Сидоров (он ошеломлен. Только и может произнести): Сидоров.
Издатель: Это вы написали?
Роется в рукописях. Выуживает одну из них.
Издатель: Сидоров. «Маразматики, или Возмездие навылет». Это ведь ваше?
Сидоров: Мое.
Издатель: Поздравляю, Сидоров, мощно пишете. Вы перспективный. Да какое там перспективный, что я говорю! Вы, несмотря на молодость, сложившийся мастер хоррора.
Сидоров (оседая на стул): Спасибо.
Издатель: Особенно мне понравилось это
Бегло пролистывает рукопись.
Вот
Зачитывает.
Был поздний вечер, через две недели после похорон Любомира Ивановича. На улице сильная гроза. Вялый Степан Валерианович, то засыпая, то снова просыпаясь, смотрел телевизор. Он бы его давно выключил, да лень было подняться с кресла. Внезапно Степану Валериановичу почудился шорох за окнами. Пересиливая себя, он все-таки встал, отдернул занавеску и выглянул на улицу. Как раз в это мгновение вспыхнула молния. В ее ирреальном свете с той стороны стекла проявилось чье-то зеленое лицо.
«Аааа!» испуганно завопил Степан Валерианович и отшатнулся, задернув занавеску.
«Не бойся, Степан Валерианович, это я, твой старый друг Любомир Иванович», послышался из-за окна хриплый, до боли знакомый голос.
Сидоров: Это один из лучших кусков.
Издатель: Какая экспрессия, какой искрометный юмор, какие психологизмы! Для литературы ужасов психологизмы редкость. Уж вы мне поверьте, Сидоров.
Сидоров (скромно): Я старался.
Издатель: Еще как старались! Вы пишете литературу ужасов почти так же мощно, как Амброз Бирс.
Сидоров (обрадованно): Вы читали Бирса?
Издатель: Разумеется, читал. Я же издатель, я иногда читаю.
Сидоров: А как вам Лавкрафт?
Издатель: О, они с Бирсом настоящие наследники Эдгара Алана По! Жалко, что в России мастера ужасов такого класса до сих пор не рождалось. Но теперь появились вы
От смущения Сидоров закрывает лицо руками.
А с вами и надежда на развитие гоголевских традиций.
Сидоров (только и может вымолвить): Вы знаете
Издатель: Что?
Сидоров: Я не надеялся встретить понимающего издателя. Такого, как вы. С которым можно было бы запросто пообщаться на литературные темы.
Издатель (с дружеской укоризной): Вы меня удивляете, Сидоров. С кем еще общаться на литературные темы, как не со мной? Не знаю, как в других издательствах
Сидоров: Да, да! Там мрачно. Откажут, и пары слов в утешение не произнесут.
Издатель: А в нашем издательстве вы всегда встретите сочувственный прием. Потому что у нас, в отличие от других издательств, работают настоящие профессионалы, подвижники издательского бизнеса.
Сидоров: Спасибо. Значит, вы меня напечатаете?
Издатель: Как только принесете деньги на опубликование вашего замечательного романа ужасов, так сразу договор и подпишем. С договорами у нас быстро, обходимся без волокиты.
Сидоров: Какие деньги?
Издатель: То есть как какие деньги, Сидоров? Вы меня удивляете. Вы, не поймите меня превратно, пришли в коммерческое издательство, а коммерческие издательства предназначены для того, чтобы приносить учредителям прибыль. Если я не стану приносить прибыль, учредители на мне живого места не оставят уволят без выходного пособия в течение 24-х часов. Поэтому я не могу ни с того ни с сего напечатать нераскрученного автора. Готика вышла из моды. Упадочный жанр, неоптимистичные прогнозы плюс общее удорожание публикаций. Вы не представляете, Сидоров, почем нынче бумага! Типографии дерут безбожно, а мне еще гонорары авторам выплачивать. Вот если бы авторы сами верстали свои книги, сами печатали и распространяли, а прибыль несли издателю!
Сидоров: А сколько нужно, чтобы издать книгу?
Издатель: Три тысячи.
Сидоров (испуганно): Долларов?
Издатель: Евро.
Сидоров: У меня нет таких денег!
Издатель: А вы придумайте, как достать, тогда и приходите. Вы новый российский Амброз Бирс, а Амброз Бирс, да будет вам известно, печатался на свои деньги, а не на издательские. Если вы смогли сочинить роман ужасов, наверное, и денег сможете достать на его опубликование. Фантазируйте, фантазируйте, Сидоров, а за нами не заржавеет, на то мы издатели, подвижники художественной литературы! Разыщите какого-нибудь филантропа, из поклонников, который дал бы денег на опубликование и раскрутку книги. Когда раскрутитесь, пойдет как по маслу, можете мне поверить. Достанете денег и сразу ко мне! Немедленно! С филантропом под ручку!
Сидоров (грустно): Так мне идти?
Издатель: В других издательствах, Сидоров, вас накормили бы лживыми обещаниями, но я готов раскрыть вам суровую правду жизни грубую подноготную профессиональной писательской изнанки. А грубая подноготная в том, что на писательстве богатеют не писатели, а издатели.
Сидоров: Серьезно?
Издатель: Я что, похож на несерьезного человека? Разве Амброз Бирс разбогател на своих трудах? А вот я не писатель, поэтому у меня в квартире восемь комнат и три санузла. А у вас в квартире сколько санузлов?
Сидоров: Один.
Издатель (проницательно): Совмещенный?
Сидоров: Совмещенный.
Издатель: Видите, все сходится: я не писатель, и у меня в квартире три раздельных санузла, а вы писатель, и у вас в квартире один совмещенный санузел. А вспомните, Сидоров, какие проблемы с опубликованием были у Лавкрафта! Как он маялся, бедняга! А если бы непрофессиональные издатели публиковали его по первому требованию, да еще гонорары выплачивали, вряд ли Лавкрафт превратился в матерого американского класика. Такова судьба всех творческих интеллигентов да что я вам рассказываю, сами знаете! Ступайте, Сидоров, ступайте и хорошенько задумайтесь над моими словами.
Понурый Сидоров забирает рукопись и прикрывает за собой дверь.
(По телефону). Охрана? Запирайте, больше я никого не жду. Последний сейчас выйдет.
Издатель встает из-за стола. Подходит к окну и поворачивает жалюзи.
За окном поздний вечер и сильная гроза. Внезапно Издателю чудится за стеклом неясный шорох. В этот момент на улице вспыхивает молния. В ее ирреальном свете на Издателя смотрит чье-то разгневанное зеленое лицо с высунутым раздвоенным языком.
Издатель: Аааа!
Сцена 3
Из материалов пресс-конференции городского прокурора.
Из зала: Что вы можете сказать по поводу так называемого книжного маньяка?
Прокурор: Ну, маньяки это по вашей, журналистской части.
Смех в зале.
Из зала: Я имел в виду убийства издателей.
Прокурор: Действительно, несколько дел, возбужденных по факту кончины ответственных работников крупных издательств, в частности «Лямбда-централь», «Деловая макулатура», «Венера Московская» и «Книжная астролябия», объединены в одно. Это сделано вследствие вновь открывшихся обстоятельств.
Из зала: Нельзя ли подробней?
Прокурор: Первые две смерти первоначально связывались с несчастными случаями, хотя и вызвали определенные подозрения. Оба покойных, Пахомов и Кириллов, получили инфаркты в рабочих кабинетах, хотя ранее на здоровье не жаловались. По мнению расследовавших эти дела криминалистов, выражение их лиц свидетельствовало о сильнейшем душевном потрясении в момент гибели. Вы сами могли заметить это на фотографиях, опубликованных в желтой прессе, если бы внимательно присмотрелись.
Разворачивает газету, на первой странице которой оскаленное серое лицо с высунутым языком и выпученными глазами. Зал оживляется.
Догадку прокуратуры подтвердила медицинская экспертиза, давшая однозначное заключение: смерть граждан Пахомова и Кириллова наступила вследствие перенесенного испуга. Грубо говоря, работники издательств умерли от страха. Окончательно насильственную версию смерти обозначили последующие трагические события, а именно: удушение глав издательских домов «Венера Московская» и «Книжная астролябия», соответственно Зыгмантовича и Перелыгина, в своих кабинетах своими же галстуками. После чего эксперты пришли к выводу, что скоропостижные смерти четырех издателей не простая случайность: первые две жертвы были намеренно напуганы до смерти, а третья и четвертая задушены по той причине, что остались после испуга в живых. Следовательно, преступник изначально намеревался расправиться со всеми четырьмя жертвами, что ему в конце концов и удалось. В итоге ранее возбужденные дела объединены в одно.
Из зала: Кому, по вашему мнению, понадобилось убирать издателей?
Прокурор: Версий несколько, и каждая из них отрабатывается.
Из зала: И все-таки? Какая из версий является основной? Среди какого контингента вы разыскиваете книжного маньяка?
Прокурор: Имеются веские основания подозревать, что убийства издателей месть со стороны обиженного графомана. Ежедневно издательства посещают сотни и даже тысячи человек с рукописями подмышкой, но считанным единицам эти визиты в издательства приносят радость. Большинство авторов получает отказ в опубликовании, и нельзя сказать, что они при этом испытывают светлые чувства в отношении отказавших им ответственных работников. Знаете, как шутят у нас в прокуратуре? Во всякой смерти ищи свою выгоду. Не исключено, что какой-нибудь автор с неустойчивой психикой решил смыть кровью нанесенную ему в издательствах обиду, и не только решил, но и исполнил адский замысел на практике. Этот неадекватный писучий интеллигент и есть тот, кого ваша журналистская братия окрестила книжным маньяком. В настоящее время из всех городских издательств изъяты отклоненные в течение последних двух лет рукописи. Наши специалисты изучают их на предмет обнаружения психических ненормальностей. Работа объемная, кропотливая, вместе с тем общественность может быть спокойна: ни один графоман не избежит внимания прокуратуры. Рано или поздно преступник совершит ошибку, проявит себя и будет заключен под стражу.