В этом свете Федот разглядел спящих тут и там лихих, повернувшись, увидел и какое-то тело на скамейке под собой. Оно, похоже, тоже спало. Появилось подозрение, что это его тело, но уверенности в этом не было. Тело это должно было быть его телом, но оно было совсем незнакомым.
Но понять это ему не удалось, потому что в этот миг он почувствовал, что снаружи тревожилась Белка и невидимой нитью, образовавшейся между ними, тянула его из сна, чтобы он проснулся. Проснуться он не смог, зато начал слушать звуки этого мира.
Услышал храп и сопение, услышал, как с писком дерутся мыши где-то в стене, затем услышал, как негромко тявкнула Белка, и снова раздались осторожные шаги сапог с каблучками, подымавшиеся на крыльцо. От этих шагов тянуло такой же тревогой, как из сна с незнакомкой. Ему стало страшно, и он постарался спрятаться за телом, спавшим на скамейке, и ему удалось провалиться между ним и стеной
В избу снова вошли двое, и, как в прошлый раз, женщина щелкнула пальцами, и помещение осветилось голубоватым светом. Они откинули колпаки, закрывавшие их головы, и Федот узнал ту же пару. Они принялись осматривать спящих, и мужчина сказал, качая головой:
Ты только посмотри, опять одни зародыши!
Эти, вроде, получше.
Получше, конечно. Но тоже все порченые кривые Не люблю я кривых, до дурака проще достучаться, чем до кривого. Кривизна, как вторая душа, ловит обещанием силы Ничем не вытравить А наш-то здесь!
Здесь, вижу! засмеялась она. Прячется, хитрец!
Слушай, а он неплохо принялся! Вчера еще никаких признаков разглядеть нельзя было!
Кроме этого! воскликнула она, показывая на волосяной пояс на теле, за которым прятался Федот.
Да я так и подумал, что вряд ли у простого зародыша такая вещь может быть. Но это все косвенное. А теперь, смотри, еще и колечко прибавилось! Когда успел найти?
А мы сейчас ему память еще освежим. Я не зря сегодня по путям моталась женщина достала из складок своей одежды маленькую сияющую искорку и протянула Федоту. Ну, дружок, выползай из своей норки! Это, часом, не твое, не ты потерял?!
А тянула она свою руку не к спящему телу, а прямо к Федоту, прячущемуся за телом у стены. И тянула так, как это было во сне, а в руке у нее было крошечное медное колечко удивительной работы, светившееся тревогой иных миров
Федот хотел потянуться к колечку, но вдруг сообразил, что они его увидят и поймут, что он не спит, и решил и дальше прикидываться спящим, как он это делал в доме у братьев, когда невестки утром будили. Но в следующий миг понял, что его уже видят, и видят, что он не спит, раз протягивают колечко прямо ему. От этого его обдало жаром, он сжал зубы, приподнялся и осторожно протянул руку к колечку.
И понял, что его рука не может взять эту вещь, рука была бесплотной и прозрачной, словно он был призраком. Федот понял это и ощутил, что проваливается в растерянность. Но в этот миг палец его бесплотной руки коснулся колечка, и хоть никаких ощущений плотности Федот и не почувствовал, но какой-то разряд сорвался с кольца и пробежал по всему пальцу, так что заныло болью внутри суставов и пошло вверх по руке, отдавшись в плече, а потом где-то в груди и животе.
Кольцо словно срасталось с его телом, но не с тем, что спало, а с тем, что было бесплотным!
Мужчина подошел и поднял руку спящего, а женщина надела медное колечко на палец этой руки, рядом с серебряным.
Ну что, сказал он, теперь остается только наблюдать.
И помогать, добавила она. Сумеешь перетащить сюда его друзей?
О-хо-хо! Постараюсь.
Тогда прощай! Улыбнулась она Федоту. Твой старый приятель хочет передать тебе весточку!
Они засмеялись и пошли из избы. Мужчина приоткрыл дверь и свистнул. Из темноты в серый сумрак избы влетел огромный ворон, опустился на скамейку, так что та даже вздрогнула от его веса, подошел к спящему и, скосив глаз, всмотрелся в его лицо.
Лицо это, похоже, ему не понравилось, он взлетел, каркнул, выпустил на лицо дурака белую струю и вылетел из избы. Струя зацепила лоб Федота и ударилась о скамейку с глухим звуком, будто была металлической.
А что ты хотел, дружище! засмеялся мужчина. Крук порченых не любит! Выкарабкивайся давай! Эта дрянь он показал на белую струю, лучшее лекарство от порчи!
Взгляд Федота провожал его, пока не закрылась дверь, и одновременно смотрел, как белая струя, выпущенная вороном, превращается в белое блестящее перо, торчащее из скамьи, и как на нем густеет верхняя часть, словно рукоятка ножа
Нож
Как Федот снова оказался в теле, он не помнил, и что снилось, тоже не помнил. А проснулся от того, что кто-то копошился в его одежде. Он приоткрыл тихонько, как делал это с невестками, один глаз и увидел крученого паренька с бегающими глазками, осторожно обыскивающего его кафтан. Федот несильно ударил его наотмашь по шее сбоку, и паренек с визгом укатился под стол.
Тут же со скамеек повскакивали остальные крученые. У ближнего в руке появился нож, и он принялся размахивать им перед лицом Федота:
Ты чё, лысый, оборзел вконец?! На перо захотел?
Вид ножа и эти слова напомнили Федоту, что было ночью. Он посмотрел на скамью, где ночью торчало перо с рукояткой, и увидел след от жала ножа. Видать, то был не сон
Федот медленно спустил ноги со скамьи, зевнул и лениво поймал крученого за руку возле кисти, одним движением согнул ему кисть и с силой воткнул нож его же рукой в скамейку, прямо в то место, где нож и торчал ночью, а на возврате движения зацепил крученого открытой ладонью по челюсти. Крученый отлетел, держась за челюсть. Похоже, она вылетела
Действия руки удивили Федота, будто она сама знала, что делать, но выглядела она, как обычно
Пока Федот разглядывал руку, на него бросилась сразу пара лихих, норовя поймать за руки и за ноги. Федот их бить не стал, а просто сгреб за шею того, что тянулся к руке и обрушил его на того, что вцепился в ноги, ударив спиной об спину. Оба со стонами покатились прочь.
Федот долго глядел на торчащий из скамьи нож, раздумывая, брать его или не брать, но нож пугал его, и чем больше он на него смотрел, тем больше от ножа тянуло тревогой. Федот встал, оделся, обулся и пошел к десятнику, решив, что десятник умный, пусть он и рассудит.
Лоб у него жгло, будто кто-то из дерущихся все же зацепил его чем-то шершавым, ободрав кожу
Федот вошел к десятнику, который как раз завтракал с двумя старшими стрельцами, сидя за столом в исподней белой рубахе.
Садись, угощайся, пригласил он Федота широким движением руки.
Но Федот снял шапку и мялся у двери, почесывая в голове и потирая красную полосу через лоб.
Чего не ладно? спросил десятник.
Я там, того, побил лихих повинился Федот. Боюсь, не зашиб ли кого
Чего это ты руки распускаешь?! нахмурил брови десятник.
Они сами Там еще нож, я вот о чем
У них нож был?! Вы чего, не обыскивали? повернулся он к стрельцам.
Как не обыскивали! Все подчистую выгребли! Откуда нож? Вот отребье, ну, всюду нашкодят! возмутился стрелец.
Не-а, сказал Федот. Нож не их.
А чей? Твой?
Не-а, не мой. Ночью принесли.
Кто принес, кому принес?
Кто принес, не знаю. То ли люди, то ли птицы А бросили мне, в голову В скамейке торчал возле моей головы и Федот погладил полосу на лбу.
Что за чудеса у нас происходят? воскликнул десятник. Люди какие-то по ночам к нам ходят. Ножи в головы швыряют! Пошли, разберемся! и он надел тулуп поверх рубахи, подумал и натянул сверху кафтан, чтобы выглядеть при исполнении.
Стрельцы сходили в избу новобранцев, поглядели на битых, прячущих глаза кривых, которые лихими теперь снова не смотрелись. Десятник резким рывком книзу вставил выбитую челюсть, чтобы кривой мог отвечать на вопросы, и учинил всей четверке допрос.
Лихие, чуя, что запахло жареным, покаялись, что увидели в изголовье лысого красивый нож и решили его пощупать, нет ли каких других дорогих вещей. А он оказался сущим медведем и всех поломал, так что теперь не знают, смогут ли тащить государеву службу. И просят только об одном: отправить их подальше от этого черта, хоть прямо на войну!
Десятник молча забрал нож и вернулся в свою избу, где его ждал Федот. За ним, посмеиваясь, набились стрельцы, которые уже прослышали, что их новобранец навалял лихим.
Ну что, будем наказывать? спросил старший стрелец десятника.
Десятник только помотал отрицательно головой:
А зачем? Ни хитру, ни горазду, ни птицею горазду суда божьего не минути! Лихие в стрельцы лезут, чтобы оружие и власть получить. А получат воинскую службу под Смоленском. Куда уж больше наказывать. Да и прибор никто не отменял. Ты нам, повернулся он к Федоту, весь прибор загубишь со своими кулачищами!
Стрельцы захохотали, хлопая виноватого Федота по спине. Федот только ниже склонил голову.
Собирайся! сказал ему десятник.
Куда?
В Суздаль. Не буду ждать, сегодня отвезу к полусотнику. Пусть у него голова болит!