Клади на подоконник, и быстрее линяем отсюда! Дальше будем меньше разговоров, прошипела Анька, и я, невероятно честный и законопослушный ребёнок, на этот раз решила, что лучше поступить так, как велит мне подруга. Ох, и зачем мы только решились на такое? Не иначе, Бог нас наказал.
Примечательно то, что дождаться родителей и попросить их возместить Нельке ущерб ни мне, ни Аньке и в голову не пришло, потому что к ней тупо никто не приходил, а мне устроили бы такую незабываемую головомойку, что я навсегда позабыла бы не то, что о мороженом, а вообще о каких-либо радостях жизни. Итак, мы уже готовы были бежать без оглядки и не показываться до ужина, как вдруг на пороге столкнулись с Катькой, девчонкой лет шестнадцати, наглой, как танк, и не заходящей в нашу комнату ни за чем другим, кроме халявы. Её интересовало всё: недоеденные вкусняшки, чья-нибудь мастерка или шлёпки на время, косметика, мыло Неважно. Важно было отжать. Даже чистыми носками она не гнушалась и брала всё исключительно без спросу. Честно говоря, мы её терпеть не могли, но побаивались.
Но на этот раз она явилась невероятно вовремя!
Итак, оказавшись в комнате, она огляделась, просканировала помещение и, разумеется, заведущие глазки её наткнулись на мороженое, лежащие на подоконнике. Вопросом, «чьё оно?» Катя, как обычно, не заморачивалась. То, что оно было не самое лучшее, её также не смутило: она хотела жрать, и в этом состоянии была подобна саранче. Мы и сказать ничего не успели, как наш камень преткновения исчез в прожорливой утробе.
Это было Нелькино мороженое, запоздало объяснил кто-то из нас.
Ну и что? Катя даже ухом не повела, она мне разрешает!
Она будет нас ругать!
Скажите: я съела, бросила девица, покидая помещение. Ни капли совести, подумалось тогда мне.
Позже, когда уже стемнело, и все вернулись с дискотеки, мы с Анькой лежали в своих койках и похихикивали, слушая, как в соседней комнате Нелька громко отчитывает Катьку, а та лениво отбрёхивается. О том, в каком мороженое было виде, никто и не заикнулся. Наши имена даже не упоминались! Чисто случайно повезло.
* * *
Много лет прошло с тех пор Нет, я не горжусь тем поступком: надо было, наверное, признаться во всём, но что было, то прошло.
Но я обращаюсь ко всем мамам и папам, дедушкам и бабушкам, дядям и тётям, старшим братьям и сёстрам: купите ребёнку мороженое! Даже если этот ребёнок уже с вас ростом, всё равно купите. Не дешёвое, а то, которое он попросит. Не жалейте денег, ибо они вернутся к вам многократно. А самой лучшей наградой пусть станет для вас счастливая улыбка на милом детском лице и воспоминание о том, как вы сами были ребёнком и любили МОРОЖЕНОЕ.
Глоток
Октябрь. Семь часов вечера, а уже совсем темно, как будто настала ночь. Как сильно убавился световой день И как же не хочется работать в ночную смену.
Час до электрички. Скоротать его в доме у родителей правильное решение; от них до станции одна минута пешком, невозможно опоздать.
Старый дом, в котором я выросла. Люди, которых кто-то свыше назначил быть моей семьёй Мамин бесконечный монолог, как всегда, ни о чём.
Будешь кофе?
Да, мам, буду.
Знала б ты, как он мне надоел! Но без него вырубаюсь, а потому буду разумеется, буду.
Чёрная, душистая жидкость льётся в небольшую чашку. Я безучастно смотрю на этот процесс. Нет желания не то, что шевелить руками, а даже разговаривать. Но если первое от меня и не требуется, то от второго вряд ли удастся отвертеться: мама не видела меня очень давно, наверное, по-своему соскучилась; мне придётся отвечать на её вопросы: она ведь всё должна знать. А мне хочется просто лечь и закрыть глаза.
Сколько сахара сыпать?
Как будто не знаешь: нисколько.
И как можно пить такой горький и крепкий кофе?
Молчу в ответ. Терпеть не могу риторических вопросов О Боже, как же всё раздражает!
Мне Катька звонила. У неё Родион заболел!
Плохо
И зачем я это сказала? Конечно, ничего хорошего в том, что заболел племянник, нет! Но ещё хуже факт моего полного равнодушия к проблеме. Я настолько вымотана, что мне в принципе не может ничего хотеться и никому не могу сочувствовать, и никого не могу жалеть.
Кофе дымится в чашке. Мама что-то рассказывает, стараясь перекричать телевизор. А я словно не слышу и не вижу ничего этого. Я далеко-о-о Сама не знаю где. Но, к несчастью, а может, и наоборот, женщина, давшая мне жизнь, никогда даже не пыталась меня понять. Как обычно, она не обращает внимания на то, как я реагирую на её бесконечные потоки слов, а потому можно спокойно думать о своём. Пусть рассказывает Лишь бы не спрашивала ничего.
Перевожу взгляд на бабушку, сидящую на диване и читающую какую-то ветхую, потрёпанную религиозную книгу с полустёртыми золотистыми буквами Вот, кто, наверное, понял бы меня: её жизнь, по рассказам, тоже представляла из себя сто процентов одной сплошной работы она бы посочувствовала, пожалуй Но я ведь ничего ей не скажу. Мне не полагается жаловаться никому на этой земле. Я ж сильная?.. Ну вот.
Да ерунда это всё. Спать вот хочется. И шевелиться неохота. Чашка кофе прямо передо мной Кто бы с ложечки попоил, что ли?..
Наконец, превозмогая одеревенение во всём теле, нахожу в себе силы дотянуться до чашки, беру её Горячо. Но сейчас выпью одним глотком и попрошу ещё, ибо одной такой чашки мне мало только не уронить бы ещё, донести до рта.
Не успеваю сделать этот глоток, как мой телефон, лежащий на столе совсем рядом, начинает вибрировать. Ну кто же это звонит мне под руку? Супруг?! Чего ему нужно-то? Я только час назад была дома!.. Однако трубку я беру.
Ммм? всё, на что хватает моих сил.
Аллё-о-о! слышу я его бодрый голос. Ты добралась? Всё нормально?
Угу.
Он что-то ещё говорит Я не слушаю. Только иногда угукаю, а то и вовсе киваю. За весь «разговор» даже не соизволила разлепить губы, поэтому испытываю что-то вроде радостного облегчения, когда так называемый диалог наконец завершается Что-то вроде! Я уже и не помню давно, что значат эти эмоции: радость и облегчение. А были ли они хоть когда-то в моей жизни? Весьма сомнительно.
Твой звонил?
Угу.
Как он там поживает?
«Да какая тебе разница?! Тебе что, дело до него есть?» хочется заорать мне. Но всё, на что у меня хватает сил, это односложно буркнуть:
Нормально, и снова взять чашку.