Она посмотрела на меня и рассмеялась безо всякой причины. Потом стремительно схватила щенка, восторженно расцеловала его и удалилась на кухню с таким видом, словно десяток поваров ждали там ее указаний.
На Лонг-Айленде я сделал несколько милых вещиц, самодовольно произнес Макки.
Том уставился на него с непонимающим видом.
Две из них висят у нас дома в рамках.
Две чего? опешил Том.
Два этюда. Один я назвал «Монток-Пойнт. Чайки», а второй «Монток-Пойнт. Море».
Кэтрин уселась рядом со мной на диван.
А вы тоже живете на Лонг-Айленде? спросила она.
Я живу в Уэст-Эгге.
Правда? Месяц назад я была там на одной вечеринке. У какого-то Гэтсби. Вы его знаете?
Я живу по соседству с ним.
Так вот, говорят, что он вроде племянник или двоюродный брат кайзера Вильгельма. Вот откуда у него такие деньжищи.
Правда?
Она кивнула.
Я боюсь его. А вдруг он станет меня шантажировать?
Этот поток ценнейшей информации о моем соседе был прерван репликой миссис Макки, которая вперила указательный палец в Кэтрин.
Честер, мне кажется, с ней тоже стоит поработать, заявила она, но мистер Макки лишь рассеянно кивнул и повернулся к Тому.
Я бы еще поработал на Лонг-Айленде мне бы только туда пробраться. Мне нужно лишь начать, а дальше я сам пробьюсь.
А вы Миртл попросите, коротко хохотнул Том, в то время как в комнату вошла миссис Уилсон с подносом в руках. Она даст вам рекомендательное письмо, верно, Миртл?
Даст что? не поняла она.
Ты дашь Макки рекомендательное письмо к своему мужу, чтобы он сделал с него несколько этюдов. Том пошевелил губами в поисках названия. «Джордж Б. Уилсон у бензонасоса» или что-то в этом роде.
Кэтрин придвинулась ближе и прошептала мне на ухо:
Она терпеть не может своего мужа, а он свою жену.
Неужели?
Просто на дух не переносят. Она взглянула сначала на Миртл, а потом на Тома. Я что хочу сказать: зачем с кем-то жить, если его терпеть не можешь? На их месте я бы развелась, и они тут же бы поженились.
Выходит, Уилсон ей не по душе?
Ответ прозвучал совершенно неожиданно из уст самой Миртл, краем уха услышавшей вопрос: громогласно и непечатно.
Вот видите! восторженно вскричала Кэтрин. Она снова понизила голос: Вся загвоздка в его жене. Она католичка, а они не признают развода.
Дейзи никогда не была католичкой, и меня поразила изощренность, с которой состряпали эту ложь.
Когда же они все-таки поженятся, продолжала Кэтрин, то уедут на Запад и поживут там, пока не уляжется шум.
Было бы осмотрительнее уехать в Европу.
А, так вам нравится Европа? удивленно воскликнула она. Я только что вернулась из Монте-Карло.
Неужели?
Ну, в прошлом году. Ездила туда с подругой.
Надолго?
Нет, мы только до Монте-Карло и сразу обратно. Через Марсель. Было у нас тысяча двести долларов, но за пару дней в тамошних казино нас обчистили до нитки. Как домой вернулись просто ужас, верьте слову. Боже, как же я ненавижу этот город!
На какое-то мгновение предзакатное небо в окошке подернулось ласковой средиземноморской лазурью но тут визгливый голосок миссис Макки вернул меня к реальности.
Я тоже чуть не совершила роковую ошибку, с вызовом объявила она. Я едва не вышла замуж за одного плюгавого еврейчика, который несколько лет ухлестывал за мной. Я знала, что он мне не пара. И все вокруг говорили мне: «Люсиль, он во всех смыслах ниже тебя!» Но если бы я не встретила Честера, он бы меня заполучил.
Да-да, однако, послушайте, произнесла Миртл Уилсон, качая головой. Вы ведь все-таки не вышли за него.
Верно, не вышла.
А я вот вышла за такого, с какой-то двусмысленностью ответила Миртл. В этом и разница между вами и мной.
А зачем ты за него вышла-то? спросила Кэтрин. Тебя ведь никто не заставлял.
Миртл задумалась.
Вышла потому, что думала, он джентльмен, наконец сказала она. Мне казалось, что он человек воспитанный, а он и мизинца моего не стоит.
Одно время ты просто с ума по нему сходила, заметила Кэтрин.
С ума сходила?! с негодованием вскричала Миртл. Это кто тебе такое сказал? Я сходила по нему с ума не больше, чем вон по нему.
Она вдруг ткнула пальцем в мою сторону, и все осуждающе уставились на меня. Я всем своим видом пытался показать, что не имею к ее прошлому никакого отношения.
Она вдруг ткнула пальцем в мою сторону, и все осуждающе уставились на меня. Я всем своим видом пытался показать, что не имею к ее прошлому никакого отношения.
Я и вправду сошла с ума после того, как вышла за него. Я сразу поняла, что совершила ошибку. Он взял у кого-то прекрасный костюм, чтобы покрасоваться в нем на свадьбе, а мне и словом об этом не обмолвился. Так вот, владелец костюма как-то заявился к нам, когда Джорджа не было дома, и потребовал его назад.
Она обвела глазами комнату и убедилась, что все внимательно слушают.
«А, так это ваш костюм? удивилась я. Впервые в жизни об этом слышу». Но костюм я все-таки отдала, а потом рухнула на кровать и проревела целый день.
Ей и вправду надо уйти от него, подвела итог Кэтрин, глядя на меня. Они уже одиннадцать лет живут в этой каморке над гаражом. А Том у нее первый настоящий кавалер.
Появилась бутылка виски уже вторая, и к ней сразу потянулись все присутствующие, кроме Кэтрин, которая «и так веселилась от души». Том позвонил привратнику и послал его за какими-то удивительными сандвичами, которые якобы заменяли целый ужин. Мне захотелось выйти на улицу и прогуляться в ласковых сумерках в сторону Центрального парка, но всякий раз, когда я порывался уйти, я втягивался в какую-то жуткую, визгливую перепалку, в результате которой снова оказывался в своем кресле, словно привязанный к нему канатами. Я вдруг подумал, что досужий наблюдатель, глядящий на погружавшиеся в темноту улицы поверх крыш, мог бы увидеть множество человеческих тайн за нашими окнами, желтевшими среди мириад подобных им квадратов и прямоугольников. Я сам был таким наблюдателем, смотревшим и не устававшим удивляться. Я одновременно находился внутри и снаружи, очарованный и в то же время повергнутый в ужас бесконечным разнообразием проявлений бытия.
Миртл вдруг придвинула свое кресло вплотную к моему и жарким шепотом поведала мне историю о том, как она познакомилась с Томом.
Мы оказались с ним в одном поезде и сидели друг напротив друга на боковых местах у тамбура, которые занимают в последнюю очередь. Я ехала в Нью-Йорк к сестре и собиралась у нее заночевать. На нем были фрак и лакированные туфли. Я просто глаз не могла отвести от него, но каждый раз, когда он смотрел на меня, я притворялась, что гляжу на рекламу у него над головой. Когда мы приехали и стали выходить, он оказался рядом со мной и прижался манишкой к моему плечу. Я пригрозила позвать полицейского, но он словно заранее знал, что я этого не сделаю. Голова у меня шла кругом, и когда я села с ним в такси, то с трудом поняла, что я не в подземке. А в голове все билась и билась одна мысль: живешь лишь раз, живешь лишь раз.
Она повернулась к миссис Макки, и гостиная огласилась ее притворным смехом.
Дорогая моя! воскликнула она. Я подарю вам это платье, как только перестану его носить. Завтра же, потому что завтра я куплю себе другое. Мне надо составить список всех неотложных дел. Массаж, потом завивка, купить ошейник собаке, не забыть миленькую пепельницу, такую, знаете, с пружинкой, и венок на могилу маме с дужкой, обшитой черным шелком, который не вылиняет за лето. Надо срочно составить список, иначе я что-нибудь забуду.
Было девять часов почти сразу же я снова посмотрел на циферблат и с удивлением обнаружил, что уже десять. Мистер Макки спал в кресле, положив сжатые кулаки на колени, словно энергичный, всегда готовый к действиям человек, позирующий перед фотографом. Вынув платок, я стер с его щеки остатки засохшей пены для бритья, раздражавшие меня весь день и вечер.
Щенок сидел на столе, щуря от табачного дыма свои подслеповатые глазки, и время от времени еле слышно скулил. Вокруг меня исчезали и вновь появлялись люди, они собирались куда-то ехать, потом терялись, искали друг друга, затем находили в двух шагах от себя. Где-то около полуночи я увидел, как Том Бьюкенен и миссис Уилсон стоят друг против друга и яростно спорят, есть ли у миссис Уилсон какое-либо право упоминать имя Дейзи.
Дейзи! Дейзи! Дейзи! надрывалась миссис Уилсон. Говорю и стану повторять, когда захочу! Дэй
Без замаха, коротким и выверенным движением раскрытой ладони Том Бьюкенен разбил ей нос.
Потом я помню окровавленные полотенца на полу ванной, изрыгающие ругательства женские голоса и над всей этой неразберихой долгий и надрывный крик боли. Мистер Макки очнулся ото сна и в каком-то отрешенном оцепенении направился к двери. Одолев полпути, он повернулся и уставился на разыгравшуюся перед ним сцену: его жена и Кэтрин кого-то одновременно ругали и утешали, держа в руках какие-то предметы из аптечки и поминутно спотыкаясь о мебель; на диване лежала пострадавшая, обильно истекающая кровью, и пыталась прикрыть выпуском «Таун тэттл» гобеленовые сцены садов Версаля. Макки повернулся и продолжил свой путь к двери. Сняв с канделябра свою шляпу, я последовал за ним.