Визитер без лишней деликатности взял Вадима за локоть и развернул к двери. Двое полицейских как по команде окружили его с обеих сторон.
А в чем дело? поинтересовался Вадим, все еще не понимая при чем здесь он и полиция?
Дело в том, что вас обвиняют в принуждении несовершеннолетней к действиям сексуального характера путем шантажа.
Вадим, уже шагнувший через порог кабинета, остановился и с изумлением обернулся на Воскобойникова.
Что?..
Что слышали, гражданин Логинов. Не задерживайте следствие, проходите. Нас ждет автомобиль у ворот школы.
Слушайте, Михаил Николаевич, это ерунда какая-то, забормотал Вадим, находясь в полной растерянности. В голове не укладывалось такое нелепое обвинение.
Разберемся! обронил следователь и нетерпеливо подтолкнул Вадима в спину. Прошу вас поторопиться.
Но
Или вы предпочитаете, чтобы на вас надели наручники?
Взгляд Воскобойникова блеснул холодной сталью, и Вадим невольно поёжился. Наручники?
Зачем наручники?..
Тогда будьте любезны проехать с нами в отделение полиции. Там во всем разберемся.
Хорошо, кивнул Вадим и решительно зашагал по длинному школьному коридору. Он был уверен, что произошла какая-то нелепая ошибка. Он поговорит со следователем, они разберутся с недоразумением, и его отпустят. Конечно отпустят, ведь он ни в чем не виноват.
Четкие шаги полицейских прозвучали по лестнице и в большом холле. Вышли на крыльцо. Вадим сразу увидел припаркованный у ворот полицейский автомобиль. Придерживая под локти с обеих сторон, люди в форме вели его к машине. Чтобы со стороны не выглядело так, что они его волокут в полицию, Вадим ускорил шаг. Когда подошли к машине и один из полицейских распахнул перед Вадимом заднюю дверь, из школы выбежала Оленька и задыхаясь от слез побежала за ними.
Вадим!.. Вадим, что случилось?!
Логинов, стоя у машины, обернулся.
Не волнуйся, Оленька. Это какое-то недоразумение. Разберемся. Ты только маме ничего не говори, а то ей волноваться нельзя. У нее же больное сердце.
Она протянула к нему дрожащие руки и всхлипнула, как маленький беззащитный ребенок, которого бросают одного. У Вадима в груди что-то судорожно сжалось. Мучительно захотелось обнять любимую, прижать к себе и никогда не отпускать. Но незнакомые люди в полицейской форме не позволили, втолкнули его на заднее сиденье, сами заняли свободные места. А ко всем школьным окнам прилипли десятки зрителей, с любопытством наблюдая за происходящим, будто показывали захватывающий гангстерский боевик. Спустя несколько секунд машина сорвалась с места, взвизгнув шинами по асфальту, и понеслась по улице, быстро удаляясь от школы.
Заканчивался третий час допроса. Комната, в которой все это происходило, напоминала картонную коробку: почти квадратная, глухие коричневые стены, крошечное зарешеченное окошко под потолком, напротив массивная железная дверь, как в бункере; посередине стол и два стула напротив друг друга для следователя и задержанного. Не было никакого огромного в полстены зеркала, как показывают в фильмах, за которым наблюдают допрос заинтересованные лица. Только лампа дневного света на потолке освещала сидящих за столом мертвым белым светом. Да любопытные глазки видеокамер у потолка с двух сторон внимательно следили за происходящим.
Так вы утверждаете, что не принуждали Елизавету Меликову раздеваться перед вами для фотосъемки? в очередной раз повторил свой вопрос Воскобойников, сверля взглядом Вадима.
Господи! не сдержался и со стоном воскликнул Логинов, вы это у меня уже сто раз спрашивали, и я вам сто раз ответил!
Так ответьте в сто первый.
Вадиму все происходящее казалось каким-то театром абсурда. Голова болела так, что казалось, она распухла и увеличилась раза в два. Во рту пересохло и жутко хотелось пить, но заикнуться следователю о своей потребности он не смел: уж слишком недружественным был тон голоса Воскобойникова, да и глаза напоминали осколки льда. Скомандовав себе мысленно: «Возьми себя в руки и успокойся!», он произнес, четко проговаривая каждое слово:
Ни Лизу Меликову, ни кого-либо вообще я никогда ни к чему не принуждал. Меня пытаются оклеветать.
Кто и зачем?
Об этом они тоже уже говорили и не один раз. Допрос шел по кругу, или нет, не по кругу. Вадиму казалось, что следователь завел его в какой-то лабиринт, где через каждые пять шагов попадаешь в очередной тупик. А может быть, в этом лабиринте все пути ведут в тупик?
Я уже говорил, что Лиза Меликова у нас отличница, идет на медаль. Буквально все учителя в школе тянут ее на эту медаль, ставя сплошные пятерки по всем предметам. Но Меликова к физкультуре относится, как к второстепенному предмету. Много раз прогуливала занятия, не сдала итоговые нормативы по легкой атлетике. В результате я сказал ей, что вынужден буду поставить в аттестат плохую оценку. Она сначала упрашивала меня поставить пятерку, но я не поддался на уговоры.
Почему? обронил Воскобойников и в упор посмотрел на задержанного.
Потому, что это нечестно ставить липовые пятерки. Я вообще против липовых оценок и против липовых медалей.
Угу, то ли хмыкнул, то ли поддакнул, соглашаясь, следователь и опустил взгляд на пачку чистых листов бумаги, лежащих перед ним на столе, постучал по ним желтым от табака указательным пальцем. Что было дальше?
Дальше Лиза пошла и нажаловалась на меня начальству. Завуч и директор школы тоже долго меня уговаривали, убеждали не лишать ребенка медали.
Но вы отказались.
Отказался. Поэтому Меликова и пошла на эту клевету. Уж очень ей хочется получить золотую медаль. Видимо, для этой девочки все средства хороши.
Воскобойников откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, пристально, с холодной полуулыбкой на губах рассматривая собеседника.
А вот она утверждает, что вы вывернули ситуацию с оценкой за физкультуру в своих интересах: потребовали от нее позировать на некой фотосессии в непристойном виде, за что обещали поставить пять в аттестат.
Это ложь! Вадим сделал движение рукой, будто хотел стукнуть кулаком по столу, но сдержался и сбавил тон голоса. Это не правда. Она наговаривает на меня, пытаясь вынудить пойти на уступки.
Как-то трудно ожидать от тихой скромной отличницы такого коварного замысла. А вот от молодого, но взрослого мужика, к тому же неженатого, каждый день находящегося среди юных симпатичных девушек, можно ожидать чего угодно.
По-вашему я похож на педофила или маньяка? невесело усмехнулся Вадим, пытаясь рассмотреть ответ на этот вопрос в непроницаемых глазах следователя.
Вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что следствие оперирует категориями «похож», «не похож». К тому же профессиональный опыт показывает, что самые кровожадные сексуальные маньяки, за которыми числятся десятки жертв, в жизни были милыми людьми и примерными семьянинами.
Вадим с усилием потер лицо ладонями, пытаясь сосредоточиться и прогнать непонятный туман перед глазами.
Послушайте, Михаил Николаевич, ну сами подумайте, зачем мне это? У меня есть невеста, чудесная девушка, я ее очень люблю, у нас свадьба летом. Мы уже кольца купили, ресторан заказали. Вы же видели Олю, она подбегала к машине, когда вы увозили меня из школы. Ну, согласитесь, имея такую невесту, разве будешь обращать внимания на кого-то другого, тем более на несовершеннолетних девчонок?
Воскобойников снисходительно усмехнулся:
Загадочна душа человеческая! В ней зачастую скрыто столько темного и тайного, что остается только удивляться. Поэтому, Вадим Андреевич, скажу прямо: пока на одной чаше весов у меня слова Лизы Меликовой, а на другой ваши слова. Но словам я не верю. Мне нужны доказательства! Воскобойников пододвинул к Вадиму пачку листов бумаги, положил ручку и сказал: Пишите все, что рассказали мне сейчас, и во всех подробностях.
Вадим потянулся за ручкой, ощутив в глубине души трепет надежды.
Я конечно все напишу, кивнул он, а потом вы меня отпустите?
Нет, решительно мотнул головой следователь, а Логинов уставился на него круглыми от изумления глазами. Я задерживаю вас на 48 часов. Пока побудете у нас под замком, а там суд определит меру пресечения. Но сразу скажу: я буду настаивать на помещении вас под арест в КПЗ, чтобы вы не смогли, если вдруг окажетесь виновны, с ехидной улыбочкой уточнил Воскобойников, надавить на свидетелей и помешать следствию.
К-каких свидетелей? растерянно пробормотал Вадим. Ему казалось, что стоит только ущипнуть себя, как этот дурной сон, этот бред умалишенного закончится и он проснется в холодном поту с громко бьющемся сердцем от пережитого, но проснется. Но сон не заканчивался.
Которых я буду старательно искать и опрашивать, пока вы отдыхаете в камере. И это не обсуждается. Пишите, пишите быстрее, время уже позднее. Следователь бросил нетерпеливый взгляд на свои часы.