Этой идеей в дальнейшем заинтересовался физик Эрвин Шредингер и использовал её в своей книге «Что такое жизнь с точки зрения физики» (1944). Книга стала очень популярной в среде ученых, и заинтересовала орнитолога Джеймса Уотсона и физика Френсиса Крик: в 1953 году ими была открыта структуру этой молекулы. А в интервью для журнала «Химия и жизнь» (1988) Уотсон признался: «Если Лурия и Дельбрюк мои отцы в науке, то Тимофеев-Ресовский мой дедушка».
Николай Владимирович, совместно с Б. С. Эфрусси (при поддержке Рокфеллеровского фонда) собрал небольшой международный семинар физиков, химиков, цитологов, генетиков, биологов и математиков, занимавшихся обсуждением фундаментальных проблем генетики и теоретической биологии. Позже неформальные школы по генетике проходили везде, где он работал.
Николай Владимирович был действительным членом (академиком) Германской академии естествоиспытателей в Галле (ГДР) Леопольдина. Он стал почётным членом Американской академии искусств и наук в Бостоне (США), Итальянского общества экспериментальной биологии, Менделевского общества в Лунде (Швеция), Британского генетического общества в Лидсе (Великобритания).
Он был Почётный член и член-учредитель Всесоюзного общества генетиков и селекционеров им. Н. И. Вавилова (СССР), Научный член Общества Макса Планка (ФРГ). А также действительный член Московского общества испытателей природы, Всесоюзного географического общества, Всесоюзного ботанического общества.
Стал также лауреатом медалей и премий Ладзаро Спалланцани (Италия), Дарвиновской (ГДР), Менделевской (ЧССР и ГДР), Кимберовской (США). Он был действительным членом Лондонского Линнеевского общества. А его единомышленник и соратник по исследованиям Макс Дельбрюк в 1969 году получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине.
Шмит, сотрудница Музея естественной истории Берлина отмечала: «Чем больше я изучаю различные документы, дневники, письма, тем больше удивляюсь, насколько широки были научные интересы Тимофеева-Ресовского и на каком высоком уровне он работал во всех направлениях». А биолог Василий Бабков вспоминал, что: «Он владел даром знать о каждой вещи самое главное, а не массу утомляющих подробностей» и отмечал, что тот, будучи автором более 200 работ, при этом существовал на зарплату младшего научного сотрудника.
Николай Владимирович читал несколько циклов лекций по влиянию радиации на организмы и по радиобиологии на физическом факультете Уральского университета. На одной из его лекций побывал академик Андрей Сахаров. Под впечатлением от неё, он обратился к проблемам защиты биосферы и человечества, выступив за запрещение испытаний атомного оружия.
Священник Александр Мень, которому довелось исповедовать Николая Владимировича незадолго до смерти, назвал его «человеком Возрождения».
2000 год по инициативе ЮНЕСКО был объявлен годом Тимофеева-Ресовского.
Коля родился в Москве в 1900 году в семье Владимира Викторовича, инженера путей сообщения и Надежды Николаевны, Тимофеевых-Рясовских. Род по одной линии восходил к петровским дворянам «8-го класса» Тимофеевым, по другой линии Рясовских (Ресовских) происходил из духовенства.
Николай учился в Киевской I Императорской Александровской гимназии, а затем в Московской Флёровской гимназии. В 19161917 в Московском свободном университете им. А. Л. Шанявского, а в 19171922 в 1-м Московском государственном университете. Учился нерегулярно, поскольку воевал в составе Красной армии, переболел тифом. Из-за сложного времени Гражданской войны в стране он так и не получил диплом.
С начала 1920-х годов участвовал в работе неформального семинара, организованного группой С. С. Четверикова в институте Н. К. Кольцова, из которого вышли многие советские генетики.
С 19211925 Николай Владимирович был научным сотрудником Института экспериментальной биологии в составе Государственного Научного Института при Наркомземе (ГИНЗ), а также преподавателем биологии на Пречистенском рабочем факультете в Москве. Вскоре, он стал исследователем в институте экспериментальной биологии, а затем ассистентом на кафедре зоологии у проф. Н. К. Кольцова. Преподавал зоологию на биотехническом факультете Практического института в Москве.
Через год работы в генетической лаборатории Института экспериментальной биологии, изучая механизмы проявления генов, Николай Владимирович пришёл к выводу, что единичная мутация может вызывать множественные изменения во внешнем облике организма.
Через год работы в генетической лаборатории Института экспериментальной биологии, изучая механизмы проявления генов, Николай Владимирович пришёл к выводу, что единичная мутация может вызывать множественные изменения во внешнем облике организма.
Результатом этого явилось впервые введённое им в радиобиологии понятие «радиобиологический парадокс» обозначающее несоответствие между ничтожным количеством поглощённой энергии ионизирующего излучения и крайней степенью реакции биологического объекта. Одновременно с введением этого понятия в 19201930-х годах В. Н. Тимофеев-Ресовский предложил защищать врачей-рентгенологов свинцовыми фартуками.
В 1925 году он был рекомендован Н. К. Кольцовым и Н. А. Семашко для работы у Оскара Фогта, занимавшегося изучением мозга В. И. Ленина, в его лаборатории исследования мозга при Нейробиологическом институте в Берлине. История с затянувшейся немецкой командировкой Николая Владимировича началась со смерти Владимира Ленина, 21 января 1924 года, когда 31 декабря был приглашен О. Фогт известный ученый, занимающийся морфологией нервной системы человека. Позже, под его началом появился Московский филиал Берлинского института мозга, который в дальнейшем трансформировался в Государственный институт мозга Ленина при Ученом комитете ЦИК СССР. Деятельность Института со временем была строго засекречена. В дальнейшем, после исследования микротомических срезов серого вещества Ленина вдоль и поперёк («Препарат 1»), учреждение было переименовано в Институт мозга АМН СССР со значительным расширением функционала и объектов исследования.
О. Фогт, откровенно симпатизировавший Советской России, в первые же месяцы исследований обнаружил, что в мозге Ленина пирамидальные клетки встречаются несколько реже, но они значительно большего размера, чем на препаратах рядового мозга. Эти данные были интерпретированы в пользу гениальности вождя. Ещё в Москве О. Фогта захватила мысль об организации генетических исследований в Берлинском институте мозга Общества кайзера Вильгельма. После консультаций с ведущим советским биологом Николаем Кольцовым, О. Фогт пригласил с собой в Берлин молодого и талантливого Николая Тимофеева-Ресовского, который не сразу согласился на дальнюю поездку. Позже он говорил о причинах согласия так: «русские обыкновенно ездили учиться чему-нибудь за границу, а меня приглашают не учиться, а наоборот, учить немцев. Это случай такой выдающийся, и Кольцов, и Семашко (народный комиссар здравоохранения РСФСР) меня уговорили». К тому времени Н. В. Тимофеев-Ресовский уже был признан одним из ведущих специалистов по мутагенезу, он с группой генетика Сергея Четверикова изучал влияние радиоактивности на мутационную изменчивость дрозофилы, а также оценивал естественные мутации в диких популяциях.
Кроме чисто профессиональных качеств, современники отмечали в манерах Тимофеева-Ресовского редкое благородство и бескомпромиссность. Он отлично разбирался в науке и владел двумя языками французским и немецким. Жена Тимофеева-Ресовского, Елена Александровна Фидлер, была в отдаленном родстве с самим Иммануилом Кантом. Супруга тоже была биологом и по мере сил помогала мужу в научных исследованиях в Институте экспериментальной биологии под руководством профессора Николая Кольцова.
В 1925 году пришло официальное приглашение Общества содействия науке кайзера Вильгельма на имя Н. В. Тимофеева-Ресовского, и он с женой и сыном Дмитрием отправился за границу. Несмотря на плачевное состояние Германии конца 20-х начала 30-х годов, командировки и исследования щедро оплачивались. Чего нельзя было сказать о Советском Союзе: только единицы исследователей могли себе позволить общаться с мировой научной элитой.
Вначале Николай Владимирович работал научным сотрудником, но вскоре стал руководителем отдела генетики и биофизики в Институте исследований мозга в пригороде Берлина Бухе. Он за счёт Общества кайзера сумел попасть на семинары Нильса Бора, которые для своего времени были настоящим мейнстримом научного мира.
Есть сведения, что подающего надежды русского исследователя в 1936 году даже приглашали в США в Институт Карнеги. Но он остался работать директором отделения генетики Института мозга в берлинском районе Бух. Нацисты его не трогали, так как не нашли у Тимофеева-Ресовского еврейских корней, а авторитет в научной среде у него тогда был достаточно высок. Да и не было пока у немцев интереса к каким-то там мутациям, вызванными радиоактивным излучением.