Собственная каморка с выходом на цирковой двор, где пахло сеном и за стенкой вкусно хрупали лошади. Возня Герасима, гигантского старого медведя, грустно доживавшего свою жизнь в цирковом вагончике. Слоны, у которых я ночью воровал варёную картоху и хлеб
Слоны, кстати, очень злопамятны. Они очень умные, и к тому же охотиться на них в цирке нельзя. Но если он очень нужен, то есть способ его получить. Просто смотришь на него. А умный слон делает вид, что ему насрать. И срёт. И ты такой идёшь к нему чистить клетку. И когда открываешь её, слон вырывается и пытается тебя затоптать. Но обычно поскальзывается и падает. Обосранный слон с синяком в восемь квадратных метров никакой ценности для цирка не представляет. Вот и всё. Предъявляешь на него права категории С и слон твой.
Именно после такого рассказа мне дала девочка из моей школы, которая была на три класса старше меня. И в упор меня не видела всю школу. А предметом моих онанистских фантазий была самая главная укротительница тигров с умопомрачительным именем Доллорес.
Тигров и слонов дрессировала, а в руках палка с мохнашкой на конце. Она ей тигра или слона гладит за ухом. Я потом рассмотрел эту мохнашку. Внутри стальной клинок. Его не видно. Кажется, что зверей просто гладят. Шаг влево или право без команды укол. Добрые дрессировщики.
Мир оказался не так прост, как на первый взгляд.А потом раз и ты взрослый. И всё. И пиздец.
Цирк это то место, где меняются судьбы людей. Ну, кем бы я был без цирка и был ли вообще? Весь этот мир я подарил ей, девочке с сиськами, так как лучшего у меня ничего не было. Надежда была одна что кто-нибудь её трахнет. Всё же третий размер И сведут девку со двора к моей великой радости. Стратегия, ети её мать. Так и случилось. Сиськи без мозга как-то от меня отстали. Цирк, он меняет судьбы.
Да, я не постоянен. Я тогда был мерзавцем и наслаждался цинизмом. Он был мне приятен. Маэстро, там, в оркестровой яме, слышите? Урежьте туш. Этот танец я не буду танцевать дальше.
Уехал в Венгрию. Шесть месяцев заграницы. Двадцать два года всего. Казино, стриптизы. Соц лагерь рушился. Все летело к свиньям собачьим.
Я был и Юра Шнайдер. Ну и ещё много нехороших парней с нехорошими лицами. Но я был как то в паре с Юрой. Метель да вьюга, хер да подпруга. Глядя на него, понимаешь, во что может превратиться среднестатистический немец, если два или три поколения проживёт в Сибири. В гордость страны и образец евгеники.
Юра Шнайдер имел классическое лицо нордического нибелунга с объемом бицепсов с мою голову. Он мог командовать драккаром викингов или возглавить восстание рабов. Если бы ему дал Бог мозг, конечно. Но чудны дела твои, Господи, и непонятны пути твои.
Дрался я тогда хорошо. Но это же не видно. Не бокс же. Был джокером. Люди смотрели на качков и боялись их, потому что совсем недавно качков не было вовсе. Они были неизвестны как класс. Я же стоял чуть сзади. За Юрой Шнайдером. Обычный. И меня не боялся никто.
Высокий нескладный парень, но сбивал ногой сигаретную пачку с головы любого роста, не вынимая руки из карманов. Это впечатляло. Люди становились мягче. Потом Юра брал за шею одной рукой и нежно поднимал. Но всё равно люди уже почему-то боялись уже меня.
Непостоянен человек.
Без работы не сидели. Первая машина. Дороги Европы. Жил у венгра дяди Ивана. С литовцами. Снимали вместе с ними квартиру. Парень и две девушки с Литвы. Гряда и Юрка. Ну и Юра Шнайдер. Куда же без него? Он спал на полу, потому что у деда Ивана такой кровати не было. Через шесть месяцев мы говорили по-венгерски и по-литовски, как на родном языке. Сами удивлялись.
Юра жил отчаянно и ничего не боялся, так как хотел умереть. У него была женщина в Кемерово, которую он любил безумно. Находился с ней пару дней, а потом всегда начинал хотеть её убить, что и пытался сделать. То из машины её на рельсы выкинет под трамвай, то по крыше за ней гоняется с топором. Иногда банально бегал за ней с ножом, а та уворачивалась с нечеловеческой ловкостью и проворством. В принципе, уже могла играть в регби на профессиональном уровне за сборную Новой Зеландии. Короче, нормально жили.
Как все русские.
Шнайдер был парнем очень красивым и мужественным, а бабища его невероятная дрянь, похожая на галку. Нос крючком и глазки. Это было всё из положительного. Ну, кроме увертливости.
И Юра прекрасно понимал, что не может такой союз существовать долго. Даже он понимал!
Викинг и ворона. Но ничего с собой поделать не мог. И причину сего казуса объяснить себе не мог долго, пока с похмелюги не выпил рассол от помидоров в трёхлитровой банке. Таким рассолом она его всегда поила. И всё бы так и продолжалось вечно, но в этот раз она что-то забыла. И когда Юра допил рассол, то среди помидоров увидел её менструальный тампон.
Как все русские.
Шнайдер был парнем очень красивым и мужественным, а бабища его невероятная дрянь, похожая на галку. Нос крючком и глазки. Это было всё из положительного. Ну, кроме увертливости.
И Юра прекрасно понимал, что не может такой союз существовать долго. Даже он понимал!
Викинг и ворона. Но ничего с собой поделать не мог. И причину сего казуса объяснить себе не мог долго, пока с похмелюги не выпил рассол от помидоров в трёхлитровой банке. Таким рассолом она его всегда поила. И всё бы так и продолжалось вечно, но в этот раз она что-то забыла. И когда Юра допил рассол, то среди помидоров увидел её менструальный тампон.
Ведьма. Сука. Привораживала так.
Что с ней Юра сделал, не знаю, но в связи с тем, что он отчаянно не хотел возвращаться на Родину, думаю, заклятие он всё же снял. Кардинально.
И поехал Юра дальше. Цель была Марсель и. Второй парашютный полк иностранного легиона. А я домой.
Приехал, насмотревшись, научившись многому. Жить можно было иначе. Я открыл бар и охранную фирму. Я больше ничего и не умел.
Мы курировали рынки. Первых ровесников понесли на кладбище за ерунду. За тысячу долларов. Первый Мерседес и первые бандитские толковища. Какие-то лошадиные тёрки с блатными пацанами. Первое крышевание. Фуры с фруктами, заезжающие в Тулу. Деньги с них. Я чувствовал, что это не моё. Я искал себя в жизни и не находил. Попытался и ларьки свои поставить. Тогда это было модно и типа прибыльно. А чего тут, Москва рядом метнулся, купил говнища всякого: сигарет, сникерсов Кассовых аппаратов не было.
Я смог их сделать. Ларьки надо было делать! Они не продавались. Выбил место под них. Продавцов нашёл и всё такое. На одном дыхании.
И всё. Потерял интерес. Сидеть каждый день и высчитывать барыши, и так каждый день Шоколадки складывать. Боже, какая скука! Я в бизнесе разбираюсь так же, как аист в навигации. Вроде лететь знаю куда, но в тоже время топографический кретинизм никуда не девается. Дебет с кредитом это не моё.
Я понял, что я могу делать темы. Движухи всякие. С чистого листа всё поднять. Это запросто. Сделал, раскрутил всё и видеть это не могу. Несмотря на то, что ларьки эти приносили бабки, я почему-то больше увлёкся скупкой и поставкой пятикопеечных монет в Венгрию. На каждом ларьке висело объявление, что скупаю пятикопеечные монеты. За сколько? Вот, блин, не помню уже, за сколько их скупал. Весь город чуть не спятил, ломая голову, зачем я это делал. Ха-ха-ха! До сих пор горжусь, что это я придумал. Эти пятаки в точности по размеру и весу подходили в автоматы по продаже всего в Венгрии вместо двадцати форинтов. Это в Венгрии до евро такие деньги были.
Вот это нравилось. Прибыль как на наркотиках. Да, темы разные прикольные были. И не менее дикие.
Меня вот своей тупостью, примитивностью и эффективностью потряс способ заработка в Москве. Один сантехник в районе трёх вокзалов имел доступ к канализации. Он заметил, что в одном из мест в один слив сходятся три вывода канализационных стоков со всех вокзальных туалетов. С говнищем. Так он под этот слив молочный бидон поставил.
И всё.
Каждый день кастрюля монет, часы, серьги золотые, запонки и браслеты на дне бидона. А дерьмо дальше плыло. Вот так вот. Деньги не пахнут.
Понял я, что коммерсантом мне не стать. Взял и продал все ларьки на фиг марокканцам. Откуда в Туле марокканцы? Это вы у меня спрашиваете? Понятия не имею. И все деньги вложил в кобуры для пистолетов.
Огонёк Серёга. Такой был в Туле. Первый из взрослых бандитов в городе, который протянул мне руку дружбы ещё в мои семнадцать лет. Он был отчаянно дерзок и смел, прямо как Робин Гуд. И я отчаянно хотел на него походить. Из его рассказов помню: идёт он такой по лестнице дома, а тут дверь открыта. Он шмыг туда.
Опаньки. Это я удачно зашёл. Никого нет. Барахлишко покидал в наволочку и притомился. На кухню прошёл бутербродик соорудить. С маслицем и сырком. Повернулся и окаменел. Хозяин квартиры на него из окна смотрит. И рычит. Дураком выглядит.
Как пишут в романах, они испепелили друг друга взглядом. С гантелями занимался на свежем воздухе мужик. Огонёк прыг-скок и на шпингалет его.
Смешно. М-да.
И тут я его встретил на какой-то сходке бандитской в яблоневом саду. Летом. Бандиты скандалили, мамой клялись, делили что-то. Может, и сам яблоневый сад: это моя яблоня, а это твоя. Скукота. И Огонёк там был. Почему-то в белом сибирском тулупе с гигантским воротником, а под тулупом у него на простой бельевой верёвке маузер висел. Настоящий комиссарский. Вот так просто, без затей. Как у Троцкого. Уважаю людей, которые клали на чужое мнение.