Когда завели с конюхом жеребца в стойло, он не препятствовал уходу конюха, но мне не позволял выйти, загородив путь к калитке. Пришлось, чуть ли не со слезами от умиления пояснять ему, что у меня ещё много важных забот и дел. Что назавтра мы опять с ним встретимся. Еле ушёл с конюшни. И всю дорогу домой на обед жалел, что не захватил заранее ничего вкусного. Дома мама посоветовала взять на гостинец жеребцу несколько кусочков сахара рафинада. Она где-то слышала, что кавалеристы всегда угощали своих питомцев таким лакомством. Ещё на подходе к конюшне услышал радостное ржание жеребца. Подумал, что это он так прореагировал услышав мой голос. И не ошибся. В дальнейшем, как только жеребец слышал та территории бригады мой голос, он всегда приветствовал меня громким ржанием.
Шорничать конюхам в нашей бригаде, помогал пожилой уже, давно вышедший на пенсию тесть Павла Михеевича, Курагин Григорий Григорович, по прозвищу Кочёт. Он когда узнал, что в бригаду приведут орловского рысаки серого в яблоках, с утра ждал этого явления, но отлучился на обед и прозевал наше появление. Зато, после обеда успел полюбоваться животным и заявил мне, что для такого жеребца необходима особая упряжь. Что сбруя не должна быть обычной серой, что он обязательно вымочит её в дёгте, чтобы она стала смолянисто чёрной. Что уздечку изготовит вручную, с узорами, и чембур на недоуздок сделает специальный, с узлами и медными колечками между ними, для особенного, тихого, но мелодичного перезвона при движении.
Мне же не терпелось проверить подчинится ли жеребец, моему управлению, если его запрячь. Велел конюхам не ждать изготовления специальной сбруи, а подобрать хомут нужного номера, соответствующего размера дугу и остальные атрибуты. Конюх всё приготовил, но размеры гужей не стал выставлять, так как был наслышан о крутом норове жеребца и побоялся без меня выводить его из стойла. На следующее утро приступили к эксперименту. Из стойла вывел я его совершенно спокойно. Он покорно шёл сзади, изредка тыкаясь своими мягкими губами мне в спину. Никуда не вырывался и не дёргался. Сказал, что запрягать будем в линейку, а ни в какую не в телегу с песком.
Зашёл он в оглобли послушно и смирно стоял пока устанавливали длину гужей. На линейку удобно уложил длинную хворостину, на случай если придётся усмирять жеребца, вздумай он и в упряжке, вытворять то, что вытворял, когда я забрался к нему на спину. Тем более, что жеребец, после завершения всех процедур вёл с себя неспокойно. Когда я уселся на линейку и взял в руки вожжи он так напрягся, что аж уши прижал. Державший его под уздцы конюх, даже отстранился. И хорошо сделал. Потому, что как только я произнёс «Но», он так рванул с места, что тот еле успел отпрыгнуть в сторону.
Пришлось туго натянуть вожжи и жеребец послушно немного сбавил ход. Направился в тракторный отряд. Проезжая мимо полей, обнаружил, что жеребца подгонять не приходится. Если отпустить вожжи, то он нёсся рысью с такой скоростью, какую другие лошади не смогут развить и перейдя на галоп. Поэтому почти постоянно приходилось натягивать вожжи. Боялся, что даже не смогу остановить его если потребуется. Но встретив в поле возле культиваторов Григория Ивановича, туго натянул вожжи, сказал: «Тпру» и он остановился. Сойдя с линейки я был в большом напряжении, ожидая что такой резвый жеребец не захочет стоять и ринется бежать дальше. Но он не двигался, стоял на месте, изредка перебирая ногами. Немного успокоившись, я даже продел вожжу под дугу с тем, чтобы не выпуская её из рук подойти с Григорием Ивановичем ближе к культиватору согласовывая глубину первой культивации под поздние культуры. Жеребец даже послушно зашагал вслед за нами, совсем не реагирую, на рокот трактора.
Григорий же Иванович, не столько заботился о правильной регулировке техники, сколько удивлялся и восторгался тому, как мне удалось мгновенно приручить, такое дикое и свирепое животное. Когда же я продел вожжу обратно, растянул её и только стал ногою на подножку линейки жеребец сразу же, без команды рванул вперёд. Я еле успел плюхнуться на сидение линейки. Вскоре обнаружил, что жеребец всякий раз резко начинает двигаться, как только начинаю садится на линейку. Почувствовав, что я уже опёрся ногою на подножку он срывался с места. Приспособился садиться не спеша, или ожидать пока сядет рядом со мною попутчик, тем, что со всех сил натягивал вожжи. Но стоило только их чуть ослабить, как мы устремлялись вперёд, с необыкновенной скоростью.
Не терпелось поразить своими успехами не только Григория Ивановича, но и других руководителей и специалистов. Поэтому задолго до обеда преднамеренно поехал в центр. Заехал в гараж, проехался по улице и по закоулкам, которые в Красном логу, местные называли «Юровками». Приехал к конторе правления. Была необходимость зайти внутрь, но побоялся. Вдруг в моё отсутствие жеребец взбеленится и кинется куда-нибудь бежать. Поэтому сошёл с линейки и просто поговорил со стоящими на крылечке и внизу. Видел, что моё появление везде вызывало настоящий фурор. Делал вид, что не замечаю этого, а люди тоже не пробовали вслух выражать свой восторг и удивление.
Весенне-посевную компанию старался организовать таким образом, чтобы нашу бригаду ставили в пример. Весна выдалась, не то, что тёплой, а даже жаркой. Почва быстро теряла влагу, и я сумел организовать, что-то вроде двухсменной работы посевных агрегатов. Трактористы согласились работать до тех пор, пока сеяльщики будут справляться со своими обязанностями. А сеяльщиков назначал в две смены. Одни трудились с утра и дотемна. Другие являлись на работу в сумерки, теплее одевшись, для холодной ночи. Им даже уговорил председателя срочно закупить карманные фонарики с запасом батареек, чтобы могли внимательно следить и за состоянием катушек высевающих аппаратов, и за тем, не забиваются ли сошники, при попадании агрегата, на переувлажнённые участки. Ближайшее к селу поле мы успели засеять горохом в такие удачные сроки, что он дал дружные всходы уже через несколько дней.