Так говорили одни из ругателей дерзконадменных:
[325] «Нас погубить Телемах не на шутку решил, берегитесь!
В помощь друзей привезти из песчаного Пилоса хочет,
Или из Спарты. О том, видим мы, он заботится очень.
Или Эфиру ещё посетит, плодородную землю,
Чтобы оттуда он мог привести нам смертельного яда:
[330] В кратеры бросит его перед пиром, и всех нас отравит!»
Ну а другие в ответ говорили насмешливо первым:
«Кто может знать, вдруг и он на своём корабле глуботрюмном
В море, вдали от родных, как и сам Одиссей, просто сгинет.
Этим немало и нам он доставит хлопот, ведь придётся
[335] Всё, чем владеет он здесь, поделить меж собой! Ну а дом уж
Пусть заберут его мать с тем, кто станет из нас ей супругом».
А Телемах между тем в кладовую спустился отцову,
Где в помещеньях больших кучи золота, меди хранились,
Много там платьев в ларях было, много и масел душистых.
[340] В глиняных бочках вдоль стен многолетние сладкие вина
В складе подземном стоят. То божественный чистый напиток
Тайно хранился на тот день счастливый, когда Одиссей вдруг
В дом возвратится родной, претерпев много бед и страданий.
Двери двустворные вход в кладовую ту прочно держали.
[345] Старая ключница всё проверяла там денно и нощно,
Должный порядок вела, охраняла богатства усердно;
Труд Евриклея несла честно, дочь Певсенорида Опса.
В ту кладовую позвав Евриклею, сказал Телемах ей:
«Амфоры сладким вином, няня, ты мне наполни: вкуснейшим
[350] После того, что храним, дорогого, что здесь бережёшь ты,
Помня отца моего, уповая, что в дом свой вернётся
Царь Одиссей, претерпев много бед и страданий в дороге.
Так, мне двенадцать налей полных амфор и плотно закупорь.
Кожаных крепких мешков приготовь; двадцать мер ты отмеряй
[355] Жёлтой ячменной муки, и наполни мешки эти ею.
Знай же об этом одна! Все припасы поставь ты отдельно.
Вечером я подойду, чтоб забрать их; в то время, когда уж
В верхний покой свой уйдёт моя мать, почивать собираясь.
В Спарту я ехать хочу, также в Пилос песчаный, разведать,
[360] Нет ли о милом отце и его возвращении слухов».
Тут уж кормилица слёз не сдержала. И вот, Евриклея,
Громко рыдая, к нему обратила крылатое слово:
«Милое наше дитя! Как пришло тебе это на сердце?
Ты ведь единственный сын, ты надежда последняя! Что ж ты
[365] Хочешь покинуть свой дом и уплыть, как уплыл твой родитель?
Сгинул он в дальних краях незнакомых, вдали от отчизны.
Здесь же, пока ты в пути, женихи злое дело устроят,
Чтобы тебя погубить; и богатство твоё всё разделят.
Лучше останься! Здесь мы, здесь твоё всё! Нужды тебе нету
[370] В страшное море идти, чтоб терпеть там и бури, и беды».
Так отвечал Телемах, рассудительный сын Одиссея:
«О, ты не бойся! В свой путь я иду не без помощи бога.
Но поклянись мне, что мать от тебя ничего не узнает
Целых одиннадцать дней или даже двенадцать с отъезда,
[375] Если не спросит сама обо мне, иль другие не скажут.
Я опасаюсь: от слёз красота её может поблёкнуть».
Клятвой великих богов Евриклея тогда стала клясться.
После ж того как она совершила надёжную клятву,
Амфоры сладким вином наполнять она стала, а после
[380] Кожаных крепких мешков приготовила, полных мукою.
А Телемах к женихам, пировавшим беспечно, вернулся.
Новая мысль тут пришла светлоокой богине Афине:
Вид Телемаха приняв, обойти она город решила.
Встретит кого из мужей, с лаской к каждому речь обращала,
[385] Чтобы на быстрый корабль они вечером вместе собрались.
Вот к Ноемону она, сыну славному Фрония, с просьбой
Дать ей корабль подошла. Ноемон согласился охотно.
Солнце уж село меж тем, потемнели дороги и тропы.
В море солёное тут быстролётное судно спустили
[390] И оснастили его всем, что нужно для плаваний дальних;
После корабль подвели в бухте к самому выходу в море.
Все на корабль собрались, те, кого побудила богиня.
Новая мысль тут пришла светлоокой богине Афине.
Вот, снова в доме она Одиссея, подобного богу.
[395] Сладостный сон навела на глаза женихам пировавшим,
Путала мысли у них, вышибала из пьяных рук кубки.
Натиску сна уступив, по домам разошлись все, и вскоре
Сон одолел их, сомкнув им ресницы усталые крепко.
Тут, Телемаху представ, светлоокая дева Афина
[400] Вызвала тихо его из устроенной пышно столовой,
Ментора образ приняв: вид и речь его. Так говорила:
«О Телемах, нам пора! Наши спутники в медных поножах
Все уж у вёсел сидят, ожидая тебя с нетерпеньем.
Время идти! Дольше ждать и откладывать путь не годится».
[405] Это сказав, за собой повела его быстро Афина;
Шла торопясь впереди; он едва поспевал за богиней.
К морю и к ждавшему их кораблю подошли они вскоре.
Спутников на берегу там песчаном нашли длиннокудрых.
К ним обратилась тогда Телемахова сила святая:
[410] «Дру́ги! Из дома скорей принесём все съестные припасы,
Что заготовлены. Но, мать не знает о тайне отъезда;
И никому из рабынь не известно лишь ключница знает».
Так он сказал и пошел, и за ним поспешили другие.
Взяли припасы они, принесли их на прочное судно;
[415] Всё уложили, как им повелел сын царя Одиссея.
Скоро и сам он вступил на корабль за богиней Афиной.
Вот на корме корабля разместилась богиня, а рядом
Сел Телемах. Вот гребцы, отвязали поспешно канаты,
Тоже взошли на корабль и расселись на лавках у вёсел.
[420] Ветер попутный тогда послала им богиня Афина.
Свежий повеял Зефир, зашумел, вспенил тёмное море.
Стал Телемах тут гребцов ободрять; он велел им скорее
Снасти наладить. Они приказанью его подчинились.
Мачту сосновую враз приподняли, в гнездо водрузили,
[425] И, утвердив её в нём, привязали канатами крепко.
Быстро затем, на ремнях закрепив, белый парус подняли.
Ветром наполнился он. И вокруг корабля закипели
Шумные волны, бурля средь пурпурно-закатного моря.
Лёгкий корабль по волнам заскользил, путь себе пробивая.
[430] Снасти наладив, они на своём корабеле чернобоком
Сладким вином дорогим до краёв дружно полнили чаши,
И, возлиянья творя, все молились богам вечносущим.
Больше же всех остальных Зевса дочери, деве Афине.
Ночь всю и утро корабль быстроходный свой путь шёл спокойно.
Песнь третья (Гамма). Пилос. Встреча с Нестором
Гелиос яркий уже над заливом прекрасным поднялся,
В медных горя́ небесах, чтоб светить и бессмертным, и смертным,
Людям, чья жизнь коротка на земле плодоносной и тучной.
В Пилос Нелеев, что был пышным городом, дивнобогатым,
[5] Прибыли путники. Там возле моря народ резал в жертву
Чёрных быков для Земли Колебателя, для Посейдона.
Было там девять скамей, и на каждой пять сотен сидящих.
А перед каждой скамьёй было девять быков круторогих.
Сочной утробы вкусив, люди бёдра сжигали для бога.
[10] Путники в гавань вошли, белый парус на судне спустили;
К пристани лёгкий корабль подвели, закрепили; на берег
Дружно сошли. Телемах за Афиной спустился последним.
Тут, обратившись к нему, так сказала богиня Афина:
«О, Телемах! Ты теперь нерешительным быть уж не должен.
[15] Ты ведь и в море пошёл для того лишь, чтоб лучше разведать:
В землях каких твой отец и какою судьбой он настигнут.
К Нестору смело иди, скакунов укротителю быстрых,
Чтобы узнать: сам о том он имеет ли мысли какие.
Прямо его попроси, чтоб тебе рассказал он всю правду.
[20] Да и не станет он лгать, потому что в нём мудрости много».
Так отвечал Телемах, рассудительный сын Одиссея:
«Ментор, как мне подойти? Как приветствовать, как мне держаться?
Мало искусен ещё я в речах или в умных беседах;
Трепет берёт: как же мне, молодому расспрашивать старших?»
[25] Так отвечала ему светлоокая дева Афина:
«О, Телемах, ты умом своим многое сам угадаешь;
Многое вложит в тебя бог, который к тебе благосклонен.
Ты ж не без воли богов, полагаю, рождён и воспитан».
Это сказав, вновь пошла впереди быстрым шагом Афина;
[30] Следом и сам Телемах поспешил за проворной богиней.
К месту подходят они, где, собравшись, сидели пило́сцы.
Там же и Нестор сидел с сыновьями. А рядом друзья их
Жарили мясо, проткнув вертелами, и пир учреждали.
Видя, что следуют к ним иностранцы, пошли к ним навстречу,
[35] Дружески руки у них пожимали и сесть приглашали.
Несторов сын Писистрат подошёл самый первый к пришедшим,
За руки путников взял и на мягкие шкуры овечьи
Их на скамье усадил средь песчаного берега моря;
Между отцом усадил он и братом своим Фрасимедом.
[40] Сладкой утробы им дал, и, вином благородным наполнив
Кубок резной золотой, так приветствовал их, обратившись
К дочери Зевса, царя средь богов, и эгидодержавца: