Сегодня у меня есть все основания полагать, что главное, чему нас научил «длинный стол» Теодора Шанина, это работа с неопределенностью. Можно было наблюдать, как от встречи к встрече за «длинным столом» не только росла квалификация участников как исследователей, но главное изменялся способ мышления. Потому что научиться изучать неопределенность, принять ее как отправную точку исследования можно главным образом за счет отказа от укорененной в сознании привычки рассматривать жизнь как линейный процесс, как цепочку причин и следствий, игнорируя циклические взаимосвязи глубоких системных отношений. У Теодора Шанина это выражалось в стремлении сформировать «нелинейный способ мышления», последовательном отстаивании двух основных принципов работы «длинного стола»: «ни у кого нет монополии на истину» и «иное всегда дано». Это означало цикличный характер освоения навыков, с помощью которых получают научное знание: то есть возврат к полученным знаниям на новом уровне, постоянный поиск альтернативных способов решения исследовательских задач. Такой сдвиг в способе мышления не достигается только освоением набора обучающих технологий, приобретением суммы знаний о предмете исследования и методах его изучения. Даже практические навыки сбора и анализа эмпирических данных, связанные, как правило, с большим опытом, не гарантируют изменения привычной методики рассуждений.
Спустя много лет после окончания этого проекта, когда я сам стал проводить «длинные столы», пришло осознание, что моя деятельность по сути заявка на создание обучающей системы, учитывающей фазы полного цикла исследования. Как в системе Станиславского, здесь присутствуют элементы ремесла, доступные для освоения практически всем желающим, заинтересованным в получении знаний и умений. Дальнейшее развитие зависит от меры соответствующих способностей и стремления стать мастером.
Второй, монографический этап был связан с работой над текстами статей и двух монографий по качественным методам исследования. Это помогло полнее осознать и структурировать накопленный опыт, пополнить теоретический багаж по методологии качественного подхода, сравнить разработанные в ходе наших экспедиций способы организации полевых исследований, методов наблюдения и интервьюирования с методами коллег как в России, так и за рубежом.
Важно отметить, что монографический этап становления метода «длинного стола» связан не только с самим процессом написания книг и статей большое значение имели отзывы об этих работах научного сообщества социологов и всех, кто использовал качественные методы в маркетинге, социальной работе, в консалтинге, в сфере политики и бизнеса. К нашему удивлению, эти работы были восприняты многими читателями как учебное пособие, несмотря на то, что там отсутствовали упражнения и проверочные вопросы, а стиль изложения был далек от формата учебника. Однако в предисловии ко второму изданию, которое вышло спустя восемь лет, известный отечественный социолог Ольга Маслова пишет: «Книга разошлась во множестве ксерокопий, выборочных и полных, сканирована для вузовских социологических учебных ящиков электронной почты. На нее ссылаются в кандидатских и докторских диссертациях. Словом, в отечественной социологии она явно пришлась ко двору и в преподавании, и в развитии качественной методологии»[5]. Я стал получать письма, авторы которых благодарили за то, что наша книга помогла им подготовить и провести качественное исследование. Появились приглашения преподавать качественные методы, обучать им студентов и даже исследователей с полевым опытом в различных проектах.
Третий, студийный этап развития метода «длинного стола» начался с обнаружения серьезной проблемы. Несмотря на позитивные отзывы, я не был удовлетворен результатами своего преподавания. Расспросив более полусотни читателей и слушателей моих курсов о том, как они готовятся к полю, как собирают первичные данные, как их анализируют, как описывают результаты, понял, что большинство из них так и не усвоило основные принципы «длинного стола» и не использует наш опыт и советы в своей практике.
Это привело меня к мысли, что надежного способа обучения качественным методам пока нет. Тогда я не понимал, что «длинный стол», описанный в нашей книге, изначально был предназначен для подготовки профессиональных групп в формате длительных полевых экспедиций. При переносе метода в исходном виде в формат индивидуальных исследований, а тем более учебных занятий, его могли освоить только единицы, а именно практики с богатым опытом проведения интервью, фокус-групп, наблюдений и хорошо развитыми неспецифическими навыками рефлексии, аналитического мышления, беспристрастности и пр.
Это привело меня к мысли, что надежного способа обучения качественным методам пока нет. Тогда я не понимал, что «длинный стол», описанный в нашей книге, изначально был предназначен для подготовки профессиональных групп в формате длительных полевых экспедиций. При переносе метода в исходном виде в формат индивидуальных исследований, а тем более учебных занятий, его могли освоить только единицы, а именно практики с богатым опытом проведения интервью, фокус-групп, наблюдений и хорошо развитыми неспецифическими навыками рефлексии, аналитического мышления, беспристрастности и пр.
Среди причин моего педагогического фиаско в системе вузовского образования можно выделить три основные.
1) Дефицит времени для перевода знаний в практические навыки. В реальном исследовании, как правило, отсутствует отдельная задача подготовить того, кто будет его проводить, а у руководителя и специалистов нет достаточного времени для передачи знаний и навыков новичкам. В лучшем случае все ограничивается работой над ошибками, когда они возникают. Иными словами отсутствует система подготовки, а успех неофита в основном зависит от степени его стремления освоить метод и приобрести опыт, а также от желания, педагогических способностей и навыков передачи знаний и умений у опытных участников проекта.
2) Оторванность теории от практики. В вузе это происходит из-за рамочной концепции образования, то есть веры в то, что в условиях учебного курса можно научить методу, а затем закрепить его использование производственной практикой, обычно летней или преддипломной. Это все равно, что читать лекции по меткой стрельбе, а вывести учеников на стрельбище через полгода.
3) Отсутствие обучающих технологий по развитию неспецифических навыков. Нужно что-то вроде ОПП (общей полевой подготовки) для освоения профессиональных элементов ремесла. Призывы быть эмпатичными, рефлексивными, объективными и пр., без объяснений, как этого достичь, и закрепления этих качеств на практике так и остаются призывами.
Итак, стало очевидно, что научиться использовать качественные методы можно, только применяя их в конкретном исследовании, совершая неизбежные ошибки и исправляя их желательно, с помощью наставника.
Пришлось вернуться к архивам наших экспедиций и посмотреть, что делал Шанин для сокращения разрыва между тем, что мы знали о качественных методах, и тем, что делали на практике. Выяснилось, что он последовательно развивал наши неспецифические навыки в работе над проектом и использовал для этого сам метод исследования и его процесс. Например, развитие критико-аналитического мышления было построено на двух принципах, которые часто упоминаются в этой книге как принципы работы «длинного стола»: ни у кого из нас, включая самого Теодора, нет монополии на истину, и «иное всегда дано». В процессе работы во время обсуждения различных гипотез относительно интерпретации и анализа полученных данных или путей для поиска информантов, как правило, ни одно из предположений участников «длинного стола» не оставалось без внимания и без просьбы обосновать свою логику. Свои соображения ведущий высказывал либо в самом конце, либо присоединялся к высказываниям участников, объясняя свой выбор.
Первый опыт использования метода «длинного стола», где подготовка исследователей и проведение исследования были равнозначными задачами, связан с моей докторантурой на кафедре социологии, к которой я был прикреплен в Саратовском техническом университете им. Ю. А. Гагарина в 2007 г., и ее руководителем Мариной Елютиной. Вместе с четырьмя аспирантами А. Смолькиным, Т. Темаевым, С. Филипповой, А. Любецким мы начали освоение качественного подхода в процессе проведения полевых исследований по темам их диссертаций. Вспоминая этот опыт, М. Елютина пишет: «Мне показалась интересной идея использования при проведении качественного исследования гибридной методологии, позволяющей сочетать индивидуальный научный поиск и коллегиальное обсуждение его траекторий, начиная с формулировки ключевого вопроса и кончая уточнением и корректировкой процедур и смысловых интерпретаций результатов. На мой взгляд, сейчас исследование любого социального феномена трудоемкий процесс, обусловленный, с одной стороны, его многослойностью, противоречивостью, с другой сложностью организации самого исследования. Я имела возможность наблюдать, как в ходе занятий растет градус заинтересованности аспирантов, как постепенно из фрагментарных представлений формируется четкая логика, умение увидеть предмет исследования с разных ракурсов, потребность в поиске новых способов объяснения фактов, как постепенно участники вживаются в роль исследователя. Совместный критический анализ результатов каждого исследователя позволяет существенно сократить разрыв между суждениями и реальной ситуацией»[6].