Для поддержки решающих боев на южном крыле группы армий я приказал вывести 126-ю пехотную дивизию с псковского плацдарма. В связи с этим при определенных обстоятельствах, очевидно, потребуется отвести все обороняющиеся на плацдарме войска на уже почти готовую линию укреплений в районе Ирбоски (Изборска). Я должен был также приказать армейской группе «Нарва» выделить для переброски на правый фланг еще одну дивизию. Ввиду сокращения сил на этом участке фронта я должен оставить за собой право отвести войска назад и с выступа фронта у Нарвы на тактически более выгодный и заранее подготовленный рубеж обороны у Кунды. Осуществление всех мероприятий намечено завершить к 15 июля.
В обобщенном виде я оцениваю обстановку следующим образом.
Противник всеми силами будет пытаться сохранить прежнее направление удара на Ригу. Это практически означает, что группа армий «Север» будет изолирована. Он уже сейчас ведет наступление крупными силами на второстепенном направлении, стремясь овладеть Даугавпилсом. Если это наступление будет успешным, весь восточный участок фронта группы армий «Север» окажется под угрозой. Учитывая превосходство сил противника, который повсюду использует для прорыва танки, мы не в состоянии обеспечить собственными силами надежную оборону участка к югу от Западной Двины» (4, с. 2831).
Фриснер считал, что лучшее решение отвести 18-ю и 16-ю армии за линию Рига Каунас, одновременно эвакуировав армейскую группу «Нарва» из Таллина по морю в Ригу, Лиепаю или Клайпеду. Фриснер писал: «Как командующий группой армий «Север» я считаю себя обязанным довести до вас, мой фюрер, всю правду о сложившейся обстановке, как бы неприятна она ни была. Это не только мои личные выводы, но и мнение всех моих подчиненных, реально оценивающих положение группы армий. Я прошел вместе с ними длинный боевой путь и пользуюсь их полным доверием. Я не могу идти наперекор своей совести, я обязан предпринять все возможное, чтобы спасти эти верные делу войска от полной катастрофы. Я считаю необходимым в последнюю минуту отвести войска, чтобы их можно было использовать должным образом для эффективной обороны восточных границ нашего Отечества». Считая, что это последний шанс спасти войска от окружения и уничтожения, Фриснер просил свободы рук или снять его с должности командующего (4, с. 31).
Гитлер вызвал 14 июля Фриснера в свою штаб-квартиру, также сюда прибыл Модель. На встрече 14 июля и еще одной, последовавшей 18 июля, оба командующих группами армий горячо настаивали при согласии штаба ОКХ, что единственным решением являлся отход за реку Двину. Гитлер же оставался при своем мнении вся Прибалтика должна быть удержана. Он пытался опровергнуть аргументы Фриснера обещанием направить свежие силы для контрнаступления.
Успех Шяуляйской операции имел немаловажное значение для начавшегося 10 июля наступления войск 2-го Прибалтийского фронта. Так как еще к ее началу группировка противника, действовавшая к северу и югу от р. Даугава, оказалась под угрозой окружения, командующему 16-й армией пришлось перебросить туда 23-ю и 69-ю пехотные дивизии, до того оборонявшиеся к югу от этой реки, то есть из полосы 2-го Прибалтийского фронта. В связи с этим для его войск создались благоприятные условия, чтобы перейти в наступление на Даугавпилсском направлении.
Директивой Ставки ВГК от 4 июля войскам 2-го Прибалтийского фронта была поставлена задача на проведение Режицко-Двинской операции. Ее цель состояла в разгроме противника, освобождении городов, особенно Резекне и Даугавпилса, так как они являлись важными узлами дорог. В дальнейшем фронту предписывалось наступать на Ригу с задачей во взаимодействии с войсками 1-го Прибалтийского фронта отрезать прибалтийскую группировку врага от его коммуникаций, ведущих в Германию (2, с. 517).
Успехи войск 1-го Прибалтийского фронта вынудили командование ГА «Север» отвести войска 16-й армии с рубежа Пантера на тыловой рубеж «Рейер». Начало отвода было обнаружено войсками 2-го Прибалтийского фронта. Поэтому 10 июля, на два дня ранее намеченного срока, на правом крыле 2-го Прибалтийского фронта в наступление перешли усиленные стрелковые батальоны. А вечером началось общее наступление войск фронта на Себежском направлении. На следующий день в штаб фронта поступило указание Ставки ВГК немедленно приступить к выполнению в полном объеме задач, определенных ее директивой от 4 июля 1944 г. (2, с. 518).
Успехи войск 1-го Прибалтийского фронта вынудили командование ГА «Север» отвести войска 16-й армии с рубежа Пантера на тыловой рубеж «Рейер». Начало отвода было обнаружено войсками 2-го Прибалтийского фронта. Поэтому 10 июля, на два дня ранее намеченного срока, на правом крыле 2-го Прибалтийского фронта в наступление перешли усиленные стрелковые батальоны. А вечером началось общее наступление войск фронта на Себежском направлении. На следующий день в штаб фронта поступило указание Ставки ВГК немедленно приступить к выполнению в полном объеме задач, определенных ее директивой от 4 июля 1944 г. (2, с. 518).
В итоге семидневного наступления войска 2-го Прибалтийского фронта выполнили задачу первого этапа операции. Они продвинулись в глубину до 90 км, прорвали основной и тыловой оборонительные рубежи вражеской обороны. С 16 июля войска 2-го Прибалтийского фронта приступили к выполнению второго этапа Режицко-Двинской операции (2, с. 520521).
Баграмян в своих мемуарах сообщает: «К этому времени А. М. Василевский, убедившись, что группа армий «Север» не только упорно держится за Прибалтику, но и пытается соединиться с соседом, предпринял первую попытку убедить И. В. Сталина в необходимости главным силам нашего фронта наступать не на Каунас, а на Шяуляй и частью сил на Даугавпилс. В связи с этим он предложил ввести в сражение подходившие к линии фронта 2-ю гвардейскую и 51-ю армии в общем направлении на Шяуляй, 39-ю армию передать Черняховскому, а от него перебросить к нам 5-ю гвардейскую танковую армию. Это предложение маршала я горячо поддержал. Но, видимо, кому-то в Москве оно показалось несвоевременным. Во всяком случае, Верховный не согласился с нами». Согласно воспоминаниям Баграмяна, маршал Василевский принял на себя ответственность за перенос направления главного удара нашего фронта с юго-запада (как это предписывалось директивой Ставки от 4 июля) на северо-запад. Войска 1-го Прибалтийского фронта начали перегруппировку, однако в планы вмешался случай.
Обратимся вновь к мемуарам Баграмяна: «Не знаю, из каких источников получал наш Генштаб сведения, но как только я прибыл на новый фронтовой КП в 15 километрах южнее Видзы, начальник связи фронта доложил, что из Москвы уже дважды звонил генерал Антонов, разыскивая меня. Я приказал немедленно соединить меня с ним. Даже не поздоровавшись, Алексей Иннокентьевич ошеломил меня неожиданным сообщением:
Группа армий «Север» уходит из Прибалтики. Надо обязательно преградить ей путь, а потому сосредоточьте главные силы вашего фронта на направлениях, указанных в директиве от четвертого июля.
Поскольку мы уже отдали одобренные А. М. Василевским указания о серьезных изменениях задач наших армий, я спросил Антонова:
Это официальный приказ Ставки?
Нет, Иван Христофорович, это пока мнение Генштаба.
Тогда я поинтересовался, откуда такие сведения. Оказалось, что штаб 2-го Прибалтийского, приняв частный отход фашистских войск под Опочкой за общее отступление, немедленно сообщил об этом и доложил, что войска фронта начали преследование.
Высказав твердое убеждение в необоснованности такого вывода, я доложил Антонову, что А. М. Василевский хотя и настойчиво требует ускорить продвижение наших армий, однако не в прежних направлениях, а с переносом главных усилий на запад и северо-запад. Антонов, прощаясь, обещал проверить полученное донесение и сообщить решение Верховного.
Маршал А. М. Василевский немедленно вылетел к Еременко, а мы тем временем продолжали упорные атаки против даугавпилсской группировки противника и форсировали продвижение главных сил на шяуляйском направлении.
13 июля наступление возобновилось на всем фронте. В 14 часов следующего дня возвратился к нам представитель Ставки А. М. Василевский. Он сообщил, что поспешное донесение штаба 2-го Прибалтийского не подтвердилось. Враг ожесточенно сражается за каждый рубеж. Следовательно, дело за нашим фронтом. Мы должны поскорее перерезать все сухопутные коммуникации группы армий «Север». Но я вынужден был доложить маршалу, что темп продвижения армий заметно снижается в связи с постепенным расширением полосы наступления и растущим сопротивлением специально созданных для закрытия бреши групп войск «Клеффель» и «Ривальд». А мы, к сожалению, все еще не располагаем резервами, которые можно было бы ввести в сражение» (1, с. 361363).
Еще 16 июля Фриснер проинформировал Гитлера, что только по счастливой случайности советские войска не начали наступление на Ригу и не нанесли охватывающий удар во фланге ГА «Север». Он ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это. Фриснер планировал перебросить на южное крыло дивизию из района Нарвы, но переброска была бы завершена только к 20 июля. Больше резервов не было. Фриснер подытожил: «С этого момента следует учитывать тот факт, что фронт может развалиться» (3, с. 384).