Ян засмеялся, попрекая меня в наплывшей наивности и глупости, попросил не играться и не приплетать к нашим играм упомянутого. Он отрицает брак.
Так хочешь стать женой?
Так хочу не видеть тебя.
Ну, будь по-твоему, отрезал Хозяин Монастыря, а по лицу его расползлась хитрая улыбка; прищур взял глаза, лоб заблестел от пота. Но знаешь ли ты, радость, что знающие себе цену обыкновенно не продаются?
Как это понимать?
Попроси прощения, и я оставлю тебя в Монастыре.
Ян к чему-то подводил. Подводил и готовился в любой момент ужалить. Нет, больше. Нажать на спусковой крючок. Курок был взведён.
Ты услышала меня, Луна, не впирайся упрямым взглядом. Всего лишь признай вину и раскайся. Потребуй милости. Извинись за собственное поведение, иначе я продам тебя за мешок овса первому же божку.
В ответ я не без улыбки смолчала то подожгло фитиль.
Скажи хоть что-нибудь! рявкнул Ян.
Надеюсь, свежего урожая. Овёс, протянула я и отвернулась. Уходи, Отец. Нам не о чем больше разговаривать, а я должна переодеться. Прочь.
Мужской стан застыл подле. Неловкие бесшумные чертыханья гудели во всю мощь четырех стен, где мы были заключены.
Убирайся
Из комнаты или из сердца? опешил Хозяин Монастыря.
Нет у нас с тобой сердец, иначе бы не издевались друг на другом. И душ у нас нет. Лишь полые тела.
Уверена?
Исчезни! Мне докучает твоя компания! Хуже запертого окна, хуже клетки.
Ян рассмеялся и по-юношески вдел руки в карманы. Запричитал о наглой послушнице, изгоняющей Отца из его кельи и отгоняющей от его паствы.
Ты, радость, в моём Монастыре, а потому
Не позволяю высказаться:
Я в голове твоей, а это много хуже. Переживёшь, Ян, перетерпишь. Несчастную примерочную точно. Но пока я у тебя в голове, буду делать всё, что возжелаю.
Суккубка, право.
Рука заботливо поправила смольные волосы: перенесла за ухо напавшую на щёку прядь. Тёплое дыхание мимолётно обожгло.
Останавливаться было нельзя, и потому в речах своих я не остановилась:
Если возжелаю Бога Солнца его свет окажется направлен на меня. Если возжелаю умертвить целый город армия двинет туда. Если возжелаю испить с самой смертью она подаст мне кубок.
Продолжай, лукаво пальнул мужчина.
Если возжелаю к ногам Монастырь ты распахнёшь кабинетную дверь и уточнишь, подавать сигары сейчас или к выпивке.
Последнее порезало мужское сердце (мысленно я не отрицала его наличие) напополам. Эгоистичная натура тряслась лишь над этим. Он безумствовал над пороком дышащим местом, раз за разом и при любом импульсе боялся потерять его. Уродливое место было дороже иных. Стены были превыше плоти.
Проиграла ты, радость, вдруг выплюнул мужчина. Мешок овса, торги открыты. Оставь эту тряпку для первой встречи с новым хозяином. Большего за свою цену ты не получишь.
Нет.
Нет, не может быть.
Ян одарил презрительным взглядом и поспешно оставил комнату.
Не может быть.
Он зналвсё это время знал и издевался?!
Я поймала собственное отражение: испуг и отчаяние переливались друг с другом и по щекам; бледность растеклась до ключиц. Можно было не притворятся, а потому я схватилась за голову и одиночно всхлипнула. Разговоры с Хозяином Монастыря всегда оканчивались одинаково: чувством опустошённости и отрешённости. И вечной его победой, потому что без ощущения превосходства он не уходил. Даже ценой чужих слёз и выставлением чужой никчёмности.
Я утёрла взмокшие глаза и отправилась в сторону главного зала, где таинственно возвышалась монолитная дверь, скрывающая выход в мир свободы, и сопутствующая решётка, чтобы послушницы не забывали о своей животной натуре и в частности сучьей функции.
На выходе стояли двое. Я опередила их грязные речи, бросив колючий взгляд и приказ отворять. Мальчишки переглянулись: сначала улыбнулись, затем насупились.
Открывайте. Мне долго ждать?
Ступай, монастырская кошка, любезно сказал один.
Твои дела этажом выше, а выходить на улицу нельзя, плешиво молвил следующий.
И следующий схлопотал пощёчину. Хотел взорваться, ответить друг его придержал (послушницы неприкосновенны со стороны служащих, но, кажется, обратного наказа не существует).
Я велела открыть дверь. Мне звать Отца?
Вы по его решению?
Я даже не с его разрешения! отрезала следом. Но я могу то сделать, и ни Отец, ни Вы не помешаете.
Один потянулся к нависающему замку (неужели выбраться отсюда было просто и всегда осуществимо?), однако второй воспрепятствовал.
Вам ещё неведомо моё имя, пренебрежительно кинула я, впитав в себя все услышанные некогда речи приходящих богов (а я знала, что все они лжецы и притворщики), тут же благодатно улыбнулась и подвела: Но скоро Монастырь задышит под моим началом.
Вы будущая Хозяйка Монастыря? оживился мальчишка, а друг его с ладонью на щеке виновато потупил взор.
Хуже, улыбнулась я.
Откройте ей, отрезал выплывший за спиной голос.
Ян поддержал плечом колонну. Руки, в очередной раз, вдел в карманы, в зубах скрепил тонкую сигаретную спицу (не успел поджечь). Я видела, как всё в нём закипело и накалилось, как взгляд утаил меня в окрестностях Монастыря, под землёй.
Двери отворились, и решётка отъехала. Я перешагнула через порог. Неужелинеужели могла сделать это раньше? Неужели могла просто выйти?
но то было бы безрассудством, глупостью, ошибкой. Через пустыню обыкновенным шагом не уйдёшь, а вот бредущих по воле (и без) лиц встретить можешь.
Ступай, подстрекнул Ян, окатив ледяным взглядом. Ступай, Хозяйка Монастыря.
Меня сдавила его малодушная интонация.
Оставляй своих послушниц и рабов, продолжал голос.
Охраняющие дверь переглянулись.
Пожелаю оставить главного из них, уколола я и побрела в сторону сада.
Силуэт Хозяина Монастыря двинулся следом. Тень упала на осоку и пару подстриженных древ. Я тронула свисающую ветвь и едва не расплакалась. Для умиротворения и удовлетворения требовалось так мало.
Это всё, чего ты хотела? уловил мужчина.
Достаточно было спросить.
Желания послушниц беспокоят меня в последнюю очередь, позабыла? упрекнул он, отдавая воспоминаниям разговор в день знакомства. Превыше моих желаний на этой земле ничьих нет и не будет.
А если они совпадут? я улыбнулась впервые за последние дни искренне. То растопило мужское сердце: вынудило без ума нагнать и, взяв за руки, обернуть на себя. Моё же сердце растопили шелест крон и запах зелени. И всё-таки для спокойствия требуется немного.
Ветер подхватил мои волосы и приласкал ими мужские плечи, спровоцировал сплетни шуршащих трав и подглядывающих послушниц.
Прекрати издеваться, ведь я не могу этого сделать, спокойно отозвался Хозяин Монастыря, заглядываясь на губы.
Я тоже, ответила я, заглядываясь в потерянные глаза.
Хоть и хочу, уточнил более невластный голос. То значило: принципы нерушимы. Принципы Монастыря, личные, мирские. Порядок нерушим.
Взаимно, упрекнула я. То значило: после совершённого и свершённого прощение не придёт, после его решений (в моём понимании ошибок) как раньше быть не может.
Пальцы прогулялись по плечам и взобрались к лицу. Ян поправил вырывающуюся прядь и спадающую бретель.
Убери свои руки, с трудом выпалила я.
Так резво, броско, вопреки распирающей груди.
Здание Монастыря обросло глазами и ушами. Все и всё смолкло: и дрожащие деревья, и воющие на горизонте пески, и ревущие над разбитой дорогой вороны, и плывущие по небу сухие облака.
Предпочту остаться верной женой. Убери свои руки.
Хозяин Монастыря послушался. А затем склонился к лицу и лбом припал ко лбу. Зажмурился.
Страдаешь, Ян? нашептала я, ибо тайна имени ещё существовала, а тайна чувств была очевидно нелепа и потому недостойна громких речей.
Но разве не самые главные слова произносятся едва слышно?
Я радуюсь, Луна, солгал Хозяин Монастыря и измученно засмеялся.
Очевидно.
Ты заслуживаешь имени своего мужа и его самого, это верно. Вы одинаковы.
О чём ты?
Словно близнецыПотому мы сошлись с тобой в речах, Луна. Вы схожи с ним.
О ком ты? Разве был вечер торгов?
Был.
Но голос дрогнул, ты не устраивал их, не представлял жён, не показывал послушниц, не обращался ни к кому с предложениями
Ты не собиралась уходить? спросил Ян, словно бы из последних сил хватаясь за удирающий момент.
Я провожу с тобой всё своё время и знаю о всех твоих планах никаких торгов не было.
Ты не собиралась уходить?! настойчивей повторил мужчина.
Я покину Монастырь, ответила безынтересно. Ты знаешь, Отец. Вслед за супругом, я уйду.
Вот и всё, челюсть его скрипнула. Ответа он ожидал иного. Мольбы? Расспросов? Просьбы? Твоё решение, Луна. Вновь оно.