То были другие времена, и другие люди сопровождали Кортеса в его авантюре в мексиканских землях, а главное они там наверняка имели дело совсем с другим народом, ведь невозможно даже себе представить, чтобы с таким ничтожным войском он сумел бы хотя бы слегка потревожить такую организацию, как инкская.
Он обвел взглядом толстые стены просторного помещения, в котором провел ночь, и вновь восхитился великолепной техникой обработки камня: каждый был подогнан к соседнему с математической точностью, совершенно очевидно, что даже самым прославленным итальянским каменотесам ни за что не достигнуть подобного мастерства.
Затем он вспомнил великолепие города Тумбеса; колоссальные инженерные сооружения оросительной системы прибрежных равнин, а еще утонченную красоту керамики, тканей и украшений и снова пришел к заключению, что ни Кортес, ни Альварадо[4], ни Бальбоа[5], и ни один из современных великих капитанов не отважился бы даже на попытку завоевать империю вроде этой.
И тем не менее он был уверен, что упрямый Франсиско Писарро еще вернется.
Чтобы в очередной раз столкнуться со своей злосчастной судьбой кто бы сомневался, но при этом, как всегда, решительно настроенный одержать великую победу, в чем небеса ему упорно отказывают. Невольно поверишь, что в его жилах течет не красная кровь, как у доброго христианина, а черная отрава, ибо такой человек ляжет в могилу не раньше, чем огнем и мечом впишет свое имя в память человечества.
В его возрасте старикам там, в Убеде, только и требуется, что луч солнца по утрам да стакан доброго вина в середине дня, ну еще скамейка у входа в дом, чтобы впитывать взглядом проходящих девушек и последние крохи жизни, а этот несгибаемый нескладный эстремадурец все еще стремится выиграть тысячу сражений, возвести сотню городов и завоевать для своего короля миллион покорных подданных.
Да, Писарро вполне способен бросить вызов смерти и побороть ее, если от этого зависит, оставит ли он свой след на земле или нет.
Алонсо де Молина, который родился в благополучной семье и в юности был окружен любовью и заботой родных: мало того, что они пошли на жертвы ради того, чтобы оплатить его учебу в Севилье, Толедо и Риме, так еще и сумели смириться с тем, что он забросил книги и ввязался в военную авантюру, тем не менее лучше многих понимал, что этот бедный неграмотный свинопас, незаконнорожденный сын дворянина сомнительного происхождения, как никто другой нуждается в том, чтобы выделиться среди современников.
Для Писарро завоевание империи уже стало единственной надеждой оправдать жизнь, от которой он получал лишь удары и унижения, а будущее не предлагало другого выбора, кроме полной победы или самого черного поражения.
Старик вернется, чтобы победить или умереть, только вот он, Алонсо де Молина, научившийся ценить старого брюзгу и упрямца, не желает снова становиться свидетелем его несомненного провала.
Он услышал шум голосов в соседнем помещении, затем уверенные шаги, приближающиеся к толстой занавеске, и опустился на циновку как раз в момент, когда появился человек приземистый, но с энергичным и надменным выражением лица, одетый в разноцветную тунику, сандалии из тонкой кожи; грудь пришедшего украшал отличительный знак «кураки»[6].
Несколько секунд они молча рассматривали друг друга; на вновь прибывшего явно произвела впечатление внешность высоченного существа со светлыми глазами и густой бородой, хотя его, несомненно, предупредили, что она необычна.
Я Чабча наконец произнес он, усаживаясь на каменную скамью и приваливаясь спиной к стене. Чабча Пуси, курака Акомайо[7], и меня прислали за тобой.
И куда отвести?
Тот ответил не сразу, словно ему было нужно время, чтобы свыкнуться с тем, что странный человек говорит на его языке, да еще таким голосищем, который переполняет грохотом просторное помещение из темного отполированного камня.
Чтобы отвести тебя в Куско, все-таки ответил он. Инка желает тебя видеть.
Уаскар[8]?
Разве существует еще какой-то?
Я слышал, что его брат также претендует на трон.
Атауальпа[9] всего лишь его единокровный брат; незаконный сын без права наследования. Только снисходительность Уаскара помешала наказанию богов пасть на его нечестивую голову, однако терпению моего повелителя приходит конец.
Разве существует еще какой-то?
Я слышал, что его брат также претендует на трон.
Атауальпа[9] всего лишь его единокровный брат; незаконный сын без права наследования. Только снисходительность Уаскара помешала наказанию богов пасть на его нечестивую голову, однако терпению моего повелителя приходит конец.
Ну, исходя из моих наблюдений, твоему повелителю надобно держать ухо востро, поскольку могущество его братца растет.
Не думаю, что это твоего ума дело. Каково твое имя?
Молина Капитан Алонсо де Молина, уроженец Убеды.
Туземец снова какое-то время пытался привыкнуть к диковинному имени, которое только что услышал, и когда, по-видимому, твердо его запомнил, отчеканил в своей характерной бесстрастной манере:
Так послушай меня, капитан Алонсо де Молина, уроженец Убеды Не мне решать, являешься ли ты богом или простым смертным, прибывшим из очень далеких земель, однако кое-что тебе следует усвоить, если ты собираешься жить с нами в мире: верховная власть Инки не подлежит обсуждению, и тот, кто подвергает это сомнению, приговаривается к смерти.
Так и ты послушай меня, Чабча Пуси, курака Акомайо Я прибыл в твою страну, готовый признать власть ее правителя, кто бы он ни был, однако с того самого дня, когда я сошел в Тумбесе на берег, одни говорят мне об Уаскаре, а другие об Атауальпе; одни хотят, чтобы я сопровождал их в Куско, а другие в Кито; одни стремятся поклоняться мне как богу, а другие забить камнями, словно пса Как, по-твоему, я должен себя вести, если вы не показываете мне примера?
Почему ты это сделал?
Что именно?
Остался в Тумбесе, когда твои товарищи вернулись в море.
Испанец долго смотрел на него, с наслаждением почесывая спутавшиеся усы это действие, как он заметил, сбивало с толку безбородых туземцев, и в конце концов лишь пожал плечами и покачал головой:
Что и говорить, хороший вопрос, я и сам себе его частенько задаю заметил он. Какого черта мне пришла в голову мысль остаться в незнакомой стране, когда все, что я люблю, находится далеко отсюда? Он пожал плечами с непритворным безразличием. Я пока не знаю точного ответа, но надеюсь его найти.
Как ты выучился нашему языку?
У тумбесских пленников, которых Бартоломе Руис встретил на дрейфовавшем плоту и привез на остров Эль Гальо. Языки мне всегда давались хорошо. В детстве я выучил латынь и греческий, в юности португальский и итальянский, а уже в солдатах немецкий и фламандский Он рассмеялся. Впрочем, полагаю, что все это звучит для тебя, точно китайский
Курака махнул рукой куда-то за его спину, в точку, где, по его предположениям, находился океан.
Существует много стран за морем, откуда ты прибыл?
Много, ответил Алонсо де Молина. Пожалуй, даже слишком, если судить по заварушкам, которые они устраивают Разве у вас нет соседей, которые говорят на других языках?
Есть, подтвердил инка. Но это всего лишь ауки, дикари без закона, порядка и бога, которые даже пожирают друг друга Несколько секунд он молчал, словно поглощенный какой-то мыслью, которая витала где-то далеко, слегка разгладил край своей туники (этот бессознательный жест он часто повторял) и внезапно, вероятно, приняв решение, чуть ли не прыжком вскочил с места: Пора отправляться, сказал он. Путь неблизкий.
Снаружи было холодно.
Тем не менее на обочине дороги застыли в ожидании десятка два солдат и несколько терпеливых носильщиков, и хотя их бесстрастные лица с орлиными носами и раскосыми черными глазами редко когда выражали эмоции, было очевидно, что при появлении испанца некоторые из них встрепенулись, поскольку ужасающий облик бородатого великана, облаченного в сверкающий металл и вооруженного длинным мечом и «трубой громов», намного превосходил их представление о том, что им когда-либо доведется увидеть.
Алонсо де Молина твердо выдержал их взгляд и повернулся к своему сопроводителю:
А где Динноухий-Узколицый и его люди? поинтересовался он.
Вернулись в Тумбес, резко ответил тот. А «длинноухий», «узколицый», как ты его называешь, это Чили Римак, прямой родственник моего повелителя Инки Советую тебе проявлять больше уважения к лицам, в чьих жилах течет королевская кровь.
Ну, крови у него было мало, парировал Молина, не скрывая презрения. А вот струхнул он не на шутку Ему повсюду мерещились враги, а Хинесильо он к себе даже не подпустил, потому как тот черный