Ох, Селин, этого-то я и боялся.
Я знаю, что связь сейчас ужасная, но
У меня есть друг, перебил Мишель, и его голос вдруг зазвучал тихо и настойчиво.
Что?
Друг, который может устроить, чтобы кто-нибудь проверил, что с ними. Если вы хотите.
Селин моргнула в знак согласия, но Мишель избегал встречаться с ней взглядом.
Да, конечно, но я бы не хотела никого подвергать опасности.
Мой друг, чуть улыбнулся Мишель, постоянно в опасности. Но я знаю, что он будет готов помочь.
У нее была сотня вопросов и, может быть, дюжина причин сказать «нет», но вместо того она прошептала:
Благодарю вас.
Не стоит, теперь Мишель смотрел ей прямо в глаза. Мы все должны заботиться друг о друге, разве не так?
Селин кивнула и потупилась. Она чувствовала на себе взгляд Мишеля и понимала, что он чего-то ждет, но чего?
А Тео, спросил он немного погодя, он волнуется о вашей родне?
Селин озадаченно посмотрела на него:
Что вы имеете в виду?
Меня беспокоит его невозмутимость. Такое впечатление, что он живет в каком-то пузыре, о вине думает, а о том, что происходит в стране, почти нет. Мишель помедлил. Надеюсь, вы не сочтете мои слова бестактностью.
Селин глянула на него и тут же отвернулась.
На самом деле я подозреваю, что он мало думает о вещах, которые его прямо не затрагивают. Даже такое признание заставило ее почувствовать себя предательницей.
Мне кажется, то же самое происходит и с Инес.
Она старается, не сразу ответила Селин. После дневного разговора за проверкой бочек она понимала Инес чуть лучше и считала своим долгом вступиться за нее, хотя вполне сознавала, как мало между ними общего.
Вижу. Но, может быть, она просто не создана для этой жизни, и глупо было с моей стороны ждать, что она переменится. Я ведь знал, на ком женюсь, верно? Он покачал головой и посмотрел на свои руки. Простите меня. Ужасно, когда человек говорит такие вещи о собственной жене. И это не значит, что я ее не люблю.
Понимаю, прошептала Селин. Это была правда: к Тео она испытывала нечто похожее.
Оба погрузились в молчание, но Селин ощущала его как уютное и приветливое, и это была достаточная причина, чтобы уйти.
Мне пора возвращаться, сказала она, поднимаясь со скамьи, а то Тео забеспокоится. Но спасибо вам, Мишель. От всей души спасибо за вашу доброту. Селин испытывала благодарность не столько за предложение разузнать о родных, сколько за участие. Она и не догадывалась, как ей этого не хватало.
De rien[8]. Он улыбнулся Селин, но, когда она вставала, смотрел на нее печально.
Доброй ночи, Мишель.
Bonne nuit[9], Селин. Увидимся завтра.
Через пять минут Селин, поднявшись по лестнице и дойдя при свете луны до их с Тео домика, входила в спальню. Она готовилась объяснить супругу свое долгое отсутствие, но услышала тихое похрапывание. Тео крепко спал и не шелохнулся при ее появлении. До самого утра она неподвижно лежала на спине рядом с мужем и глядела в потолок.
Глава 8
Июнь 2019
Лив
Лив мгновенно подпала под волшебное обаяние Парижа, и поздним утром вторника, шагая по авеню Рапп со свежим багетом, кусочком бри и колбасой, уложенными в холщовую сумку через плечо, уже спрашивала себя, почему не вернулась сюда раньше.
Бабушка Эдит называла это особенное парижское волшебство «глубоким вздохом» le grand soupir. Девочкой Лив только смеялась, а теперь и сама сделала глубокий вдох и выдох в Городе света, и тревоги правда словно бы отступили.
Давным-давно, еще до знакомства с Эриком, Лив представляла, как переедет во Францию, влюбится, найдет причину остаться насовсем. Подобный образ будущего приходил ей в голову чаще иных, возможно, потому, что лето у бабушки во Франции было тем единственным, что оставалось в жизни неизменным. С тех пор как умер отец, мама каждые несколько месяцев заводила себе нового друга, а каждые несколько лет нового мужа, так что в детстве Лив переезжала в общей сложности семнадцать раз. Бабушка Эдит не отличалась особой теплотой, но когда все вокруг зыбко и непредсказуемо, хорошо иметь дом, в который всегда можно вернуться. Не без удивления Лив обнаружила в себе это чувство спустя столько лет.
За несколько дней в Париже она и думать забыла про Эрика, зато у нее появилась новая причина для беспокойства бабушка Эдит. Теперь она целыми днями в черном шелковом халате и при полном макияже мерила шагами квартиру. Конечно, бабушка всегда была немного взбалмошной, но такой беспокойной Лив ее еще ни разу не видела.
Она спрашивала, что случилось, но неизменно слышала в ответ «не выдумывай». Может, это и правильно, размышляла Лив, поднимаясь на лифте в просторную квартиру на шестом этаже и вставляя запасной ключ в узорчатый замок. Распахнув дверь, она увидела, что бабушка Эдит стоит посреди гостиной в идеально сшитом бледно-розовом костюме от Шанель, ее седые волосы уложены в тугой пучок, а губы ровно подведены красной помадой.
Ну, где ты была? требовательно спросила бабушка.
В булочной. Лив показала на багет. Подумала, что мы могли бы
Ладно, не стой на месте. Бери свои вещи, а хлеб, если тебе так хочется, съешь в поезде. Мы едем в Ранс. Лишь спустя несколько мгновений Лив сообразила, что так по-французски произносится Реймс, один из главных городов Шампани. Лив с Эриком когда-то собирались туда съездить от Парижа на скоростном поезде это каких-то сорок пять минут, но так и не собрались, Лив уже не помнила почему. А вот бабушка не упоминала Реймс ни разу.
Но зачем?
У меня там дела. Видя, что Лив так и стоит на месте, бабушка Эдит недовольно поджала губы. Оливия, поезд отправляется в 12:58. Dépéche-toi![10] Нам нельзя опаздывать, машина на вокзал уже ждет.
Хорошо, только и сказала совершенно растерянная Лив и поспешила в свою комнату.
Постой! Бабушка сняла с себя шарфик бело-золотой, винтажный, от Шанель, и протянула Лив. Та попросту накинула его на шею, и тогда бабушка нахмурилась и аккуратно его повязала, а потом отступила на шаг полюбоваться на свою работу. Вот так. Теперь ты выглядишь почти как парижанка.
Не прошло и двух часов, как Лив, промчавшись на скоростном поезде мимо холмов, усеянных фермами и ветряками, и спрятавшихся между ними деревушек, уже стояла в гостиной бутик-отеля на улице Биюрет, посреди роскошного, на две спальни, номера с пушистыми кремовыми коврами на полу, резной позолоченной мебелью и бесчисленными бордовыми подушками.
Располагайся, бабушка Эдит показала на левую спальню. Позади нее портье, покраснев от натуги, тащил тяжеленный чемодан «Луи Виттон».
Выглядит замечательно. А когда мы устроимся, сходим вместе перекусить? К обеду ведь полагается вино, и Лив надеялась, что после пары бокалов бабушка разговорится и объяснит, зачем их сюда понесло.
Non. Ступай одна, дорогая. У меня разболелась голова, мне надо прилечь.
Только тут Лив заметила, до чего бабушка бледна, это было видно даже под слоем свежих румян.
Бабушка Эдит, тебе нехорошо? Помочь?
Со мной все в порядке. Бабушка вложила в руку портье несколько монет, и тот удалился, пробормотав «merci». Прошу тебя, Оливия, пойди, выпей бокал шампанского. Побалуй себя. Она чуть улыбнулась Лив, повернулась, вошла в спальню справа и закрыла за собой дверь.
Лив закусила губу. Как быть? Постучаться к бабушке, проверить, как она там? Это, скорее всего, обернется лишь новой порцией попреков в том, что Лив неправильно относится к собственной жизни. Но и оставить бабушку одну, когда ей нездоровится, тоже нельзя.
Лив перетащила чемодан в свою спальню, где высилась громадная, полированного красного дерева кровать с балдахином на столбиках, белоснежным покрывалом и горкой бордовых подушек, таких же, как в гостиной. Тяжелые шторы были раздвинуты, и из окон открывался вид на улицу, на фонтаны с длинными прямоугольными бассейнами, на магазины и отели. Над острыми крышами торчали тонкие трубы, и домики, сложенные из древних каменных глыб, соседствовали с большими несуразными зданиями, выстроенными никак не раньше, чем пятьдесят шестьдесят лет назад. А надо всем этим высились башни собора, похожего на парижский Нотр-Дам.
На перекрестке над нарядным фонтаном парила бронзовая крылатая женская фигура, а прямо под окном краснел навес маленького кафе.
Не успела Лив его толком рассмотреть, как зазвонил телефон.
Лив взглянула на экран и тяжело вздохнула: мама. Может, не отвечать? Бесполезно, мама будет названивать, пока не дозвонится. И Лив решила ответить, внутренне приготовившись к шквалу вопросов о разводе.
Привет, мам.
Привет, дорогая, прощебетал в трубке мамин голос. Я собираюсь завтра быть в Нью-Йорке со Стэном. Не хочешь с нами поужинать? У нас билеты в театр на четверг, но я твердо сказала Стэну: ты должен познакомиться с моей дочерью.
Пораженная, что мать даже не обмолвилась об Эрике, Лив только и спросила: