Но замок? не успокаивался корнет.
Да не было там никакого замка, улыбнулся Кошко, уже покручивая дужку в своих лапищах. Так, только видимость. Одним словом милости прошу, господа
Князь, обратился Герарди к корнету уже официальным тоном, щадя вашу щепетильность, предлагаю прогуляться до дома смотрителя, рассказать ему нашу легенду об искомой кузине, попросить помощи ну и вообще занять разговором, чтобы он какое-то время сюда не совался.
* * *Контора находилась в приличном и совсем не заброшенном состоянии.
Не далее как вчера здесь тщательно убирали, констатировал Кошко, проведя пальцем по крышке бюро.
И не только пыль, продолжил Герарди, вороша клюкой в печи, последний раз топили явно бумагой пачка даже в золу не рассыпалась
При этом хозяева не торопились, все аккуратно сложено. Никаких следов спешки, заключил Кошко.
Александр Иванович, обратился Герарди к Гучко, посидите, пожалуйста, тут, поизображайте местного клерка, заодно поизучайте содержимое ящиков, а мы с Аркадием Францевичем прогуляемся по остальным помещениям.
Из-под массивного конторского стола, куда Гучков залез в поисках какой-либо случайно оброненной или забытой бумажки, его вытащил настойчивый стук в дверь. На пороге стоял моложавый франт, одетый по последней парижской моде, явно не клерк и не коммивояжер, которого можно было бы представить служащим в этой скромной конторе. Редкая пока еще бородка клинышком плохо сочеталась с гусарскими, закрученными вверх усами, а учтивое выражение лица с холодными серыми глазами, глядящими поверх собеседника.
Простите за вторжение, на прекрасном немецком, с легким акцентом произнес незнакомец, насмешливо оглядев помятого и замызганного Гучкова, я без предварительного доклада ввиду срочного дела. Когда бы я мог увидеть господина Вюртсшафтпруфера?
Да-да, конечно, автоматически кивнул Гучков, мучительно соображая, как в таких случаях полагается себя вести, а как вас представить?
О! Не утруждайтесь, махнул тростью гость, усаживаясь в кресло. Просто доложите, что прибыл гонец со срочным сообщением от Фалька А вы, судя по акценту, тоже не здешний? Польша? Соратник пана Пилсудского? Угадал?
Господи, какая встреча! раздался неожиданно над ухом Гучкова торжествующий голос Герарди. Князь Оболенский, флигель-адъютант его величества собственной персоной! Вот уж никак не ожидал вас здесь увидеть!
Оболенский вскочил, как будто внутри его разжалась пружина, лицо моментально стало пунцовым, а пальцы, сжимающие набалдашник трости, побелели от напряжения.
Спокойно, господин капитан, спокойно, уже другим, металлическим тоном прозвучали слова жандарма, мягким, приставным шагом перемещающегося ближе к князю и держащего на уровне пояса крошечный браунинг. Зачем нам здесь, в таком тихом месте, скандал? Ну так, что хотел поведать господину Вюртсшафтпруферу герр Фальк?
Господа, вы меня неправильно поняли, натужно улыбнулся Оболенский, на лбу у него моментально выступила испарина, это была шутка. Я со специальной миссией его величества отправлен в Данию к полковнику Мадсену.
Ну да, ну да, охотно согласился Герарди, а в Потсдам заехал, спросить, как быстрее добраться до Копенгагена
Вы мне не тыкайте, господин жандарм! с вызовом бросил Оболенский. Вы мне не ровня!
Да где уж нам, ухмыльнулся поручик. О! А вот и корнет возвращается! Сейчас с вами будет беседовать тот, чей титул вполне сопоставим с вашим. Надеюсь, что
Это было последнее, что успел сказать Герарди. Воспользовавшись тем, что он перевел взгляд на окно и на мгновение потерял бдительность, Оболенский нанес поручику молниеносный удар тростью в солнечное сплетение, а вторым движением швырнул ее в Гучкова. Спрятавшись под стол от летящего предмета, Александр услышал грохот распахивающейся настежь двери.
Корнет! Задержать! сдавленный хрип Герарди перекрыл звуки сухих, как треск ломающихся деревьев, выстрелов
Князь, вы меня разочаровали
Щетинин виновато развел руками.
Все произошло слишком быстро! Сначала грохот дверей, потом он мчится прямо на меня, и через мгновение я сам уже лечу кувырком и слышу ваш голос: «Стрелять!» Ну и высадил всю обойму в белый свет, как в копеечку, не успев даже приземлиться
Задержать, корнет, раздраженно поправил Герарди, я просил его задержать!
Простите, Борис Андреич, вмешался Гучков, но ваш хрип после удара можно было понять как угодно. Я лично разобрал только «ать!».
Герарди обреченно махнул рукой.
Что будем делать?
А не кажется ли вам, господа, что главное мы уже сделали, предложил свой вариант произошедшего Кошко. Во-первых, подтвердили, что заговор существует, во-вторых, нашли штаб-квартиру заговорщиков, встретили и опознали одного из них и, в-третьих, узнали нечто важное в комплот вовлечены весьма влиятельные персоны, стоящие у престола, Оболенский один из них, а главное Фальк находится не в Германии, а в России. А вот кто это можно только догадываться. Ни одной ниточки к нему у нас нет
Да, задумчиво произнес Герарди, как вода сквозь пальцы Кстати, князь, при вас смотритель не упоминал, случайно, фамилию Вюртсшафтпруфер?
Боюсь, Борис Андреевич, что это не фамилия, а должность. По-русски просто ревизор
Тупик
* * *Когда поезд «БерлинСанкт-Петербург» подкатил к государственной границе, разведчики, скинувшие напряжение последних дней, позволили себе расслабиться, тем более что роскошный салон первого класса вполне к этому располагал[4]. Особенно, когда чай с коньяком понемногу превращается в коньяк с чаем
Когда мы стояли лагерем под Ледисмитом, рассказывал Гучков заплетающимся языком, так как лимит выпитого превысил отметку «вам на сегодня хватит!», местные жители приносили в дар духам на алтарь, расположенный недалеко от нашей части, разные вещи. В основном еду. Почти каждый день
И местные жители думали, что духи будут ее есть?
Так духи и ели
Господа, тише! шипел на расшалившихся офицеров Кошко. Вы нас демаскируете.
Почему? делал брови домиком Герарди. Мы же говорим по-немецки!
Да, но материтесь-то вы по-русски! вздыхал непьющий сыщик.
Господа, подал голос Щетинин, когда Гучков начал с подозрением осматривать салон в поисках тех, кто не любит буров, а не соизволите ли прогуляться в купе? Я хотел бы предложить партию в вист!
Ну как не уважить человека после такого витиеватого приглашения? покорно кивнул командир группы.
Только, если можно, бегом, прошипел на ухо кутилам Кошко.
Всемилостивейший государь, заметил Гучков, мы контуженые. Посему высочайшей милостью от бега освобождены. Правда, милорд?
Зрите в корень, ваше сиятельство, еще раз кивнул Герарди.
Тогда ползком, но только быстро! подхватил под руки подопечных Кошко, тревожно оборачиваясь на остальных обитателей вагон-салона, с явным интересом разглядывающих «великолепную четверку».
Любезный, притормозил у тамбура командир разведгруппы, почему так долго стоим? Когда двинем на российскую границу?
Не могу знать, пожал плечами проводник, но думаю, что теперь не скоро
А что так? Дрова закончились? пьяненько прыснул в кулачок Гучков.
А вы что, не знаете? удивился проводник. В России революция!..
Госсовет и комплот
Днем ранееГраф, общественный и государственный деятель, почетный член Императорской Академии, ближайший советник императора Александра I Михаил Михайлович Сперанский (по отцу Васильев) получил свою фамилию при поступлении во Владимирскую семинарию не случайно. «Sperare» по-латински надеяться. Государственный совет главное детище Михаила Михайловича создавался в полном соответствии с приобретенной фамилией графа и тоже был надеждой на создание справедливого демократического общества как основы всеобщего процветания и согласия.
Безусловная демократичность Госсовета Российской империи заключалась в том, что его членами могли стать любые лица, вне зависимости от сословной принадлежности, чина, возраста и образования. Предполагалось, что учреждение объединит самых бойких, прогрессивных и профессиональных, без оглядки на происхождение. Прекрасная задумка! Беда была в том, что членов Государственного совета назначал и увольнял император, и только его личное представление о вышеперечисленных качествах имело значение. Добивало хорошую идею то, что за результаты своей работы члены Госсовета не несли вообще ни малейшей ответственности. Не удивительно, что в результате неразборчивой кадровой политики Госсовет очень быстро превратился в синекуру для приближенных к престолу, в этакий элитарный клуб, где можно было ненапряжно порассуждать о политике, экономике и заодно учесть свои собственные, насквозь шкурные интересы.