Я слышал , что и здесь почистят. Говорят Ад стал проходным двором. Шастают говорят, из этого мира в тот и обратно. А кто за это отвечает? Правильно сын Эреба.
Харон пожевал беззубым ртом, вечная жизнь научили его принимать быстрые решения и он сказал:
Ладно. Садитесь, только молча.
Верхние круги Ада показались мне светлыми банными помещениями, где жизнь мало чем отличалась от исправительных учреждений Земли. Банщики дородные черти с массивными бычьими затылками, как впрочем, и всем остальным набором рогов и копыт, включая тяжелый налитый кровью взгляд, следили, чтобы назначенные процедуры неукоснительно выполнялись. Дед подошёл к одному из них в белом накрахмаленном халате и, пока я стоял у доски объявлений, висящей на стене под лозунгом: «Оставь надежду всяк сюда входящий», и знакомился с распорядком дня, договорился о двухместном номере в первом круге у «некрещёных», недалёко от места, где мы собирались пить чай вместе с Эмиром на террасе с видом на Чистилище.
Порядок, сказал дед и показал мне ключ от номера. Здесь это актуально.
Воруют? поинтересовался я.
Смотря, что, смотря у кого. проговорил дед довольно загадочно.
Номер больше похож был на келью: стены из розового туфа, стол, две лежанки, коврик
И всё? спросил я удивлённо. А туалет, а ванна?
На живых здесь не рассчитанно. развёл руками Михаил. Терпи, появится Эмир он всё устроит. с этими словами дед улёгся на топчан и уставился глазами в потолок. Я тоже лёг. Впечатления калейдоскопа событий дня захлестывали меня, но вместо нервного напряжения и возбуждения от пережитого, я тупо забылся и тут же уснул.
Я проснулся от приглушённых голосов доносившихся из угла кельи, где стоял стол.
Голос деда доказывал, что «вылов» лучше отложить до лучших времён и не светить сейчас, когда идут проверки и неизвестно, что будет дальше. Голос, в котором я узнал давешнего приятеля деда, возражал, доказывая, что проверки проверками, а бизнес есть бизнес и никуда от этого не деться. Пока есть спрос есть бизнес.
Ты послушай старого контрабандиста. горячился Эмир. Если мы сейчас не доставим сырьё, что это будет!? Зелье закончится раньше чем ты успеешь моргнуть. Вах-вах! Ты о чём думаешь?! Наши высокопоставленные клиенты могут прийти в уныние и лишить нас привилегий. Если сейчас затихариться, мы потеряем время. Решайся амиго! Подключи Данте, Савонаролу, папу Пия IX, наконец.
Хорошо. после некоторого молчания откликнулся дед Михаил, Но мы сильно рискуем.
Они замолкли. Эмир тихо ступая вышел из кельи и я решил проявить признаки пробуждения. Для начала приподнял голову и зевнул. Дед ожидал, глядя, как я потягиваюсь и прихожу в себя.
Ну, как спалось на новом месте? спросил родственник, в котором для меня открылись новые грани. Портрет деда приобрёл новые краски и характер совсем не похожий на образ деда, которого я любил когда-то, кем ставил силки на птиц, кому помогал делать вино и плести на продажу веники. Передо мной сидел делец, ловкий и хитрый, занимающий в этом мире, где кроме основной власти господа, была выстроена сильная иерархия чиновничьего аппарата, достаточно прочное, хоть и нелегальное положение. Вот значит как! Всё дело в Зелье. Вот где кроется разгадка популярности деда Михаила.
Что смотришь, как на не родного? взгляд Михаила упёрся мне в лоб и попытался проникнуть дальше. Не выспался?
Нормально.
Дед встал, пружинисто присел несколько раз и, разразившись одним из своих любимых образчиков из набора абсценной лексики, пояснил с довольным видом:
Когда Данте выучил русский язык, он признал, что мои «ненормативные опусы» не уступают лучшим строкам из его Божественной комедии. Льстит конечно, но приятно. Может издам сборничек.
Лавры Баркова покоя не дают?
Да, представь себе. Я ведь только жить начал, чувствую силу в себе В той жизни стоя сделал? Я спал. Спал пока не умер. А здесь я нужен, я член общества
Я зевнул.
Ну да, куда нам до вас?! обиделся дед.
Он отвернулся, посмотрел в узкое окно на веранду, где сидел Эмир с кучкой неприкаянных, как и он сам, но вполне довольных жизнью в Лимбе достойных людей: античных философов, поэтов, врачевателей, обречённых навечно жить между адом и чистилищем, потому, что они не присягали Спасителю и не служили Дьяволу.
Дед Михаил повернулся ко мне с видом гида обслуживающего туристов Сейшельского архипелага. Движения его были плавны и точны, голос уверен, а глаза смотрели с такой искренней привязанностью, что я невольно подумал: «это будет дорого стоить».
Дед между тем озвучил свои мысли, указывая на пространство за окном кельи:
По мне это лучшее место в этом мире. Нас никто не трогает, мы никому не нужны. Красота!
А как же Рай? спросил я искренне удивлённый его словами.
Рай, а что Рай? Название, мечта, бренд. Там жить невозможно. Эти херувимы, эти ангелочки, цветочки, показуха! Я понимаю Рай, который допотопный. Всё настоящее, все добротное. Я тут, как-то ковырнул балюстраду а там, вместо камня: крашенная труха. Я там больше часа ни разу не выдерживал кругом облака, высоко, а я к земле поближе привык.
Дед встал и сделав широкий жест произнёс:
Пошли на террасу, знакомиться будем с местной братией.
На террасе, куда мы вышли, за столиками сидели люди в разнообразных одеждах, по которым безошибочно можно было определить принадлежность человека к стране и времени, в котором он жил. Здесь были греки, итальянцы, персы, был мой давешний знакомец Эмир, национальность которого я никак не мог понять. Сидевшие пили чай. Так, скорее по привычке, чтобы поддержать учёный разговор и приятное времяпрепровождение. Мы подошли к столику, где расположился Эмир в компании с двумя мужчинами: одним восточного вида моряком в феске и шальварах и другим худощавым, смуглым испанцем, похожим на идальго. В бокалах синего стекла дымилась жидкость, похожая на чай. Мы поприветствовали сидящих и сели сами. В ответ на моё представительство, идальго назвался Сервантесом, а турок оказался знаменитым картографом и адмиралом Пири-рейсом. Я тут же вспомнил одну из самых старых карт мира, созданную задолго до испанских и генуэских, которые явно уступали ей в точности. Сервантес был по испански чопорен и молчалив, но на его тонко очерченном лице мелькали страсти почище, чем на страницах его бессмертного произведения.
Было время сиесты, поэтому к веранде стекались все новые группы людей. И вскоре, в окружении молодежи появился Данте, который заметив Эмира и деда Михаила, слегка кивнул им обоим и сел за столик у балюстрады прямо напротив лестницы ведущей к Чистилищу.
Может подойдёшь? спросил Эмир у деда указывая на Алигьери.
Дед молча кивнул, поднялся и пошёл к группе обступившей стул и столик за которым сидел Данте. Мне было видно, как дед, подойдя к столику уселся напротив поэта и они обменялись приветствиями, затем, по команде Алигьери, молодёжь отошла в сторонку, а собеседники приступили к переговорам. Я покосился на Сервантеса. Он сидел повернувшись ко мне своим нервным профилем непроницаем и недоступен. Я решил вспомнить свой испанский.
Разрешите мне отвлечь вас от, несомненно высоких мыслей. сказал я и увидел, как вздрогнула его удивлённая бровь. Профиль превратился в удлинённое лицо обрамлённое аккуратной испанской бородкой без усов с удивительно умным взглядом чёрно-карих глаз.
Вы говорите на испанском? удивился автор Дон Кихота. Здесь никто не говорит по испански. Здесь все используют общий язык.
Я два года жил в Барселоне. признался я, Было время выучить испанский. А вообще-то, после итальянского учить язык проще.
Мне сложно общаться здесь, в это старой части Лимба одни греки и латиняне. Вот Эмир и Пири-рейс они моряки и побывали во многих странах, говорят на многих языках, у них талант. Эмир знает даже русский. Вы знаете этого русского, который говорит с Данте?
Это мой дед.
Очень интересный человек. С виду крестьянин, но все уважают его и имеют с ним дело. Он вас пригласил на экскурсию? По виду вы только, что с Земли.
Вроде того. уклончиво ответил я, потому, что толком и сам не знал для чего дед согласился взять меня с собой.
Я с интересом наблюдал за жестикуляциями деда, похоже было, что Михаил и Данте о чём-то договорились, потому-что дед поднялся со стула и быстро направился в нашу сторону. Мне очень хотелось поговорить с Сервантесом о его «Галатее», но я чувствовал, что пора уходить. Данте встал у своего места и, обернувшись, наблюдал, как дед, лавируя между столиков приближается к нам.
Договорился, дед подошёл к Эмиру и сделал требовательный, щёлкающий жест пальцами. Тащи «хабар». Он обещал провести на место без осложнений.
Эмир радостно кивнул и устремился в своё логово за «выловом хабаром» словом за добычей.
Дед обернулся ко мне и подмигнул.
Будем жить, идём в рай.
Прибежал запыхавшийся Эмир, сунул мешочек деду.
Здесь всё. пропыхтел он.