Вадим Андреев
Больница. Повести и рассказы о любви
Дежурства в стационаре
Особое состояние у людей, когда они попадают в больницу. Это и мысли о своем заболевании, требующие переключения внимания на что-то другое. Даже если это заболевание не у тебя, а у родственника, за которым ты ухаживаешь. Это и просто скука, невозможность заняться привычными делами. Ничего-не-делание страшная штука для непривычных к этому индивидуумов. И желание получить новые ощущения в условиях неподконтрольности со стороны родных, вторых половинок и знакомых. Просто возможность найти партнера и заняться сексом, какая разница где, кого и как?
В зону таких «интересов» попадают все медицинские работники любых рангов и званий. Я наблюдал за этими скоротечными романами и контактами со стороны, иногда участвовал сам, тоже не сумев избежать соблазна и натиска.
В принципе, мир «темных кабинетов» в больничных условиях, это на самом деле отдельный огромный мир, который знаком основной массе людей только по выдумкам и слухам. Познакомьтесь с ним из первых рук.
Помыть пол в дежурке
Написание своих вечерних осмотров в истории болезни во время дежурства это достаточно долгое, кропотливое и трудоемкое занятие. Если ты делаешь осмотр большого количества совершенно незнакомых больных в вечерние часы, то нет необходимости изучать всю историю болезни, но я обычно бегло просматривал эти истории во время разговора с больным для общего понимания ситуации. Потом, сидя после осмотра глубокой ночью в ординаторской или комнате дежурного врача, после осмотра 5-10-25 человек пытаешься восстановить информацию в своей голове. Даже делая себе во время работы с больным пометки в истории болезни или в блокноте, всё равно не уверен, что эта информация полная, не перепутана с информацией о другом больном, которого смотрел до или после описываемого.
Вот так я сидел и работал с историями болезней в комнате дежурного врача. В дверь постучались. Я взглянул на часы 23 часа 25 минут. Разрешил войти.
Можно войти? раздалось в приоткрытую дверь.
Да, я же сказал можно, ответил я и опять уткнулся в свою писанину.
В дверь вошла женщина средних лет, обычной наружности, средней полноты, не красавица, но и не страшненькая. Она была в коротком халатике, который можно назвать больничным, а можно назвать и просто домашним. В больницах уже давно не выдают при поступлении больничную одежду, да ее никто и не просит, все приходят со своей. Она аккуратно прикрыла дверь и подошла к моему столу.
Доктор, у меня к Вам вопрос, ну, Господи, как же мне часто вот так приходится делать совершенно не мою работу, отвечать на вопросы, ответы на которые должны были осветить им дневные врачи, их родненькие, их ведущие лечащие врачи.
Говорите, и не обижайтесь, что я буду продолжать писать, много работы.
и далее женщина начала жаловаться на свое заболевание, лечение, жизнь, судьбу, работу и не припомню на что еще. Поскольку это меня не касалось и не надо было заносить в ее историю болезни, я слушал вполуха, поддакивал, делал какое-то умное и сочувствующее выражение лица, хотя сам практически не вникал в сказанное ею. Прорывались в мое сознание отдельные слова: дочка, семья, теперь одна, бросил, болит, можно потерпеть и невмоготу терпеть и что-то еще. Словом, стандартный набор выражений для разговора женщин на скамейке у подъезда или за бокалом вина в кафе. Наслушался за свою жизнь. Понятно, что она просто «нашла свободные уши». Потому сам ее рассказ я слушал не внимательнее, чем обычно слушают проводное радио, чисто неизбежный шумовой фон.
Прервать и послать ее в палату, вроде бы не было веской причины, всё равно я занят работой и лечь спать пока не могу, прервать и попросить дать сосредоточиться тоже не было необходимости, да и почему бы не сделать доброе дело и сделать вид, что я ее слушаю.
Да, уж Ну, да И что? Да ну! эти и другие слова вставлял в ее речь, чтобы показать если не заинтересованность, то по крайней мере свое участие в разговоре. И она явно принимала такое участие, и явно была не против. И с жаром, порой переходя на шепот и оглядывания на дверь, словно преподносила мне государственную тайну, продолжала и продолжала.
Пачка историй болезни подошла к концу. Я сложил их стопкой и отнес на стол медицинской сестры на посту. На посту уже никого не было, да и коридор отделения был пуст, тишина только иногда нарушалась сонным храпом спящих людей из некоторых приоткрытых дверей в палатах. Посмотрел на часы и обнаружил, что уже перевалило за полночь. Пора и мне немного вздремнуть, ну, а если никто не вызовет, то сладко поспать до утра.
Когда я вошел в «дежурку», то обнаружил, что женщина моет там пол.
В этой комнате в дневное время работает машинистка отделения, и, похоже, что эта грязнуля не убирает здесь никогда, не отрываясь от мыться пола и повернувшись ко мне лицом сказала она. Я и решила освежить вам здесь немного. Вы такой хороший собеседник и она, не закончив фразу, опять взялась за размахивания тряпкой. Вы садитесь на кушетку, чтобы не мешать мне закончить. Я под ней уже промыла.
Да, отговаривать ее не делать этого было поздно, да и смысл останавливать, когда уже часть работы выполнена. Я сел на ранее приготовленную ко сну кушетку, снял тапочки и забрался на кушетку с ногами, чтобы не мешать ей. Если бы в те времена в быту были смартфоны, то я бы уткнулся в него и постарался ничего не видеть вокруг. А так пришлось смотреть перед собой и поневоле смотреть на нее, как она работает. Она, как нарочно, стала мыть под столом прямо перед моей кушеткой. Я частенько чуть-чуть придвигал кушетку к столу и сидя на ней пристраивался писать таким образом истории болезни без использования стула. Собственно между кушеткой и столом, где я писал, и расстояние-то было только для этого стула, не более. И она стала мыть под столом, нагнувшись, не сгибая ног, выставив свои ягодицы в мою сторону, ну только что не тыкая мне ими в лицо.
В какой-то момент она, не разгибаясь, обернулась в мою сторону, улыбнулась и спросила:
Я Вам не мешаю? Если что, то я уже почти закончила, потерпите немного, и, как мне показалось, подмигнула мне. Или мне всё же показалось?
Этого «уже почти закончила, потерпите немного» мне мало не показалось. Её короткий халатик в такой позе просто ничего не прикрывал. В женских трусиках я совершенно не разбираюсь, ну, кроме внешних размеров. Так вот эти трусики были совсем небольших размеров и почти сплошь состояли из кружев. Сквозь кружева выглядывали короткие волосики на промежности, просвечивали кусочки кожи сильно вдавленных в ткань и хорошо контурировавшихся половых губ. Трусики не скрывали содержимое под ними, а скорее подчеркивали это содержимое. Если и скрывали, то на столько, чтобы стимулировать желание рассмотреть это получше.
Она словно застывала на краткий миг в таком положении, обращенная этой частью тела в мою сторону, потом начинала водить руками под столом из стороны в сторону, сопровождая это асинхронными покачиваниями своего таза так же из стороны в сторону, но не удаляя его из поля моего зрения. Мне стало казаться, что она скоро пол под столом протрет до дырок, но сказать ей что-то такое не решался. Да и не хотел уже, чтобы она останавливалась.
Всё нормально? снова обернулась и спросил она меня из под стола через плечо.
Нормально, ответил я, тяжело сглотнув комок в горле. Вы сказали, что уже заканчиваете
Да, да, я понимаю Ваше нетерпение, сейчас, сейчас, с улыбкой скороговоркой сказала она и стала быстрее двигать руками и тазом из стороны в строну. Потом куда-то под столом потянулась, приподняв одну ногу в сторону, словно давая мне рассмотреть содержимое своих трусиков под другим углом. Потом оперлась руками об пол и на короткое время застыла, снова давая мне время осознать свою позу и возможности этой позы.
Когда она выбралась из под стола, то я сделал вид, что ранее отвернулся и не смотрел в ее сторону.
Простите, я щас только помою руки, без стеснения сказала она, и пошла к умывальнику. Перед мытьем рук я услышал, как тихонько щелкнул замок двери, явно придержанный рукой от громкого щелчка, но промолчал. После шума воды и шуршания полотенца, что висело на стене, она снова вернулась к столу и нагнулась, словно проверяя там свою работу. «Проверяла» несколько минут, давая понять, что кружевных трусиков под халатиком уже не было, видимо сняла их около умывальника. Обернулась вполоборота к кушетке и не села, у буквально «бухнулась» рядом со мной.
Уф! Немного отдышусь! сказала она в пространство перед собой, откинулась спиной к стенке, картинно потянулась руками и всем телом и Выключила свет у нас над головой. Дело в том, что свет в этой комнате машинистки выключался как раз над кушеткой. Над столом тоже был какой-то выключенный светильник на стене, и я его использовал иногда в зимние времена как ночник. Но собственно верхний свет включался и выключался как раз здесь.
Ой, как хорошо, хоть в глаза не бьет, опять сказала она. И сразу же перешла от слов к делу. Я почувствовал, как ее рука нащупала сквозь ткань хирургического костюма, в который я переодевался на работе, свою цель, помяла-помяла, и потом просто залезла рукой поверх резинки внутрь сверху вниз.