Ничего я тебе не обещал, Луна, подчеркнул мужчина. Мог лишь спасти
Но пожелал того не делать.
Именно!
Из-за денег, усмехнулась я.
Из-за принципов, поправил он. Из-за себя, из-за тебя, из-за мира, в котором мы с тобой живём, и из-за мира, в котором мы уже не живём и жить никогда не сможем. Ты попрекаешь меня за мой выбор, но в своём выборе я всё ещё не сомневаюсьВедь ты рядом.
И это ударило сильней всего. Больней всего. Женщин колит отсутствие борьбы за внимание и убеждённость в завоёванной (однажды и единожды) территории (несмотря на возможность отвоевать эту территорию).
Я изъявляю желание стать женой знакомого тебе господина, уверенно отбила я (припоминая первую встречу с Ману). Так уверено, что Ян поперхнулся. Это дословный пункт из подписанного договора.
Да что ты говоришь? посмеялся Хозяин Монастыря. Мой ответ: нет. Нет и разговор окончен.
Но у меня есть право. Ты не можешь отказывать. У меня есть право
Луна, радость, заложи в свою светлую головку следующую мысльЯ здесь главный! Ещё не поняла? Монастырь строил я. Права для послушниц придумывал я. Хочу отказываю. Хочу изгоняю. Что я хочу то и делаю.
В этом твоя беда. Ты заигрался. Ты запутался в собственной безнаказанности. Ты уверовал сам в себя.
И я повторила, что изъявляю желание стать женой важного господина.
Можешь изъявить желание стать моей женой.
На то я умолкла. Упёрлась в ничего не выражающие глаза и в шёпоте потребовала объяснений.
Если попросишь добавил Ян. С проявившейся вмиг отвратительной улыбкой ровных зубов.
Что это значит?
Я искал и до сих пор ищу жену. Ты знаешь и помнишь, ответил мужчина. Если попросишь возьму в жёны тебя.
Если попрошу? повторила я.
Мужчина самодовольно кивнул:
Если попросишь.
О, я попрошу слова в шёпоте спрыгнули с моих губ, я попрошу, Ян
Ты заигрался.
я попрошу тебя пойти к чёрту! Пошёл ты, Ян!
Он захохотал.
Пошёл ты со своим Монастырём, пошёл ты со своими принципами, пошёл ты со своими послушницами, просто пошёл ты сам!
Остыл и загрустил. И опять начал веселиться. Он был пьян, хотя мысли его были трезвы. И повторил:
Я могу взять тебя в жёны, Луна. Последний раз говорю: только попроси
Пошёл ты, Ян! Вовек не буду этого делать. А если считаешь, что я способна пошёл ты ещё раз.
И мы расстались до следующего дня.
Просыпаюсь от встряски. Кибитка подпрыгивает на выбоинах и я, наплевав на дремлющую подле служку, кричу:
Поаккуратней, ослы! Не мешок овса везёте.
Девочка испуганно озирается; извиняется, признаётся: думала, напали.
Кому мы сдались, красавица? иссушено выпускаю я и отдёргиваю плотно прилегающую занавеску окна. Начинает светать: солнце ползёт по горизонту, озаряя иглы-деревья и давая лёгкий отблеск от пресных луж. Стоимостью двух мешков овса.
Поправляю ворот платья, взбиваю юбку и приглаживаю волосы. Аналогично поступает служанка.
Уже скоро, мягко улыбается девочка, признавая земли за окном.
Это должно обрадовать меня?
На следующий день, после очередной словесной стычки, Хозяин Монастыря оповестил меня о назначенной операции. Я послала мужчину в очередной раз и настояла на торгах. Ян рассыпался в проклятиях и погрозил наказанием, на что я насмешливо, задрав кайму платья, выплюнула:
Давай, Отец, сделай же это: я не заслужила, но сделай! Накажи. Тебе нравится. Тебе понравится.
Глупая ты женщина, вздрогнул Ян, если взаправду так думаешь.
Раньше ты был обо мне другого мнения.
Раньше я смотрел влюблёнными глазами.
И мы замолчали.
А я простила его. Простила, но сообщить не осмелилась.
Если не устроишь торги, однако же прошипела (вместо прекрасных дум), пойду к Ману. Потому что имею право. Откажешь нам обеим я убью или тебя, или себя. Пожалеешь лишь ты: при любом раскладе.
Стерилизация завтра в полдень, в спину бросился голос.
Ещё раз упомянешь об этом стерилизую тебя, швырнулась в ответ.
На следующий день я вновь оказалась в кабинете Яна: показательно ввалилась в назначенные часы и уселась поверх заваленного бумагами рабочего стола. Алкоголь и сигареты заполняли нас всё больше и чаще.
Сейчас ты должна находиться в другом месте, съязвил мужчина, вырывая из-под бедра оставленный без подписи договор.
Сейчас ты должна находиться в другом месте, съязвил мужчина, вырывая из-под бедра оставленный без подписи договор.
Я, не обращая на то внимания, вновь обратилась с просьбой. Выдвинула более весомые и продуманные аргументы, внесла желаемые корректировки и спроектировала будущее со всех сторон. Я попросила отдать меня в жёны его другу наиболее близкому и безопасному; чтобы сам Ян был уверен в моей сохранности и сохранности моего ребёнка/детей, если я смогу выносить их.
О чём речь, Луна? Это последнее из того, что может меня беспокоить проворчал Ян и отдался длительным размышлениям. Ты делаешь всё это
назло, верно?
Я делаю всё это для себя, поправила я.
И далее выпросила, чтобы до торгов (вне зависимости от их результатов, ибо «товар» могли и не приобрести) приходящие божки не являлись ко мне; я разошлась на десяток просьб и вскоре размягчила скрюченное от досады лицо.
Ты должна работать! утверждал Ян. Должна приносить пользу Монастырю и мне.
Ты ведь не хочешь этого.
Хочу, врал мужчина.
Тогда: не могу этого делать по одному из пунктов нашего договора. Работа после процедуры, а я её упустила, потому что выказала желание иного.
гласил один из пунктов, вычерченных на старом наречии, в проклятых бумагах, которые я наградила своим именем в день знакомства с Хозяином Монастыря.
Ян усмехнулся и зарылся в собственные мысли, пытаясь вспомнить, когда же обмолвился этим пунктом в такой трактовке.
Что ещё знаешь на старом наречии?
Достаточно.
И откуда?
У меня был хороший учитель.
Хозяин Монастыря посчитал безмерно хорошим учителем себя, однако же хорошим учителем выступила Ману, рассказывающая о тонкостях работы и хитростях нашего с ней Отца.
«Покажи ему, девочка» подстрекала Ману.
«Желаешь проучить его?» вопрошала я.
«Желаю обучить свою птичку высокому полёту! И ни один мужчина не посмеет обидеть, если ты будешь знать причину его слов или действий наперёд. В этом у них фантазии мало».
«Желаешь проучить их всех?»
«Надо жги. Пылай. Взлетай. Так высоко, чтобы в случае падения разбиться насмерть, либо же не пытайся взлететь напрочь, чтобы в случае падения не остаться израненной и скорбящей от поражения. Проучи их всех».
А что с твоим начал было Ян, подразумевая красный балдахин и первую ночь, презрительно фыркнул и отвёл взгляд, тот Бог. Что с ним? Ты бы согласилась на ещё одну встречу?
Проверял меня? Пытался подцепить? Уколоть? Зачем он спрашивал?! Уверенное и ощущаемое «нет» я заменила отвратительным, искушённым взглядом и выдала певчее:
Разумеется, Ян. Он особенный. Он совсем другое дело.
Зря цепляешься, Луна! неожиданно воскликнул мужчина и запричитал. Зря-зряТебя (да и кого-либо ещё) он в жёны не возьмёт, не строй мечты. Не думай о Первом, соединяя и скрепляя вас в бесконечный союз: это право, эта возможность исключительна и редка. А вы из миллионов: порочные и разбитые.
И после мы молчали: я выкурила сигарету, а Ян перевернул кипу бумаг.
Не выдержал, обратился:
Скажи, Луна, вдруг загудел недовольный голос сорвавшись, он тебе так понравился? Его харизма, что? Или понравился сам процесс? Или он в процессе? Отчего ты отказываешься работать, но перед ним ноги твои сами размыкаются?
Всё внутри притупляется
Не рычи, Луна. Не огрызайся. Поступай как он. Бей как он. Проучи.
А, так тебе это покоя не даёт? сглотнув обиду, протянула я. Тебе по пунктам расписать, что мне понравилось, или в хронологическом порядке перечислить? Ночь была длинной.
Мужчину окатило злобой и ревностью: в секунду схватил пальцы сомкнулись замком за горло. Притянул и хотел выпалить что-то ещё, но я рассмеялась ему в лицо и тем самым заставила отпустить.
Хочешь выжить в мире сумасшедших будь сумасшедшим или играй сумасшедшего. Велика вероятность обрасти этой ролью и породниться с нею, а потому велик шанс найти своё место в этом безумном мире.
Хозяин Монастыря не ожидал такой реакции. Как с моей, так и со своей стороны. Он посмотрел на покрасневшую ладонь, на едва прорисовавшуюся тень на моей шее и отступил.
Говоришь, ночь была длинной? попробовал слова на вкус и едва ими не подавился. Что-то подсказывает, длинной она была от бездействия. Он не тронул тебя, верно? Пожалел, думаешь тыВымолила?
Ты хочешь в это верить, Ян, но уже поздно.