Сверкер Йоханссон
Рассвет языка. Путь от обезьяньей болтовни к человеческому слову. История о том, как мы начали говорить
Pa spaning efter sprakets ursprung by Sverker Johansson © Sverker Johansson 2019 First published by Natur & Kultur, Sweden Published by arrangement with Partners in Stories, Sweden and Banke, Goumen & Smirnova Literary Agency, Sweden
© Боченкова О.Б., перевод на русский язык, 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
Предисловие
Папа, папа, почему она висит на хвосте?
Потому что так удобнее лазить по деревьям и собирать фрукты.
А зачем ей фрукты?
Чтобы есть. Она же обезьяна.
Почему ты называешь ее обезьяной, папа?
Потому что она обезьяна. Таких животных мы называем обезьянами.
А почему мы называем их обезьянами?
Потому что так нас научили, когда мы были маленькие.
Эй, обезьяна! Привет!
Не получает ответа и снова поворачивается к отцу.
Папа, папа, почему она мне не отвечает?
Потому что не понимает, что ты говоришь.
А почему она не понимает, что я говорю?
Потому что обезьяны не умеют разговаривать.
Папа, почему обезьяны не умеют разговаривать?
Потому что они животные. Животные не умеют разговаривать.
Но папа, ты же говорил, что люди это такие животные. Почему тогда люди умеют разговаривать?
И тут папа сдается. Ему потребуется написать целую книгу, чтобы ответить на этот вопрос.
Ту самую книгу, которую сейчас вы держите в руках.
* * *Большинство детей примерно на четвертом году жизни или около того проходит в своем развитии период бесконечных «почему». Вопросы следуют один за другим и вытекают один из другого, потому что ни один ответ не может удовлетворить «почемучку». Так, постепенно папа устает отвечать, а ребенок спрашивать. Последнее в любом случае происходит, когда начинается школа. Если не раньше.
Я не уставал никогда. Я спрашивал и спрашивал и продолжаю делать это спустя вот уже почти пятьдесят лет. Отчасти это объясняется тем, что мой папа никогда не уставал отвечать. Я и сейчас иногда обращаюсь к нему. Но чаще приходится выкручиваться самому, потому что того, о чем я сейчас спрашиваю, не знает даже папа.
Все чаще мои размышления и вопросы касаются проблемы происхождения вещей и явлений, в конечном счете становления мира в том виде, каким мы его знаем. Еще пяти-шестилетним мальчиком я открыл для себя литературу о космосе и окаменелостях и до сих пор храню кое-что из того, чем зачитывался в то время. Потом моими главными увлечениями стали эволюция и космология. Думаю, я был самым невыносимым учеником в начальной школе, потому что изматывал учителей своими вопросами. Когда же и мне надоело их спрашивать, я засел за книги.
Так шаг за шагом это привело к непродолжительной карьере в области физики элементарных частиц. Но вскоре после защиты в 1990 году в Швейцарии докторской диссертации об образовании лептонных пар при столкновениях протонов в ускорителе элементарных частиц я открыл для себя нечто еще более захватывающее, чем физика, язык. До того меня не особенно волновала эта тема, тем не менее я прошел курс общего языкознания на вечернем отделении. Больше ради развлечения, что не помешало мне осознать, насколько увлекательна эта новая для меня область и как много осталось вопросов, на которые до сих пор нет ответов, о том, как работает язык. Прежде всего само его происхождение тайна, покрытая мраком. Так я постепенно осваивал эту новую для меня колею, что в конечном счете и привело к появлению этой книги.
Сегодня о происхождении языка нам известно намного больше, чем когда-либо. Далеко не все фрагменты пазла встали на место, но общие очертания картины время от времени проступают, и способствовать этому занятие, достойное внимательного и пытливого исследователя истинного детектива в сфере науки. В этом, по крайней мере, я надеюсь убедить читателя этой книгой.
Благодарность
Спасибо моему издателю Андерсу Бергману, который взял на себя труд выпустить в свет эту книгу и всячески воодушевлял меня в процессе работы над рукописью.
Спасибо моему папе Ларсу Юхансону, всегда поощрявшему мое научное любопытство.
Моим детям Даниэлю, Кассандре, Фарамиру и Аине, вдохновлявшим меня, в том числе и многочисленными анекдотами соответственно их возрасту. Гизелле Хоканссон и Йордану Златневу преподавателям, пробудившим во мне интерес к языку и его происхождению.
Юхану Шёнсу, Эмилии Перланд и снова Гизелле Хоканссон за бесценные комментарии и не менее значимое мнение о рукописи.
А также всем моим друзьям и коллегам по изучению эволюции языка и постоянным участникам конференции «Эволенг»[1] за их вдохновляющие доклады и лекции, публикации, дискуссии и не менее интересные приватные беседы за бокалом вина.
Спасибо Лорелее за поддержку, терпение и понимание.
Введение
Собственно, что делает нас людьми, такими особенными, уникальными, не похожими на других животными? Уже одно слово «животные», употребленное по отношению к людям, оскорбляет многих из нас при всей биологической корректности такого обозначения.
Но мы и на самом деле в высшей степени необычные животные, хотя бы потому, что необыкновенно успешны в плане изменения облика этой планеты. В чем секрет нашей успешности? В чем наша необычность?
Испокон веков естествоиспытатели и философы предлагали длинные списки якобы уникальных характеристик человека, и не только телесных. Само наличие души иногда считается специфически человеческим качеством, если только она действительно есть у человека и отсутствует у других животных два вопроса, на которые до сих пор у нас нет однозначных ответов. При всех особенностях нашего тела в этом плане мы мало чем отличаемся от других обезьян. Кое-кто из мыслителей прошлого пытался свести проблему к поискам уникальных частей в нашем организме, но ни одна из подобных теорий не выдержала испытания временем.
То, что есть в нас уникального, не телесно.
Нравственность, отвага, интеллект, эмоции, личность, способность к сочувствию, любви или благочестию вот лишь некоторые из не-телесных качеств, которые рассматривались исследователями как специфически человеческие. Строго говоря, ни один из этих критериев нельзя отнести к научным. Потому что для того, чтобы утверждать, что некое качество является специфически человеческим, мы должны доказать для начала, что оно определенно есть у людей и не менее определенно отсутствует у других животных. Среди исследователей до сих пор нет однозначного согласия даже в отношении такой, казалось бы, очевидной черты, как интеллект. Не говоря о сложностях определения и измерения а только таким образом и можно что-либо исключить мужества у синих китов или нравственности у бурозубки обыкновенной.
При этом нам трудно избавиться от ощущения, что то, что отличает нас от других животных, находится в голове, что именно в этой части тела мы оснащены лучше, чем другие. Разумеется, и это всего лишь предубеждение, которому не следует доверять слепо. Слишком глубоко укоренилась в нас склонность противопоставлять себя другим, рассматривать себя в качестве мерила всего и вся, а в тех, кто от нас отличается, видеть прежде всего отклонение от нормы в невыгодную для них сторону.
Мы смотрим свысока не только на животных. При любом контакте разных групп людей представители каждой замечают прежде всего собственные преимущества. «Мы против других» этот шаблон застрял в нашем сознании с незапамятных времен. Более двух тысяч лет тому назад римляне считали неполноценными существами германских варваров, которые, в свою очередь, так же смотрели на изнеженных римлян. И началось это, конечно, гораздо раньше. Легко представить себе, как более 100 тысяч лет тому назад неандертальцы были неполноценными варварами в глазах первых представителей вида Homo sapiens и платили им за это той же монетой. И так оно продолжалось вплоть до недавнего времени. Только сегодня большинство из нас, хотя и далеко не все, начинает понимать, что чувство превосходства над другим не более чем иллюзия, опасное заблуждение, меньше всего способствующее достижению взаимопонимания.
Варваров прозвали варварами римляне, а до того греки за язык, который звучал не как «настоящий» греческий или латынь, а как нечто невнятное: «вар-вар-вар». Именно язык отличал цивилизованных «нас» от неполноценных «их». Греки и римляне смотрели на свой язык как на норму и тех, кто разговаривал не так, называли «варварами». Язык был для них ключом к цивилизованности.
В этом смысле важная роль отводится языку и в Библии. И там он используется для различения «своих» и «чужих». В двенадцатой главе Книги Судей говорится, как правильное произнесение слова «шибболет» становится вопросом жизни и смерти. Уличенного в недопустимом диалектном выговоре казнят.