Разум
Декарт считал, что то, что люди испытывают, основано на том, что происходит в их мозгу. Он считал, что, когда люди что-то думают, мысль движется через нервы и мышцы головы, пока не достигает сознательного разума. По этой причине он считал, что существуют разум и тело, и что каждое из них имеет собственное существование, поскольку он считал, что душа одновременно материальна и нематериальна. В результате концепция дуализма играет жизненно важную роль в его мышлении, и он утверждал, что материя единственная субстанция, тогда как материя и дух разделены и не полностью дополняют друг друга. В Третьей медитации Декарт описывает, как, если кто-то рассматривает свою руку и думает, что это рука, то он воспринимает субъективное впечатление от руки. Это привело к его убеждению, что разум и тело это не одна, а две части ума, так что ум не может вызвать появление тела, но тело может вызвать появление ума. Декарт считал, что способность тела вызывать возникновение разума является основой идеи свободы воли. Декарт писал, что он все еще верил в свободу воли. Декарт утверждал, что разум может определять волю. И это решение сделать что-то принимается свободно, потому что разум в своей «логической и систематической процедуре» генерирует логический вывод, основанный на предпосылках ситуации. Декарт писал, что разум имеет силу составить волю из-за способности генерировать логическое заключение, основанное на фактах настоящего. Способность составить волю зависит от интеллекта и разума. Разум определяет то, что он считает вескими основаниями для решений. Причем разум может различать разные критерии и не способен принимать решения, основываясь только на знаниях. Размышления Декарта о свободе воли цитировались в дебатах о либертарианстве.
По мнению многих читателей его работ, Декарт придерживался аристотелевской эпистемологии. Он рассматривал разум как форму мышления, в которой физические объекты различны, психические качества либо определенны, либо неопределенны, а то, что кажется реальным, обязательно связано с тем, что возможно. Декарт предположил, что объект представляет собой отдельное тело, состоящее из атомов неопределенной природы. Декарт отверг монистическую доктрину о том, что разум и тело являются одним, поскольку, по его мнению, двух тел без разума было недостаточно для объяснения отношений между двумя людьми.
Декарт также считал, что все сущности, будь то физические, ментальные или и то, и другое, связаны «определенными и неумолимыми законами». Он считал, что ни одна сущность не является полностью независимой, потому что разум не застрахован от законов мира. Тело и разум неразделимы. Декарт считал, что можно осознать то, что не осознает самого себя. Он предположил, что однажды сознательный разум осознает свою истинную природу.
Не имея прямого доступа к «другим разумам», мы должны на основании поведения других сделать вывод, что их личная ментальная жизнь похожа на нашу. Этот вывод стал своего рода эпистемическим рефлексом. По словам философа Джона Сирла, это привело к одному из самых устойчивых убеждений в современной интеллектуальной жизни: в конце концов, мы не ограничены в своем сознании только самими собой. Возможно, это не так. У нас есть умы, которые способны выполнять действительно разумные рассуждения и видеть вещи поистине загадочными способами, и они, вероятно, превосходят наши собственные, и их тоже можно использовать для понимания и улучшения нашей жизни. Они могут быть не такими эффективными, как мы. Единственная разумная позиция по этому вопросу заключается в том, что наш разум настолько умен, насколько это возможно, и в некоторых отношениях лучше.
Возьмем, к примеру, интеллект. Тот факт, что мы, в общем и целом, обладаем разумом, равным по общим возможностям нашему собственному, явно не является хорошим признаком того, что эти умы достаточно похожи на наши, чтобы мы могли иметь аналогичный опыт или понимать друг друга. Как выразился Сирл: «Сказать, что мы, по сути, одно и то же животное в определенном отношении, вообще ничего не значит». У него есть простой ответ на кажущееся возмутительным утверждение о том, что мы можем познать себя по отношению к другому человеку, а именно: «Что касается утверждения, что мы можем знать одно человеческое существо по отношению к другому человеческому существу, я вполне готов сказать, что такое знание абсолютно бесполезно».
Возможно, вы не найдете эту точку зрения полностью ясной, но, тем не менее, это важное открытие, даже если Сирл должен квалифицировать его замечанием о том, что он готов отказаться от него на том основании, что, будучи «достаточно похожим», он действительно бесполезен, то есть фактически не способствует накоплению знаний. Мы с вами можем быть вполне способны делать разумные вещи, такие как чтение или слушание, или принимать решения по сложным, неопределенным и потенциально противоречивым вопросам, но наши особые способности никогда не смогут оправдать нас, даже в отношении кого-то, кто, в свою очередь, такие же умные, как и мы. Тот, кто хочет заявить, что мы действительно равны или «являемся одними и теми же животными», после долгих и упорных размышлений должен был прийти к выводу, что наш разум радикально отличается и просто принципиально несопоставим.
Но здесь возникает еще один интересный вопрос. Было бы легко рассматривать эту дифференциацию как доказательство того, что человеческий разум обладает способностями, которые мы не разделяем ни с одним животным. Но Сирл видит не в этом суть дела.
Может показаться, что я немного грубо охарактеризовал позицию Серла как позицию, которая находится в духе утилитаризма, как решимость максимизировать общее благополучие человечества. Но он действительно верит, что эта «разумная максима» должна направлять мышление всех, кто участвует в проекте улучшения благосостояния людей, от высших судов до обычных жителей, с целью построения будущего, которое будет таким же насыщенным и интересным, как то, которое мы можем себе представить сейчас. По его словам, все те, кто последовал примеру Сирла и поддержал проект теоретизирования о «коллективном бессознательном» и «символическом мышлении», вынуждены были сделать это, потому что они убеждены, что ищут способы расширить человеческую власть. Но это также означает, что они должны быть готовы сказать «нет» некоторым вещам, когда они сталкиваются с возможностью сделать людей все более и более превосходящими других животных. По его словам, это область исследования, которая не связана с вопросом о том, «лучше ли мы», чем другие животные, а скорее связана с тем, как нам следует избегать «всех возможных угроз нашему собственному росту и росту наших потомков, включая угрозы нашим интеллектуальным достижениям».
В самом деле, как часто указывал Сирл, не существует ни одного животного, которое знает, почему оно существует. И мы, которые действительно знаем, почему мы существуем, утверждает он, должны заплатить цену за то, что были такими умными и способными. Он говорит, что мы не должны позволять себе влюбляться в наши силы и в нашу склонность считать свой разум уникальным. Мы должны помнить, что то, что отличает нас от других животных, это просто наш разум.
Обсуждая человека как «разумное животное», Декарт сказал: «Рациональное животное никоим образом не соответствует условиям человека, поскольку оно настолько же выше и независимо от него, как его воображение независимо от него». Декарт считал разум выше тела и таким образом, чтобы он мог существовать без тела, хотя он не хотел проводить конкретное различие между разумом и душой, а также разумом и телом. В «Рассуждениях о методе» Декарт привел пример такого образа мышления. Он утверждал, что процесс создания объекта, по существу, одинаков для создания объекта в уме и создания в физическом мире. Декарт сказал, что мы не должны думать о разуме как об отдельной субстанции, как это хотел бы от нас Платон, но не должны приписывать разуму способность создавать физический мир. «Сущность этого великого целого, так далекая от того, чтобы быть чем-то абсолютным, на самом деле представляет собой множество различных вещей, связанных вместе мельчайшими связями, но объединенных множеством мелких различий»
Мы должны быть разделены на разум и тело, но Декарт хотел придерживаться идеи, что тело не является физической субстанцией, как утверждал материализм. Мы можем думать о уме как о разумном существе или мыслящем объекте и считать, что ум не имеет материальной субстанции. Мы можем считать, что ум превосходит тело по своим возможностям. Тем не менее, разум имеет материальную часть своей реальности. Декарт обсуждал тот факт, что «хотя мы находимся в состоянии созерцания, тем не менее, по сути, мы находимся в состоянии телесного существования», но он ясно дал понять, что «все органы тела по-прежнему здесь и движутся в соответствии с неизменностью природы разума или души». Таким образом, тело не перестает существовать, и мы можем думать об уме как о созданном из тела, что в некотором смысле таково. Декарт сказал: «Душа не является единственной вещью, но это субстанция, обладающая разумными способностями, составляющими тело, которое, опять же, является душой».