Здесь возникает ситуация, о которой мы практически ни чего не знаем. Речь идет о том, что мы можем увидеть картину, что первооткрывателями Забайкалья по сути своей были старообрядцы, казаки, стрельцы и первый Нерчинский каторжник протопоп Аввакум. После осознания этого факта становятся понятны некоторые смысловые нелепости, которые мы видим в тексте путевых дневников мятежного протопопа.
О каких нелепостях идет речь? Тут можно отметить и 40 бочек карасевых язычков, за которые Пашков приказал мучить и казнить провинившихся стрельцов. Тут явная нелепость, потому что «рыбьи языки ни кто не ест», а речь идет о рыбе язь (лещ, карась), которая водится в озере Иргень. Казаки и стрельцы неводом ловили рыбу в озере и солили ее в бочках, и за какую провинность наказал воевода стрельцов не понятно, может быть, они забыли насыпать соли или избавить ее от внутренностей.
Осознав имеющуюся проблему религиозного раскола, мы можем изменить угол зрения на кажущиеся нелепости, записанные в дневниках Аввакума: «Той же Бекетов Петр, пришед в церковь, браня архиепископа и меня, и в той час из церкви пошед, взбесился, ко двору своему идучи, и умре горькою смертию зле. И мы со владыкою приказали тело ево среди улицы собакам бросить, да ж гражданя оплачут согрешение его. А сами три дни прилежнее стужали божеству, да же в день века отпустится ему»
О судьбе Петра Бекетова есть разные мнения, но задаваясь вопросом, по какому уставу стужали божеству протопоп и упомянутый архиепископ, начинаешь понимать, тот факт, что в Сибири конца XVI века религиозные службы проводились по старому уставу. И здесь становится понятно, каким образом, возможно, было поведение государева сотника Петра Бекетова, который бранился с архиепископом. Когда по какому уставу идет церковная служба, можно было определить, по тому, как маркером, двуперстием или троеперстием осеняет себя молящийся человек. И продолжив список нелепостей можно видеть как в театре абсурда, когда мятежный протопоп Аввакум как единственный пастырь окормляет, команду стрельцов ведущих его на каторгу.
По поводу дошедших до наших дней многочисленных рассказов о чудесных знамениях, явленных на Иргени. И найденных после пожара в старой церкви под сгоревшим полом гробов с останками замученных воинов. Есть научно обоснованные факты о найденной на Иргени древней стоянке и все иргенские захоронения по всей вероятности относятся к ней. Придется внести предположение о том, что возле озера могут находиться какие-то останки рыбы, а в рыбе как мы знаем много фосфора, который как мы опять же знаем, может светиться. И сейчас, зная о том, что на небесного покровителя Забайкальской земли, «пустынника Варлаама, основателя Иоанно Предтеченского скита в Чикойских горах, на границе с Монголией, покушались стреляя из ружья. То надо полагать, что это могли сделать сторонники семейских традиций. Которые жили там же за Чикоем, когда пуля пробив кольчугу, в которой ходил Варлаам, до смерти его не убила.
В отношении множества якобы староверческих традиций, которые в изобилии возникают из небытия, ни каких комментариев не будет.
Героический эпос
Вторая, по количеству верующих, религиозная группа населения, проживающая в Забайкалье, как было сказано выше, состояла из селенгинских и хоринских бурят. Писатель Л. Шинкарев дает о последних такую информацию: «В степях Прибайкалья монгольское воинство встретило сопротивление хоринских бурят. По легенде, которая и сегодня бытует в верховьях Лены, в лесных улусах, хоринский род пошел от предка Хоридэя, однажды спасенного на озере стаей белых лебедей. С тех пор хоринцы обожествляют лебедя, и когда слушаешь древние предания, думаешь, не от этого ли общего поклонения красавице птице укрепились гордые сердца хоринских бурят?
В тот же год Зайца (1207) во главе Хоринцев стояла Дадухул-Сохора-Ботохой-Толстая. К ней перешла власть после смерти мужа, и она воспользовалась правами с широтой и достоинством. Под ее предводительством Хоринцы восстали против монголов. Чингисхану пришлось дважды посылать войска на усмирение. Первый монгольский отряд был разбит. Великий завоеватель уже собирался было сам повести воинство на непокорных, но второму его отряду удалось подобраться звериными тропами к лагерю Хоринцев, напасть внезапно и полонить повстанцев» [27].
Это легенда, которая, в интерпретации другого народа, записанная Николаем Кузаковым, звучит несколько иначе: «Озеро у самого у самого изголовья Юктокона дымилось. В нем всю зиму бурлили теплые подземные ключи «Схожу сейчас», решил я и поднялся, чтобы пойти, но услышал какие-то непонятные звуки: будто кто-то неторопливо бил в колокол. Мелодичные звуки залили тайгу.
Это легенда, которая, в интерпретации другого народа, записанная Николаем Кузаковым, звучит несколько иначе: «Озеро у самого у самого изголовья Юктокона дымилось. В нем всю зиму бурлили теплые подземные ключи «Схожу сейчас», решил я и поднялся, чтобы пойти, но услышал какие-то непонятные звуки: будто кто-то неторопливо бил в колокол. Мелодичные звуки залили тайгу.
«Лебединая песня?!» удивился я. Певучие серебряные звуки неслись снизу. Тридцатиградусный мороз и лебеди? Это было похоже на сказку. Я прислушался к скалам: может быть, скалы поют. Такое в природе бывает. Но нет, звуки доносились снизу
Лебеди поднялись в поднебесную высь и стали кружить над Юктоконом. Нежные, мелодичные звуки их песни падали на землю. Присмирела тайга, затих ветерок Это было в то время, когда на небе луна появилась. Тогда возле Юктокона жил князь Кулинда. Со своим отрядом ходил он по тайге, много воевал. Нападет на стойбище, всех мужчин перебьет, а детей и женщин в плен уведет. Однажды вернулся князь из большого похода, девушку привез. Шибко красивая она была: легкая и быстрая, как молодая важенка, лицом белая, а в глазах, будто вся озерная синь отразилась. А как она пела. Даже птицы слетались ее послушать.
Полюбил князь Олию так звали девушку. На берегу озера чум для нее поставил. Приказал своим женам развлекать ее. Из серебра и золота каждый день подарки носил. Но гордая девушка подарки бросала в озеро. Любила она отважного воина Гарикана. Для него она пела песни, для него ночами в подушку шептала ласковые слова. Узнал об этом князь, черным вихрем ворвался в чум, хотел силой взять девушку. Схватила Олия кинжал, к белой груди приставила и говорит:
Слушай, князь, ты сильный. От одного твоего слова огнем занимаются целые селения, рекой проливается кровь. Но моя любовь сильнее. Я у тебя в плену, но сердце мое вольное. Орлицу можно посадить в клетку и приковать цепями, но она никогда не забудет грозных бурь и голубой выси. Ты хочешь ее купить за серебро и золото, а она отдаст весь мир только за то, чтобы хоть раз услышать гордый крик орла. Не посмел подойти князь к Олии, только недобро сверкнул глазами. Уходя, приказал своим слугам день и ночь стеречь девушку.
День томится в неволе Олия, второй, а на третий день, когда пришла ночь, и тучи закрыли месяц, Олия с Гариканом обманули стражу и бежали. Горы с радостью приняли влюбленных. Под густыми кедрами первый раз в жизни целовала Олия парня. Но на рассвете их нагнала стража, со всех сторон посыпались стрелы. Гарикан своей грудью прикрыл девушку. И только тогда, когда юноша стал истекать кровью, их схватили и привели к грозному князю.
Но и теперь не испугались князя влюбленные. Олия выдергивала из груди Гарикана стрелы, целовала раны и говорила: «Князь, я любила только одну ночь, но теперь я знаю, что такое жизнь, и могу спокойно умереть».
Князь приказал бросить их в озеро. Влюбленных привели на скалу и поставили у обрыва. Обнялись Олия с Гариканом и шагнули в пропасть. В это время налетела буря, разметала княжеских воинов и на пенистые волны вместо юноши и девушки опустились два лебедя.
С тех пор прошло много много лет. Не одно поколение состарилось и умерло, но лебеди, ни на один день не покидали озера. И к тому, кому они пропоют песню, придет большая удача [28]. И словно в вдогонку к озвученному, другая легенда другого писателя Н. Янькова: Озеро Гиргилан было. Горячее озеро. Зимой облако тумана поднималось над озером. Лес на берегах был выбит из серебра сверкал, стоял весь белый, от корней до самой верхушки. Колокол ударял в глубине белого облака: «гон-гон, гонк». За то и назвали озеро «Гиргилан» колокол. Кричали в тумане лебеди. Пара лебедей оставалась на озере на всю зиму. Белый крылатый бог, сэвэк, выплывал из тумана такое редко увидишь.
Хотя, что это я! вдруг вернулся к действительности Аракчино. Вы же знаете это озеро оно и сейчас на месте. Если проехать Олдомокит и еще две пади из-под камней бьет горячий источник.
Ну, Иван Аракчинович! Кто же не знает Горячее озеро? Охотничья баня там. А лебедей нет.
были лебеди! возразил Аракчино. Но я сказал: боги, сэвэки? Мы-то чуть что, сэвэки темнота, невежество, глупость! Но я не думаю, чтобы наши предки круглыми дураками были. Они умели замечать в природе все красивое, грозное или торжественное. И это красивое ставили наравне с божеством. Разве плохо? По-другому они не умели.