Род
Я, собственно, уже начал определять, какого рода имитацией является пастиш: он имитирует другое искусство так, чтобы осознание факта имитации играло центральную роль в смысле и аффекте, которые он создает. Далее я пытаюсь разобраться в том, что из этого следует. Я начну со сравнения пастиша с другими терминами, связанными с практикой имитации: копией, плагиатом, пародией и так далее. Далее следуют главы о специфическом, преимущественно литературном, виде пастиша, о пастише внутри произведения, которое само пастишем не является, и о жанре. В последней главе рассматриваются некоторые примеры использования пастиша в эстетических и политических целях и как средства выразительности. В ней выдвигается два тезиса. Вопервых, хотя я надеюсь показать в этой книге, что пастиш следует принимать всерьез, я далек от того, чтобы утверждать, что он всегда умен или прогрессивен, но он может быть таковым. Вовторых, я хочу оспорить представление о том, что пастиш не совместим с аффектом. На самом деле, причина интереса к пастишу в том, что он показывает осознанность и эмоциональная выразительность не исключают друг друга. Тем самым он помогает разрешить один из главных конфликтов западной эстетики и позволяет увидеть исторический характер чувств.
* * *Замечание о примечаниях и примерах
Примечания
Я использую пронумерованные сноски стандартным образом, чтобы дать научное обоснование и уточнения к тексту. Я также использую два вида примечаний.
Во-первых, звездочки (*). Меня поразило, как часто разбираемые здесь термины происходят из домашней сферы, прежде всего из кулинарии, включая сам термин «пастиш». В прошлом веке была распространена практика использовать в качестве образцовой аналогии для объяснения культурных и эстетических форм сексуальность, но, возможно, нам также следует изучить домашние искусства и ремесла. Секс импульсивное влечение, со своими кульминациями, и люди могут без него обходиться. А вот еда и одежда вещи повседневные и необходимые. Если это изысканная пища или одежда, то подразумеваются определенные навыки и труд, умение смаковать их и насыщаться. Если мы возьмем их в качестве первичного источника и модели для искусства, это даст нам гораздо более инклюзивную эстетику, более ясную для тех, кто первыми начали использовать термины из домашней сферы в эстетическом дискурсе. К тому же, учитывая низкий культурный статус пастиша, его место среди терминов из преимущественно женской сферы домашних практик, а не более маскулинизированной сферы сексуальных подвигов. Итак, звездочкой я отмечаю многочисленные связи между эстетическими терминами и терминами из сферы быта, позволяющие заново открыть такое восприятие искусства после многих лет засилья сексуальности как объяснительной модели.
Во-вторых, крестики (). Очень часто, когда смотришь, что именно пастиширует пастиш, открывается цепочка связей, уводящая далеко от исходного тезиса. Не хочется их упускать, поскольку эти связи показывают, что практики подражания и намеков, особым случаем которых является пастиш, проникли повсюду. Я использовал крестики для указания на эти связи, но можно считать этот символ чемто вроде иглы, а последующие примечания нитью, на которую нанизываются разные произведения.
Примеры
Это исследование было задумано как включающее множество разных медиумов и эпох, но, учитывая его небольшой объем, примеры не могут претендовать на исчерпание темы. В то же время, поскольку о ценности обобщения можно судить только по тому, как оно переносит конкретизацию и даже урон, который ему наносят детали и частности, содержащиеся в любом примере, важно рассматривать примеры с разумной тщательностью, а не набрасывать множество кейсов, которые исследуются лишь поверхностно. Представленные здесь примеры это примеры, которые пришли на ум и которые я мог и хотел изучать. Тот факт, что большинство из них относится к XX в., а не к более ранним периодам, к Западу, а не к какому-то другому региону, к кино, а не к другим видам искусства, не должен восприниматься как намек на то, что по какой-то причине за последние сто лет Запад и кино были более склонны к пастишу, чем другие эпохи и другие виды искусства. На самом деле, даже не будучи достаточно сведущим, я в этом глубоко сомневаюсь.
* * *Я хотел бы поблагодарить Томаса Эльзессера, Алессандру Марцоли и Марио Корону, Йостейна Грипсруда и Джорджину Борн за предоставленную мне возможность опробовать некоторые из этих идей в университетах Амстердама, Бергамо, Бергена и Кембриджа; Кэтрин Констебль и Сьюзан Спайдель за то, что пригласили меня выступить в Sheffield Showroom, а Энн Каплан в SCMS London. Я в особом долгу перед Йостейном за его вопрос об употреблении слова «пастиш». Руджеро Эуджени и Луизелла Фаринотти заставили меня задуматься о проблеме жанра, пригласив поучаствовать в специальном номере Communicazione sociale; Тейлорианская библиотека в Оксфорде особенно помогла мне томами Делепьера и Каррера, а Ричард Перкинс, работающий в библиотеке Университета Уорвика, неизменно был полезен для отслеживания ссылок.
Примеры
Это исследование было задумано как включающее множество разных медиумов и эпох, но, учитывая его небольшой объем, примеры не могут претендовать на исчерпание темы. В то же время, поскольку о ценности обобщения можно судить только по тому, как оно переносит конкретизацию и даже урон, который ему наносят детали и частности, содержащиеся в любом примере, важно рассматривать примеры с разумной тщательностью, а не набрасывать множество кейсов, которые исследуются лишь поверхностно. Представленные здесь примеры это примеры, которые пришли на ум и которые я мог и хотел изучать. Тот факт, что большинство из них относится к XX в., а не к более ранним периодам, к Западу, а не к какому-то другому региону, к кино, а не к другим видам искусства, не должен восприниматься как намек на то, что по какой-то причине за последние сто лет Запад и кино были более склонны к пастишу, чем другие эпохи и другие виды искусства. На самом деле, даже не будучи достаточно сведущим, я в этом глубоко сомневаюсь.
* * *Я хотел бы поблагодарить Томаса Эльзессера, Алессандру Марцоли и Марио Корону, Йостейна Грипсруда и Джорджину Борн за предоставленную мне возможность опробовать некоторые из этих идей в университетах Амстердама, Бергамо, Бергена и Кембриджа; Кэтрин Констебль и Сьюзан Спайдель за то, что пригласили меня выступить в Sheffield Showroom, а Энн Каплан в SCMS London. Я в особом долгу перед Йостейном за его вопрос об употреблении слова «пастиш». Руджеро Эуджени и Луизелла Фаринотти заставили меня задуматься о проблеме жанра, пригласив поучаствовать в специальном номере Communicazione sociale; Тейлорианская библиотека в Оксфорде особенно помогла мне томами Делепьера и Каррера, а Ричард Перкинс, работающий в библиотеке Университета Уорвика, неизменно был полезен для отслеживания ссылок.
Я хочу особо поблагодарить Ребекку Барден не только за то, что заказала мне эту книгу, но за всю поддержку и поощрение, которое она мне оказывала, работая в издательстве Routledge. Также хочу поблагодарить Натали Фостер и Эйлин Ирвин за то, как усердно они следили за этой книгой на поздних стадиях работы над ней. Хочу поблагодарить и Жозе Арройо, Даниелу Бергхан, Шарлотту Брансдон, Эрику Картер, Малкольма Гибба, Тодда Хейнса, Роджера Хильера, Джорджо Марини, Джорджину Поль, Мартина Памфри, Жинетт Венсендо, Тома Во и Джеймса Зборовски за беседы, подсказки и помощь в различной форме.
Я решил написать эту книгу после того, как прочел курс на эту тему в Нью-Йоркском университете. Я хочу поблагодарить Криса Страйера не только за то, что без него этого курса не было бы, но и за то, что согласился включить его в программу, и моя особенная благодарность студентам, которые посещали этот курс. Я сознаю, что я в долгу перед ними за примеры, на которые они обратили мое внимание, за пояснительные формулировки и полезные, порой аналитические, вопросы, но больше всего за необыкновенное вдохновение и поддержку, полученные от всех них.
Глава 1
Пастиш и компания
Пастиш повсеместно используемый в критике термин: он употребляется часто и без разбора. Среди прочего его используют для обозначения[2]:
оскорбительного описания (в книгах К.С. Льюиса о Нарнии «империя зла Калормен это пастиш на арабов или китайцев» (Stephen L.R. Clark, Times Literary Supplement. 09.05.2003. P. 17));
бесплодного возвращения к устаревшим образцам (скульптура времен итальянского фашизма, «прославлявшая победу в Эфиопии, скорее была убогим пастишем на искусство Древнего Рима, чем принимала футуристические образцы» (Jonatan Jones, The Guardian Saturday Review. 12.07.2003. P. 19));
версии более низкого качества (картина Дюрера «Святая Дева в саду» была в 1950е годы низведена до статуса более поздней копии или пастиша (Paul Hills, Times Literary Supplement. 14.05.2004. P. 20));
второсортной имитации («километры партитуры [мюзикла «Дети воды»] бьют по ушам как недо-сондхаймовский пастиш» (Paul Taylor, The Independent Review. 23.07.2003. P. 17));
плоской исторической реконструкции («Мария-Антуанетта» Софии Копполы «выходит за рамки простого исторического пастиша, чтобы залезть в голову Марии-Антуанетты» (Sandra Ballentine, The Guardian Review. 01.07.2005. P. 15));
пародии (повсеместно);
нечто близкого кэмпу («буч-пастиш к.д. ланг певцов-мужчин в стиле кантри и вестерн» (Cindy Patton, Introduction to new edition of Lavender Culture [Jay, Young, 1994. p. xxv]); «Вдали от рая» нечто гораздо большее, чем кэмп или пастиш» (Peter Bradshaw, The Guardian Review. 07.03.2003. P. 12);