Этот славный период жизни Константина Петровича, принёс ему чин генерал-лейтенанта и звание генерал-адъютанта.
В 1865 году К. П. фон-Кауфман назначается виленским генерал-губернатором. Узнав о назначении своего товарища, Милютин, в письме к нему, пишет: «Приношу Вам глубокую, от всей души моей благодарность за те четыре года, которые мы прослужили вместе; за деятельное, смею сказать, дружеское содействие, которое я нашёл в Вас в продолжение этих многотрудных годов. Поверьте, что я во всю жизнь не забуду этой помощи, Вами оказанной».
Однако, период виленского губернаторства оказался для Кауфмана, драматическим и чуть было не поставил крест на его карьере.
Константин Петрович принял край от графа М. Н. Муравьёва, который только недавно усмирил огнём и мечом польское восстание. На долю Кауфмана выпала роль умиротворителя в разорённой и ослабленной мятежом Виленщине.
Задачу эту Константин Петрович начал выполнять с присущем ему тактом, но и достаточно твёрдо. В результате ему удалось выявить одного из главных руководителей восстания, который преспокойно проживал в Петербурге, и даже занимал важный пост. Его имя было Иосафат Огрызко. Кауфман пытаясь привлечь его к суду, встретил ожесточённое сопротивление со стороны графа П. А. Шувалова весьма могущественного шефа жандармов и главного начальника III-го отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Объяснялось это тем, что шеф жандармов, будучи сам наполовину поляк, был женат на польке и через нее тесно связан с дворянским обществом Польши. Как пишет автор биографий российских государственных деятелей К. А. Скальковский, «замечательно, что и к полякам, находясь у власти, он относился снисходительно, отстаивая интересы польских помещиков». Кроме того, граф Шувалов был ярым англоманом, так, что в отечественном патриотизме его было трудно заподозрить.
Следует также сказать, что царь-реформатор, на протяжении первых десяти лет своего царствования балансировал между двумя партиями, тянувшими его в противоположные стороны, и ему было очень сложно выбирать между ними. Умом и сердцем Император был на стороне либералов, то есть на стороне партии государственного интереса, но результаты реформ, прежде всего отмена крепостного права, разочаровывали. К тому же у партии условных консерваторов появился мощный союзник революционеры.
4 апреля 1866 г. террорист Каракозов совершает покушение на царя. По стране пошли кривотолки: «Разве такое было бы возможно при Николае Павловиче? Допрыгались, господа реформаторы».
Кауфман оказался жертвой этого противостояния и впал в немилость. Он был внезапно отозван из Западного края и Высочайшим приказом от 9 октября 1866 года уволен в одиннадцатимесячный отпуск с отчислением от занимаемых должностей, но с оставлением в звании генерал-адъютанта. Опальному генералу пришлось поселиться где-то на окраине Петербурга, на Васильевском острове, в полной безвестности и на 2 тысячи рублей содержания.
Вскоре справедливость все же восторжествовала. Император прекрасно понимал, что такими незаурядными и деятельными людьми пренебрегать нельзя, и 14 июля 1867 года Высочайшим приказом Кауфман назначается начальником только что образованного Туркестанского генерал-губернаторства. Начинался самый главный этап его жизни этап, наполненный подвигами и свершениями.
Глава вторая
В Туркестанское генерал губернаторство, созданное по специальному закону 11 июля 1867 года, вошли две области: Семиреченская, с центром в городе Верном и Сырдарьинская, со столицей в Ташкенте. Кроме того, был образован Туркестанский военный округ, в который вошли 12 линейных и один стрелковый батальон.
Ко времени назначения на пост генерал-губернатора Константину Петровичу исполнилось 49 лет. За плечами боевого генерала почти 20-летний опыт Кавказской и Крымской войн, четырёхлетняя работа в команде военных реформаторов во главе с Милютиным. Всё это сделало Кауфмана весьма искушённым в вопросах военного и гражданского строительства, и лучшей кандидатуры в губернаторы невозможно было найти.
Наделённый самыми широкими полномочиями по устроению края, с правом вести войны и заключать мирные договоры, генерал-губернатор Туркестана в октябре 1867 года отправился из Петербурга к месту своей службы.
Путь до Ташкента занял три месяца. Начальник края намерено выбрал самый долгий, окружной путь с остановками в Оренбурге, Омске, Семипалатинске, Сергиополе и Верном. Нужно было обсудить будущее взаимодействие с соседями оренбургским и западносибирским генерал-губернаторами проинспектировать новую область и лично познакомиться с тогдашним составом административных лиц. Больше недели Кауфман провёл в Верном, с утра до позднего вечера занимаясь делами.
Путь до Ташкента занял три месяца. Начальник края намерено выбрал самый долгий, окружной путь с остановками в Оренбурге, Омске, Семипалатинске, Сергиополе и Верном. Нужно было обсудить будущее взаимодействие с соседями оренбургским и западносибирским генерал-губернаторами проинспектировать новую область и лично познакомиться с тогдашним составом административных лиц. Больше недели Кауфман провёл в Верном, с утра до позднего вечера занимаясь делами.
Вспоминая приезд генерал-губернатора в Верный (в те годы крепость Верная), генерал-лейтенант Д. Г. Колокольцев в то время старший офицер гарнизона крепости пишет, что генерал-адъютант Кауфман, прежде всего вошел в подробный осмотр квартирующих в крепости войск по отношению их размещения, содержания, занятий, фронтового образования. Он лично «осмотрел каждую часть отдельно и под конец сделал смотр всем войскам в совокупности (вместе) с артиллерией, и казаками и войсками остался вполне довольным». В течение недели пребывания в крепости Кауфман, по свидетельству Колокольцева, «принимал всех и выслушивал каждого и тотчас делал распоряжения, посылал курьеров в Ташкент с приказаниями для исполнения его распоряжений. К его приезду доклады, делаемые служащими, казались нескончаемыми. И только под вечер он со своею свитою и с обычным конвоем, сотнею казаков, выезжал из крепости обозревать окрестную местность».
7 ноября 1867 года туркестанский генерал-губернатор въехал, наконец, в Ташкент столицу подвластного ему края.
Ташкент, Ордынская улица. 1866 г. Рисунок Д. В. Вележева
Первое, что сделал начальник края собрал самых уважаемых жителей Ташкента и выступил с речью, в которой представил свою программу обустройства политической и общественной жизни генерал-губернаторства.
«В то время, когда Ташкент и другие уездные города принадлежали еще ханам, начал свою речь Кауфман, жизнь и имущество каждого жителя находились в руках деспотических беков, назначавшихся из числа самых близких людей к хану, следовательно, таких, которые, по существовавшим в Средней Азии порядкам, могли безнаказанно попирать все божеские и человеческие законы.
Таким образом, при возвращении караванов из Ирбита, Нижнего, Петропавловска и Троицка у купцов отбиралось все ценное и хорошее в пользу бека или хана. Ради корысти кокандские и бухарские власти нарушали иногда мусульманские законы и налагали противозаконные подати.
Богатые люди подвергались, по капризу высших властей, опасности быть повешенными или зарезанными потому только, что они были богаты. Всякий человек, без исключения, мог быть подвергнут телесному наказанию.
Караваны грабились киргизами и, чтобы охранить свои товары, ташкентцы были принуждены содержать войска в укреплениях, выстроенных на торговых пунктах, а вы знаете, что это дорого стоит.
К довершению всего, кровавые перевороты в Коканде или Бухаре отзывались в сартовских городах неистовством кипчаков или другой партии, успевшей захватить власть над ханствами в свои руки».
Обрисовав положение в крае до присоединения его к Российской империи, Кауфман продолжал: «Законы, которые отныне будут действовать на территории, должны принести мир и благополучие всем жителям независимо от вероисповедания. Всем будет предоставлено право выбирать правильным образом арык-аксакалов, аксакалов и казиев, с подчиненными им лицами. [] Выборы предположено производить на три года, с правом, по истечении их, избирать новых лиц или оставлять тех же на прежних местах.
Ташкентцы и жители других городов, за исключением только некоторых преступлений, будут судиться выбранными казиями по шариату и обычаю таким образом, что в приговоры казиев не будут иметь права вмешиваться русские чиновники.
Если бы, однако, обе тяжущиеся стороны захотели судиться у русского судьи, то это им разрешается; русским же судьям приказано разбирать дела по совести».
Зашла речь и о налогах: «Сбор податей предположено возложить на хозяйственные управления, которые учредятся для всех сартовских поселений из граждан, выбранных народом.
При ханах жители здешних городов и деревень платили: херадж, танап, зякет, саваин и саулук-зякеты, кош, ханскую подать, кеспень чиновникам и сборы: весовой, базарный, соляный и подводный на поддержание дорог, на поддержание вала кругом города, арыков, улиц и т. д. Вместо всех податей, которые прежде платились ханским правительствам, предложено установить в пользу казны всего три подати: херадж, танап и зякет, так что, со времени, когда хозяйственные управления откроют свои заседания, кроме трех податей, жалованья туземным властям и сбора на устройство почт и улучшение дорог, ташкентцы, как жители прочих городов, освобождаются от всех других податей и сборов».