Чего желаете? Рядом мигом возник официант.
Мне вина, а даме черный кофе, распорядился Парсли.
Официант изобразил полупоклон и исчез. Лиза все это время изучала клиента. Он действительно прилично выглядел, фотография в файле оказалась актуальной. Пиджак, судя по чуть скругленному нагрудному карману и расстегнутой последней пуговице на манжете, был сшит на заказ. Наверняка и рубашка тоже.
Парсли повернулся и молча посмотрел на нее. Лиза улыбнулась и отвела глаза в притворном смущении. Пауза затягивалась.
Я вам нравлюсь? Лиза посмотрела в глаза Парсли.
Иначе зачем вы здесь? ничуть не растерявшись, ответил вопросом на вопрос Парсли.
Возможно, вы просто хотели поговорить о Сархане.
Ничего не мешает мне поговорить о чем угодно, заметил он. Но для начала мне интересно, куда попытаетесь направить разговор вы.
«Попытаетесь, мысленно отметила Лиза. Все-таки я была права: моральный урод».
Я бы поговорила о литературе.
Вы считаете, это мне интересно? Он прямо-таки скривился, но это неважно: если тебя нельзя тянуть, значит, можно толкать.
Почему нет?
Очень не вовремя возник официант с бокалом вина и чашкой кофе. Это создало естественную паузу в разговоре. Парсли посмотрел на Лизу, на стоявшую перед ней чашку кофе.
Пейте, приказал он, не отрывая взгляда.
Лиза спокойно взяла чашку в одну руку, блюдце в другую. Сделала маленький аккуратный глоток. Парсли смотрел на нее каким-то странным взглядом.
Сделайте большой глоток.
Лиза стрельнула глазами в сторону, туда, где сидел мужчина-ледокол. Его почти скрывала тень и удачно расположенная лампа, но она знала, что стоит только сделать знак, и Она сделала большой глоток и едва не поперхнулась.
До дна, приказал Парсли.
Она повиновалась и осушила всю чашку кофе. Посмотрела ему в глаза и поставила обратно на стол блюдце и чашку.
Как вам кофе? поинтересовался он как ни в чем не бывало.
Неплохой, но бывало и лучше, сдержанно ответила Лиза.
Вам понравился?
Она не могла понять по его тону, это издевка или он не в себе.
Нет.
Вы хотите поговорить об этом?
Если вы хотите
Вы, перебил он ее и выделил это слово интонацией, хотите поговорить об этом?
И да и нет.
Вот так же и я, вдруг удивительно легко и очаровательно улыбнулся он.
Что? Лиза не совсем поняла, о чем речь.
Парсли вздохнул и улыбнулся:
Это вам демонстрация моих отношений с литературой. Я и хочу о ней поговорить, и нет. Так понятно?
«А еще ты больной, подумала Лиза. Так понятно?»
Вполне.
Не думаю, покачал он головой. Вам все равно не понять.
Лиза провела параллель с Саймоном. Тот тоже утверждал, что ей чего-то не понять.
Тогда мы можем поговорить о вашей работе. Лиза решила немного отомстить.
О чем? Он посмотрел на нее как на чумную. Я правда похож на человека, который работает?
Да, он не стесняется этого, поняла Лиза. Он гордится. Или делает вид, что гордится.
Тогда мы можем поговорить о Сархане.
Почему вы напоминаете мне мою жену? вдруг спросил он.
Я не знаю. Это плохо?
Не важно. Лучше о Сархане, чем о моей жене. Не думаю, что стоит обсуждать ее с вами.
«Со шлюхой, ты хотел сказать, подумала Лиза. Чего у него не отнять, так это способности сплетать слова в удавку. Я будто из одной ямы в другую падаю».
О чем вы сейчас подумали? поинтересовался Парсли.
О том, что вы почему-то хотите сделать мне больно. Она сама не поняла, удалось ли ей придать голосу слабость и неровность.
Он какое-то время смотрел на нее то ли с интересом, то ли с жалостью. Лиза подумала, что, если она заплачет, ему это, скорее всего, понравится.
Я не думаю, что вы способны чувствовать боль.
Почему?
Вы только что выпили чашку горячего кофе, пояснил он, и это не произвело никакого эффекта. Честно говоря, я думал, что вы не сделаете больше одного глотка, но потом мне стало интересно, как далеко вы готовы зайти ради денег.
И вы решили, что мне не больно?
Я не хотел сделать вам больно, помотал головой Парсли.
«Хотел, подумала Лиза. И еще хотел показать мне, кто тут главный. Любишь власть, значит».
А чего бы вы хотели? Она задала этот вопрос, глядя ему в глаза, при этом ее взгляд был расфокусирован. Чего бы вы хотели на самом деле?
А чего бы вы хотели? Она задала этот вопрос, глядя ему в глаза, при этом ее взгляд был расфокусирован. Чего бы вы хотели на самом деле?
Он какое-то время молчал, глядя на нее, потом, сам того не заметив, сглотнул и криво улыбнулся. Взял бокал вина, сделал большой глоток.
Видит Бог, лучше уж о Сархане! Или о литературе, или о чем бы то ни было!
Тогда давайте о Сархане! Лиза улыбнулась.
Почему вам это интересно? спросил он и махнул рукой официанту.
Вы подали на него в суд. Мне интересно почему.
Не на него, а на Хёста. Кстати, де Йонг дура, если думает, что может найти его через суд. Она судит людей по себе.
В каком смысле?
Она думает, что если она дура, то все остальные тоже. Либо бабка просто с ума сошла от зависти. Я думаю, Хёст предусмотрел все варианты. До Сархана так не добраться.
А как до него можно добраться?
Появился официант с бутылкой вина, долил в бокал Парсли.
Вы что-то хотите? поинтересовался он у Лизы.
Кофе, пожалуйста.
Официант снова сделал полупоклон и растворился в воздухе. Парсли долго и внимательно смотрел на Лизу, крутя в руке бокал вина. Потом сделал большой глоток и спросил с интересом:
Зачем вы это сделали?
Что?
Заказали кофе! Я же этим кофе пять минут назад чуть не И тут его предала способность подбирать слова.
«Чуть не изнасиловал меня», мысленно продолжила Лиза.
Чуть не убил вас. Пусть и не специально.
Я люблю кофе и надеюсь, что теперь смогу выпить его так, как мне нравится.
Боги! Он, кажется, искренне восхищался. Это бесконечно красиво! Особенно в том контексте, в котором эта чашка кофе была выпита. Простите, я Вы просто чудо!
«Да что ты? подумала Лиза. А если так?»
И вы дорого платите за это чудо.
Парсли просто рассмеялся. Потом махнул рукой.
Лучше я буду платить, чем мне.
Лиза почувствовала, как хрустнул зуб. Оказывается, она сжала челюсть с какой-то сатанинской силой.
Вы презираете деньги?
И не только деньги, кивнул он, махнув рукой официанту. Я презираю все! Кроме искусства.
Почему?
Потому что искусство позволяет мне хотя бы ненадолго освободиться от презрения. Когда я говорю, что презираю все, то имею в виду буквально все. Это утомляет.
А искусство у вас презрения не вызывает?
Как можно презирать спасательный круг, если ты тонешь? Парсли усмехнулся. Искусство искусству рознь, конечно. И честно говоря, большинство произведений я не могу оценить по достоинству, более того, стараюсь не оценивать. Но сам факт того, что за этим стоит творец, вызывает уважение. Вот, посудите сами. Парсли откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. Вместо того чтобы, как все, мчаться за деньгами, собственностью, женщинами, покосился он на нее, кто-то создает нечто прекрасное. Не всегда прекрасное, если честно, но хотя бы пытается. Это, с одной стороны, высший акт презрения ко всему миру, а с другой стороны безграничная любовь. Понимаете? Он дарит тому миру, который презирает, нечто, созданное из своей крови, слез, пота, ужаса, боли и черт знает чего!
Появился официант, на этот раз Парсли просто забрал у него бутылку вина, сам долил себе в бокал и поставил оставшееся на стол. Перед Лизой возникла чашка кофе.
Творец творцу рознь, несомненно! Парсли продолжил свой монолог. Но Черт, да как вам объяснить. Попробуйте написать что-то. Просто попробуйте и сразу поймете, как из вас на бумагу польется кровь!
Зачем вы это делаете? действительно заинтересовалась Лиза.
Потому что не могу не делать, махнул он рукой. Нет, черт, наверное, могу. Но это очень сложно объяснить. Это мой способ жизни. Проживания всего, что происходит. А часто и того, чего никогда со мной не происходило.
Лиза подумала, что Парсли удивительный человек: чем больше он пьет, тем приятнее становится.
Все мы хотим чувствовать хорошее и не чувствовать плохого, но ловушка в том, что источник у всего этого один! вдруг сменил тему Парсли. Мы не умеем переживать грусть, скуку, разочарование и еще много чего. И стараемся всеми силами этого избежать. Затыкаем это телефоном, работой, машинами, деньгами, людьми. Но, заткнув этот источник, остаемся и без любви, радости, без чувств вообще. Так еще и в процессе становимся рабами! Забавно, что я говорю об этом вам.
Парсли посмотрел на нее с каким-то странным выражением лица. Лиза молчала.