника на борту будет обеспечена. Леди тотчас начнет голосить, что лайнер падает и мы все вот-вот разобьемся, причем ссылаться будет на секретную информацию от стюардессы.
Что касается «деревянного» мужчины, то это, бесспорно, был жуткий аэрофоб и, вероятнее, всего еще и заядлый курильщик. Этот тип пассажира весь полет прислушивался к окружающим звукам и даже звон посуды на самолетной кухне трактовал как фатальные технические неполадки. Бледный, напряженный, с выступившими на лбу каплями пота, аэрофоб судорожно сжимал подлокотники и мысленно прощался с жизнью еще на взлете, а когда лайнер выходил на эшелон, внезапно отмирал и начинал предлагать стюардессам деньги за разрешение покурить. В особо запущенных случаях аэрофоб мог так наклюкаться, что перепутать с туалетом гермодверь аварийного выхода и яростно пытаться ее вскрыть, что, между прочим, считалось прямой угрозой безопасности на борту. Один такой неадекват как-то направился в кокпит, чтобы заставить пилотов немедленно посадить самолет, потому что он, представьте себе, больше не хочет никуда лететь. Дело было на двухпалубном «Бобике»7, там кабина пилотов располагается наверху, а наш аэрофоб ее на нижней палубе искал. Открывает он дверь якобы в кокпит, а там пустой шкаф и никаких следов экипажа отсюда, наверное, и разговоры потом, что все самолеты на автопилоте летают, а летчики в это время с молоденькими стюардессами развлекаются.
Что касается «деревянного» мужчины, то это, бесспорно, был жуткий аэрофоб и, вероятнее, всего еще и заядлый курильщик. Этот тип пассажира весь полет прислушивался к окружающим звукам и даже звон посуды на самолетной кухне трактовал как фатальные технические неполадки. Бледный, напряженный, с выступившими на лбу каплями пота, аэрофоб судорожно сжимал подлокотники и мысленно прощался с жизнью еще на взлете, а когда лайнер выходил на эшелон, внезапно отмирал и начинал предлагать стюардессам деньги за разрешение покурить. В особо запущенных случаях аэрофоб мог так наклюкаться, что перепутать с туалетом гермодверь аварийного выхода и яростно пытаться ее вскрыть, что, между прочим, считалось прямой угрозой безопасности на борту. Один такой неадекват как-то направился в кокпит, чтобы заставить пилотов немедленно посадить самолет, потому что он, представьте себе, больше не хочет никуда лететь. Дело было на двухпалубном «Бобике»7, там кабина пилотов располагается наверху, а наш аэрофоб ее на нижней палубе искал. Открывает он дверь якобы в кокпит, а там пустой шкаф и никаких следов экипажа отсюда, наверное, и разговоры потом, что все самолеты на автопилоте летают, а летчики в это время с молоденькими стюардессами развлекаются.
В общем, сегодня мне досталась та еще публика, но я уже давно не испытывала по этому поводу мандража. С приветственной улыбкой я наблюдала, как припорошенные снежком пассажиры рассаживаются по своим местам и не ждала от этого рейса ничего, кроме дополнительных часов в копилку своего ежемесячного налета.
ГЛАВА V
Перед тем, как поступил приказ поднять трап, я последний раз выглянула наружу, полной грудью вдохнула сырой морозный воздух ранней столичной весны и решительно вернулась в салон. Между тем, в экономе пустовали сразу пятнадцать мест: выяснилось, что кресла были закреплены за группой школьников, летевших в Германию в рамках образовательной программы и почему-то в полном составе не явившихся на рейс. В данных обстоятельствах я могла только порадоваться за Катю оставшиеся без попечения родителей и предоставленные самим себе подростки обычно считали своим священным долгом дать волю юношескому духу протеста и дружно пренебречь правилами поведения на борту авиалайнера. А еще большинство тинейджеров образца нынешнего столетия испытывали невероятную привязанность к свои мобильным гаджетам и мало того, что внаглую отказывались выключать телефоны и планшеты, так еще и массово пыталась сжульничать, вновь активируя злополучный девайс, стоило бортпроводнику покинуть расстояние прямой видимости. Читать подрастающему поколению проникновенные лекции о пагубном влиянии смартфонов на бесперебойную работу бортовой электроники было столь же бессмысленно, как и надевать водолазное снаряжение для восхождения на Эверест: «юноши и девушки со взором горящим», похоже, обладали существенно притупившимся инстинктом самосохранения и воспринимали препирательства со стюардессами как очередной вызов обществу, не понимая, что если из-за выхода из строя навигационных приборов наш самолет столкнется в воздухе со встречным лайнером, оценить их безрассудство уже никто не сможет.
Не знаю, что за причины помешали школьникам своевременно занять свои места, но высшие силы сегодня явно выступали на стороне безнадежно опаздывающих пассажиров. Несмотря на то, что самолет находился в полной готовности к вылету, мы по-прежнему никуда не двигались, а когда стрелки часов достигли отметки в десять сорок пять, стало очевидно, что у нас налицо задержка рейса. Я уже было испугалась, что в самолете обнаружилась поломка, и нам придется высаживать пассажиров, параллельно принимая на себя поток возмущений, облеченный преимущественно в непечатную форму, но получающая информацию непосредственно от КВС Ирина шепнула мне на ушко истинные причины простоя. Виновата оказалась диспетчерская служба, своими несогласованными действиями умудрившаяся создать на ВПП натуральную пробку и выдавшая слот сразу нескольким воздушным судам. В результате на вылет скопилась очередь, и чтобы самолеты не жгли понапрасну топливо, диспетчера на разрешали запуск двигателей, пока полоса не освободится. Рассказывать пассажирам о столь узкоспециальных нюансах, конечно, было не принято, и в салоне постепенно копилось всеобщее напряжение. Судя по всему, нервничали не только пассажиры, но и члены летного экипажа: на пятнадцатой минуте задержки из кокпита вышел Урмас и целенаправленно пошел в сторону вверенной мне кухни. Я с большим трудом уняла резко участившееся сердцебиение, но на этом героическом поступке резервные запасы силы воли были напрочь исчерпаны и по велению внезапного наития я последовала за вторым пилотом, только что скрывшимся за шторкой.