Смеклоф
Enter Rupor
Часть 1. Не подставь брата
Весна 2020 года в Москве не задалась. То дождь, то снег. То холодный мерзкий ветер. То разрастающаяся из Европы, Америки и Азии паника. Пандеминимум пока ещё не превратился в пандемаксимум, но уже пожирал человеческие мозги.
Алекс, встрёпанный после разговора с отцом, зашёл в пустынное вьетнамское кафе и задумчиво побрёл в дальний угол за ширму. На беззвучном экране телевизора бульдозер сваливал в братскую могилу тысячи искорёженных манекенов. Брат уже сидел на чёрном диване и лениво теребил меню в чёрной рамке. Дурное отражение. Вроде такой же высокий и чернявый, но борода слишком ухоженная. А от клетчатого спортивного костюма и винтажных роговых очков у любого стилиста случилось бы семяизвержение. Даже у тощей, фригидной бабы.
Хай! Как сам? бросил брат, наугад протянув руку.
Даже головы не поднял.
Херово, Майк, зачем-то протянул Алекс, шлёпнул по подставленной ладони и сел напротив. Батюшка поставил условие, не став тянуть резину, сообщил он. Денег на раскрутку группы получим, только, если вернусь в грёбаную семинарию.
И чё? наконец взглянув на брата, уточнил Майк. Она же всё равно закрыта на карантин
Через плечо
Не ругайся, Елисей, ты же будущий служитель господа
Иди в жопу! И не называй меня так больше, Мишенька!
Майк пожал плечами, но провоцировать брата больше не стал. Он и от собственного имени не фанател, а уж от Елисея и подавно. Их дорогой батюшка вычитал его в книге. Замшелый еврейский пророк, прославившийся тем, что проклял потешавшихся над ним детей. Потешавшихся?! Это слово покруче «монстрофилии». Сразу чувствуется, что дальше начались сплошные извращения, направленные против детей. Отсюда вопрос: «Зачем так называть сына»? Имя и в ранние то годы высаживало, а после школьной порнушки Пушкина «О спящей тёлке и семи качках» окончательно изогнулось в клеймо. Королевичем, с характерной картавостью, брата называли даже преподы.
Я, в семинарию, не вернусь! рубанув ладонью ни в чём не повинную атмосферу, выплюнул Алекс.
Тогда группе хана, с унылым смешком протянул Майк. Видишь же, что творится? В чартах одни хачи. Заработали на помидорах, теперь на тупых подростках наживаются. А мы с тобой уже у самого ануса. У нас ни витаминок, ни половин-ОК, ни батюшкиного бабла, он подпёр подбородок кулаками и просительно уставился на брата. Хоть вид сделай, всё равно же закрыта
Нет!
Они замолчали, и повисшее в ароматах вьетнамской кухни напряжение, разрушил только с трудом протолкавшийся сквозь него официант. Он, улыбаясь, показал пустой блокнот и демонстративно приготовил карандаш. По-русски, самый настоящий вьетнамец, нихрена не понимал, но умасливанию клиентов языковой барьер не мешал.
Нихао! бросил Майк. Фо-бо.
Кон нитти ва, поддержал брата Алекс. Фо-га.
Китайское и японское приветствия сказали на автомате, давно уже привыкли так общаться в этом заведении, «Тяо» почему-то не прижилось. Да и выбор супов традиционный: много, сытно и недорого. Батюшка деньгами не баловал.
Официант тоже, как обычно, поднял раскрытую ладонь, по которой они всегда хлопали, но тут же убрал, виновато поведя плечами. Эпидемия требовала послушания: трогать друг друга, даже за руки не толерантно: «Здоровайтесь локтями, туфлями и мысл́ями». Вот и новый хит! Такие бы писать, чтобы девочки писались, а не перепевать Кипелова, о котором уже мало кто помнит.
Официант скрылся за дверью на кухню, и Майк выглянул из-за бамбуковой циновки-ширмы. Зал так и остался пустым. Только кричал в безумном патриотическом порыве стандартный, 84 на 60 см, агитплакат: «Правильнее спасти одного вирусного, а не двух сердечников!». И медсестра с фонендоскопом в белом халате, из-под которого призывно выглядывали голые коленки, предлагала ударить по подставленной ладони в перчатке, чтобы скрепить договор и подтвердить, что один к двум нормальный размен.
Дебильный вирус, проворчал он. Так скоро последнюю дешёвую обжираловку закроют.
Как бы нас всех не закрыли
Чёртов пессимист, вернись в проклятую семинарию, получим бабки на раскрутку и свалишь.
Сам туда иди!
Не могу, вздохнул Майк. Ты старший. Тебе все плюшки, а я, так. На меня батюшкино благословение не распространяется. Знаешь, что он сказал, когда я набил робота на бицепс? он хлопнул себя по руке. А ничего! Надо было на морде татуху сделать
Давай махнёмся! разозлился Алекс. Хочешь на моё место? Ну чего ты, давай, он выхватил нож из подставки и приставил к горлу. Ща чиркану, и ты старший. Пойдёшь в семинарию
Пошёл ты сам.
Они ели друг друга глазами, пока у обоих не запершило в горле. Тогда Майк прокашлялся и состроил задумчивую рожу.
Помнишь, что говорила Галина Эдуардовна
Не поминай при мне эту чёртову психичку! у Алекса волосы встали дыбом.
Галина Эдуардовна, говорила, что ты никогда не поправишься, если будешь делать себе больно
Нож пролетел в нескольких сантиметрах от головы Майка и воткнулся в ширму. Покачался и упал, громыхнув об пол. Сиденье дивана заскрипело так, словно попало под циркулярную пилу. Оно катапультой подбросило Майка вверх и сдвинуло им стол:
Не хочу жрать с психом. Фо-бай за двоих.
Он развернулся и рванул к чёрному ходу.
Алекс неподвижно сидел минуту, пытаясь считать про себя. Обычно помогало успокоиться, но сейчас внутренний голос орал так громко, что заглушал счёт. Догони и накажи! Никто не может так с тобой поступать. Он держался, пока не кончились припасённые цифры, вскочил и побежал за ним. Влепить брату подзатыльник и поджопник, как в детстве. Прижать к стене и наорать. Да так, чтобы всю рожу слюнями забрызгать. Чтобы чтобы переломать рёбра Он выскочил в переулок и чуть не налетел на машину. Здоровенный чёрный джип едва вмещался в узкую каменную кишку, сдавленную с двух сторон домами. Водитель стоял у машины, с недоумением рассматривая асфальт. Под широкими колёсами валялось смятое тело. Грязное, с кровавыми разводами. Алекс даже не сразу признал брата.
ПДД надо соблюдать, что и требовалось доказать, грустно выдал водитель и потёр длинную кучерявую бороду.
Настолько здоровый человек не должен был помещаться даже в своём огромном джипе. Непонятно как на него налез строгий чёрный костюм, как у служителя похоронного бюро из иностранного фильма. Алекс задрожал. Медленно опустился на колени и приставил руку к шее брата, но передающая удары сердца жилка не дёргалась. Челюсть сжалась сама собой, он подскочил и хотел врезать здоровяку, но тот предусмотрительно прыгнул за открытую дверь джипа.
Он пока будет жить, если ты согласишься послужить!
Чего?!?
Водитель снова потёр длинную бороду, будто пытался её заострить.
Ещё успеешь его спасти, если смогу до тебя донести.
Ты дебил?
Алексу не помогли даже цифры, они бросились врассыпную, а он накинулся на здоровяка, но лишь схлопотал тяжёлой дверью джипа. Отлетел и плюхнулся на задницу рядом с неподвижным братом.
Решать, пока не торопиться, иначе можешь водитель задумался, нелепо перебирая губами, ошибиться.
У Майка голова так вывернулась, что из шеи под воротом спортивного костюма что-то выпирало, но распахнутые глаза смотрели с осуждением. В них отражался засраный переулок между домами, большой чёрный джип и сидевший на асфальте человек. А внутри, глубоко под неправдоподобной ширмой, разливались океаны злости. Алекс видел, как из окон, отзеркаленных в глазах домов, выплёскиваются потоки огня. Он сморщился от их жара, неутолимой ярости и желания пожрать весь мир. Тяжесть пламенного потока прижимала к холодному асфальту так, что под задницей трещало. Здоровяк ещё что-то говорил, но беспорядочный смысл его фраз пролетал мимо и разбивался россыпями льда об стену дома. Он даже шмыгнул носом. Сунулся в свой джип и достал куклу-перчатку с круглыми чёрными глазами и кучерявой бородой. Её тоже облегал чёрный костюм, от чего надетая на руку, она напоминала обожжённый детский труп. Водитель тут же превратился в чревовещателя и его уменьшенная копия заговорила:
Ты знал, псих, что твой брат освободит весь мир?
На Алекса так давил неподъёмный поток ярости, что он с трудом прошипел: «Нет!».
Отвечать было не обязательно, рассвирепела кукла-перчатка, распахнув зубастую пасть. Ты даже таких простых вещей не понимаешь, она вздохнула и оглянулась на здоровяка, чью руку скрывала. Он тоже ни шиша не понимает. Говорю же, адекватных людей не осталось в мире миллиарды придурков. А нашу единственную надежду на освобождение убил ты!
Алекс попытался возмутиться, но его отодвинул в сторону, протиснувшийся в переулок официант. За ним вышел повар. Они взяли Майка под руки и понесли внутрь.
Водитель-чревовещатель замахал куклой перед собой, как будто она ходила в отрешённой задумчивости.