Кремень развёл руки в стороны:
Вышак ты заработал, парень. Готовься.
Иван так вошёл в роль, что из его глаз реально брызнули слёзы. Он вскочил на ноги:
Это что же, высшая мера?
А то ж!
Коломиец покачнулся всем телом, упал на нары, вновь повернулся к стене.
Тишина.
Спустя, наверно, час нары под соседом заскрипели, он поднялся, прошёл к маленькому столику у стены, налил в кружку воды, жадно выпил. Вновь сел на нары.
Тебе, парень, хорошего адвоката надо, без этого никак, засудят, это у них просто делается, может, ещё какой висяк подвесят, какая разница, скольких замочил, двоих, троих а у них статистика
Коломиец сел на нары:
Это больших денег стоит, где я их возьму.
Он посмотрел в глаза Кремню, показалось, есть в мутных гляделках вора что-то человеческое. Подумал, это хорошо, может, предложит помощь.
Но когда через пару минут вновь глянул на вора, ничего, кроме иронической ухмылки на лице и полного равнодушия в глазах, не увидел.
Ладно, подождём.
Принесли ужин. Иван и не прикоснулся к баланде. Вновь прилёг, теперь уже лицом к нарам соседа. Больше они не разговаривали.
Ночь.
Ухом Иван уловил скрежет замка. Две тени ворвались в камеру, и на соседних нарах завязалась молчаливая борьба. Слышалось лишь затруднённое дыхание вперемешку с матом. Затем кто-то вскрикнул, чьё-то тело сползло на пол.
На нарах борьба продолжалась.
Иван сжался в комок и словно прирос к стене. Сердце не то чтобы в пятки ушло, оно выскочило и бежит к железной двери. Зубы отстукивают барабанную дробь.
Вдруг мат, приглушённый крик и тишина. Через минуту послышался тихий голос:
Иван Слышишь, Ваня
Коломиец понял: это голос Кремня. Он тихонько поднялся с нар и осторожно, стараясь не наступить на лежащие тела, подошёл к сокамернику. Кремень лежал в неестественной позе, голова запрокинута, лицо залито кровью, обе руки у горла. Он пытался что-то говорить.
Иван
Коломиец с опаской наклонился к лицу Кремня:
Я здесь.
Кремень чуть шевельнулся, по его рукам струилась кровь.
Будут тебе деньги, большие деньги, только ты свяжись с человеком, найди способ Белов, Белый, его знают. Через адвоката Сергеева Скажи ему Дом с голубятней на крыше, снаружи две доски, он поймёт. Повтори
Путаясь, Иван повторил.
Ещё раз повтори
Иван вновь, теперь уже чётко, произнёс:
Белов, Белый. Через Сергеева Дом с голубятней на крыше, снаружи две доски Правильно? Слышишь
Кремнёв молчал.
Ивану Егоровичу по-настоящему стало страшно. Он понял: на его глазах развернулась свирепая, кровавая драма, и все её участники мертвы. Он вскочил, схватился за голову, пронзительным голосом закричал
Очнулся Коломиец от резкого запаха нашатыря. Открыл глаза, покрутил головой. Машина, мигалки, и он на кресле уазика, рядом Ломакин.
Ну, слава богу, жив. А я думал, ты четвёртый
Сознание понемногу возвращалось к Коломийцу. Как в чёрно-белом кино крутились кадры: камера, нары, Кремень, тени, шум и три трупа, а ещё шёпот вора-Белый, Сергеев, дом с голубятней.
Послышался голос Ломакина:
Иван Егорович, сейчас в больницу, потом домой. Всё забудь, всё нормально.
Иван сел на сиденье, потряс головой, крепко сжал виски руками.
Я в норме, Сергей Петрович, в норме. Мне нужно домой.
Дома он был уже спустя полчаса. Ломакин проводил до двери.
Ваня, ты спи, а я утром заскочу, хорошо? Всё, вон тебя Алиска ждёт.
Иван уже вполне пришёл в себя, вошёл в квартиру и сразу к Алисе.
Сергеевна, налей сто граммов. Верну, ты меня знаешь.
Полстакана водки коренным образом подправили пошатнувшееся было здоровье, а главное, психику. Махнув не закусывая, Иван крякнул, как Ломакин в день их знакомства за столом, и посмотрел на Алиску.
Алиса, что нового?
Та зарделась, видимо, не ожидая такого внимания.
Что нового? Твоя приходила, вон чемодан принесла. Сказала, чтобы на её очи не появлялся. А ещё
Но Иван не слышал, он уже был в своей комнате. Заперся. Лёг на кровать, прикрыл глаза. Камерные видения надо было отбросить, а потому он постарался сосредоточиться на чём-то хорошем.
Мама
Да. Мама Заснул мгновенно, но это был не сон, скорее это было пьяное забытьё, и места матери в нём не было, перед глазами вновь камера, Кремень, испускающий дух. Очнулся спустя час в холодном поту, с дрожащими руками. Поднялся, взял графин с водой вылил полграфина на голову. Вроде отпустило.
Мама
Встал, подошёл к старому шифоньеру, достал мамкину шкатулку. Не пересматривал её вечность. Ага, вот фотографии, бездумно покрутил, повертел стопки писем.
Стоп! А это чьи письма, он их и не открывал. Быстро разорвал нитки, которыми была скручена пачка писем с незнакомым почерком. Прочёл одно письмо, тут же схватил другое, прочёл, третье
Бог мой, оказывается, у мамы есть сестра, и живёт эта сестра во Франции, и она, судя по письмам, неоднократно звала мать к себе. А он и не знал о существовании родного человека за границей.
Интересно.
Пьяная пелена слетела, он протрезвел, и Кремень уже не вязался в памяти.
Франция! Да, он не прочь побывать в этой стране Елисейские Поля, Эйфелева башня, французское вино. А кондитерка, какие во Франции изыски круассаны, капкейк с кремом ганаш, киш лорен со шпинатом, яблочный сорбет, эклеры с заварным кремом, шоколадные трюфеля и так далее
Мечтая о Париже, Иван пересматривал письма. Ага! Вот и телефон тётушки. Отложил письмо с телефоном и адресом в сторонку, авось пригодится. Аккуратно сложил письма, фотографии, разную мелочёвку в шкатулку, закрыл её и поставил на место.
Вновь прилёг на кровать, прикрыл глаза.
И тут же хорошие, добрые мысли ушли вместе с мамиными письмами в шифоньер, а в голову вновь полезла гадость камера, Кремень, три трупа. Опять бросило в дрожь: Белов, Белый. Сергеев Дом с голубятней на крыше, снаружи две доски
Коломиец повернулся на бок, крепко зажмурил глаза, может, удастся заснуть. И вдруг его словно подбросило.
Дом с голубятней! Это же мамин дом. Дом, где он сейчас находится.
Да нет, быть такого не может.
И всё же
Коломиец поднялся, сел на кровати, размышляя, что же предпринять. Где-то совсем рядышком, возможно, лежат большие деньги, пусть и бандитские, но всё же деньги. Иван знал свой характер, слабоват он был на принятие правильных решений, да, это так, но абсолютная безнадёга нынешней жизни заставила действовать. Он подошёл к зеркалу вроде прилично выглядит. Оделся. На цыпочках вышел в коридор, достал фонарик, на дворе ночь, и вышел из квартиры. Как забраться в голубятню, Коломиец знал с малых лет, впрочем, всё его дворовое поколение прошло через это чудесное место, но в конце восьмидесятых разгромили голубятню, голуби исчезли, сама голубятня покосилась, пол прогнил, однако стены пока держались. А вдруг это место, о котором говорил Кремень.
Добираясь к голубятне, несколько раз рисковал сломать шею, но всё же добрался и даже внутрь влез. Освоился, разобрался, что к чему, собственно, что тут разбираться, всё знакомо с детства, ничего не изменилось. Выглянув в окошко с тыльной стороны, нащупал легко отводимые в сторону доски. Ага, вот они. Только подлезть к ним проблема. Но если постараться
И он постарался.
За досками в небольшой нише лежал саквояж, втащить его в голубятню было трудно, но и здесь он сдюжил. Открыл саквояж. То, что Коломиец увидел, было бомбой золотые изделия, пачки денег, много пачек, вновь драгоценности. Лицо Ивана покрылось испариной, руки тряслись, ноги вдруг подкосились. Он присел на пол, но взгляд от содержимого саквояжа не отрывал. А мозг тем временем работал чётко надо взять немного денег и уйти. Уйти, положив саквояж на место, зачистив следы своего пребывания здесь, и бегом к Ломакину, мол, вспомнил последние слова вора.
Он так и сделал.
Схватил пачку, ковырнул пальцем-доллары, не считая сунул за пазуху. Затем постарался уничтожить свои следы. Это было трудно, но и здесь он очень постарался.
К Ломакину не бегал, просто позвонил и сказал, что вспомнил последние слова Кремня.
Тот матюгнулся.
Раньше не мог позвонить? Ладно, будем искать, давай, до завтра.
В отделение Иван пришёл в десять часов утра и встретил в кабинете не майора-оперативника, а настоящего победителя с горящими глазами и гордой улыбкой. Рядом с Ломакиным в кабинете сидели два полковника, видимо начальство.
Увидев Коломийца, Сергей Петрович буквально втянул его в кабинет.
Вот, товарищи, представляю, тот самый подсадной, что общак Кремня нашёл.
И обратился к Ивану:
Проси что хочешь, здесь товарищи из центра, все вопросы решим. Проси.
Иван просить ничего не стал, просто пожал плечами, словно и не понимал, о чём речь.
Не хочешь? Ладно, мы сами что-нибудь придумаем. Ты давай, посиди пока в коридоре, потом потолкуем.
Иван знал, что такое «пока посиди», но смиренно вышел в коридор. Вздохнул, прикрыл глаза.