Есть у Т. М. Батуриной стихотворение, которое вбирает в себя всю суть её поэзии и её извечных поисков «последних смыслов». Это стихотворение называется «Ясный колодец», и совсем не случайно оно отмечено самим автором в сугубо формальном ключе оно написано несвойственным для поэзии Т. М. Батуриной «белым стихом». В основе этого стихотворения лежит важнейшая для автора символическая метафора возможность вновь увидеть ушедших в фокусе особого духовного зрения, собрать их в единой точке метафизических епифаний в ясном колодце Любви:
На дне любого колодца
Живут лица людей,
Когда-то заглянувших сюда.
Так я увидела бабушку,
Которая ушла до моего рождения.
А теперь рядом с её ясностью
Светится лик моего деда.
Однажды я привела сюда сына,
Напоила живой водой,
Чтобы познал он удаление жажды,
Чтобы потом без меня
Долго ведал судьбу.
Явленье света и рожденье слова
Поэзия многообразна и тем привлекательна и желанна. Читатель открывает книгу стихов с тайной боязнью: порадует ли автор творческими находками, оригинальным зрением или огорчит несостоятельностью, тусклым восприятием мира, шаблонностью?
И поэт, в данном случае Татьяна Батурина, всегда помнит об этом, беря в руки перо. Новая её книга «Колыбель», недавно вышедшая в Нижне-Волжском книжном издательстве, как и другие, отличается цельностью и органичностью. Поэтические принципы, декларированные поэтессой в начале книги: «Да кто из нас с землёю не в родстве и первой и последней колыбелью», не остаются пустым обещанием, они, как правило, выдерживаются автором.
И ещё одно важное достоинство поэтессы. Поэзия вообще и написание стихов в частности это для неё всегда праздник, всегда взволнованность, всегда желание вложить в стихи максимум чувств, образности, неординарности и профессионального опыта:
Нет, не брошу я слова на ветер:
Как я людям в глаза посмотрю?
С первых же страниц сборника «Колыбель» читатель входит в многообразный мир поэтессы и находит в нём много близкого себе, своей душе.
Неостывающая память о минувшей войне (стихотворение «Венки»), тревога о судьбе природы как праматери всего сущего, в том числе и человека («Волге»), вера в жизнь, её высокое назначение, вера в разум человека («Поле памяти», «Светает»).
Батурина сталкивает человека с вечностью человек в этом столкновении эмоционально встряхивается, и всё мелочное исчезает в такие мгновения:
Я навсегда не верю, что умру,
Ведь на земле светает то и дело.
И люди, собираясь на миру,
О чудесах раздумывают смело.
Или в другом стихотворении:
Не дети мы, чтоб призраков смешить
Наивным страхом. Кто же мы, однако,
Пришедшие мгновение прожить
На свете после пламенного мрака?
О, если б знать!
Но знать нам не дано,
И потому под грозными огнями
Мы ждём того, чему не суждено
Иль суждено свершиться вместе с нами.
Одна из главных задач поэзии воспевание красоты мира, открытие этой красоты читателям («Помилуйте, не роза хороша, а наше удивительное зренье»). Татьяна Батурина щедро отдает дань этому, стремясь «нагрузить» каждую строфу образностью, метафоричностью. И пусть в своих поисках она нередко пишет спорно, парадоксально, «витиевато», а то и просто неточно. Гораздо легче ничего не искать, одевать стихи в привычные одежды уготованного покроя и расцветок. Мне представляются интересными такие находки поэтессы, как «всадник» флюгера, молнии «оса», «проветренные» качели, «зелёное» пенье лозы и многое другое.
Найти слово точное, неповторимое, или заставить заиграть свежими красками слова привычные вот задача поэтессы, вот отрада её работы.
И найдя отдать читателю, ибо
Стеречь слова пустое дело!
Молчат уста, но не душа:
Сказать столь многое успела
И всё ж младенчески свежа.
Привычное любое слово,
Давно известное уму,
Она приемлет как бы внове:
Вдруг изумляется ему!
В сборнике «Колыбель» много стихов о любви. Как правило, это стихи о том что поделать? как иногда любовь не складывается. В очень личных, порой горестных стихах в нелегкие минуты расставания с любовью поэтесса не направляет слова свои в русло упрёков, мелочности или эгоистичной позы. Чувства её лирической героини высоки и благородны. И хотя тяжело оглянуться назад «там лучшее, бывшее с нами» в момент разлуки она остаётся верна этому лучшему:
В сборнике «Колыбель» много стихов о любви. Как правило, это стихи о том что поделать? как иногда любовь не складывается. В очень личных, порой горестных стихах в нелегкие минуты расставания с любовью поэтесса не направляет слова свои в русло упрёков, мелочности или эгоистичной позы. Чувства её лирической героини высоки и благородны. И хотя тяжело оглянуться назад «там лучшее, бывшее с нами» в момент разлуки она остаётся верна этому лучшему:
Мы дали друг другу свободу,
Мы большего дать не могли.
И пусть мир не утрачивает жажды жизни, пусть по-прежнему поэтессу «тревожит красота, явленье света и рожденье слова». Если Татьяна Батурина будет верна этому направлению творчества, более зримо соотнося опыт чувств с опытом жизни общества, с его гражданской, прежде всего, практикой, то её и в дальнейшем будут всегда ждать удача и внимание читателя.
Владимир Мавродиев,поэт(«Вечерний Волгоград», апрель 1982)Чудо преображения
К рукописи Т. Батуриной я обращаюсь вторично. Это не случай, а волеизъявление. В сумбуре прошлого, в «заменимости» многих стихов невозможно было не расслышать чудо таланта, судьбы и темы, как бы стыдливо упрятанных в оболочку вполне традиционного стиха. Но незаёмной была интонация ямба, не считанными со страниц чужих сборников боль и счастье жить и писать стихи. Повторяю, создалось впечатление, будто поэт стесняется развернуться во весь рост или, что греха таить, не доверяет слуху рецензентов на новое в привычном. По её так и выходит:
Стесняемся высокого в себе,
Как будто бы стесняемся дурного.
Выгодность (в самом хорошем смысле) новой рукописи книги «Полдень» в том, что Батурина проявила отвагу остаться самой собой во всём, чем и совершила чудо преображения, сумела обернуть зрение читателя к своей сути:
Помилуйте: не роза хороша,
А наше удивительное зренье.
Книга «Полдень» получилась очень женской и очень зрелой:
Ведь убывает время, не душа!
Вон, позади, лежит ровней равнины
Книга о любви, являющейся не обстоятельством жизни, а природой, истоком и смыслом женского начала:
Как долго плен таинственный мой длится,
Начавшись до любви, в довремена!
Единство женщины с природой не внешнее, не наблюдательное и созерцательное, а органическое, не любование, чего вообще чужды многие женщины. Природа соучастница, соискательница женщины:
Вижу: стыдное и неизжитое
Забирает природа в себя.
«Природа» и «мать» для Батуриной синонимы глубинные, тайные:
Душе моей робко и колко босой,
И вся-то защита ей матерь.
Читая прекрасное стихотворение «Мята», я поразилась мысли, что надежда на природу в женщине не вытесняется завистью к способности первой омолаживаться, тогда как старость, старение и составляют вечный и единственный женский страх, без приобретения возрастной мудрости способный ввергнуть женщину в безумие. Мята образ природы врачующей, сострадающей физически, опять-таки соучаствующей. Но обращается поэт не к мужчине, а снова к природе:
Живу, как все, и вольно, и грешно,
Всю жизнь для жизни набираясь храбрости,
А что на дне души немудрено:
«Не отвергай меня во старости!»
В женской поэзии, видимо, в силу высказанных причин вряд ли возможно провести градацию: «городская», «деревенская». Грузинка Лия Стуруа на первый взгляд чистая горожанка, её часто причисляют к эстетам, а там такое родство с листвою, деревней, землёю, дорóгой, как определяет меру или безмерность этого родства горожанка Батурина, что невольно пришло на ум именно это грузинское имя, казалось бы, в корне отличающееся поэтикой и лексикой от насыщенного, «самовитого» слога волгоградской поэтессы.
«Самостоятельная» так называется одно из стихотворений. Так определяется лейтмотив стихов о любви. Это не отчуждение «эмансипированной» гордячки, а вековечная и недоказуемая страсть доказать мужчине свою особость:
Любимый, у меня не отнимай меня
Поэтому «люблю как болею». Поэтому любовь перерастает в восприятие вечности, выражается через причастность к ней:
Не прощаются грешные люди,
А любовью братаются вечной.
Женственность стихов Батуриной заключается в гуманизме пресловутой женской «слабости»: