С третьей попытки мне удается открыть глаза, но я вижу лишь неоновую рекламу текилы и телевизор на стене. На экране мелькают странные кадры караоке восьмидесятых, не имеющие ничего общего с песней. Я морщусь от боли и снова зажмуриваюсь. Ари что-то говорит о «скорой помощи». Слышен и голос Карлоса, уверенный и спокойный, но слов не разобрать.
Все в порядке, Прю, доносится другой голос, более низкий. И он так напоминает голос Квинта?
Но Квинт никогда раньше не называл меня Прю.
Рука проскальзывает мне под затылок. Пальцы погружаются в волосы. Я снова приоткрываю глаза, и на этот раз свет не такой слепящий.
Квинт Эриксон стоит на коленях, изучая мое лицо странным напряженным взглядом из-под сдвинутых темных бровей. Это так не похоже на его обычную дурацкую ухмылку, что у меня вырывается болезненный смех.
Он моргает.
Пруденс? Ты в порядке?
Шум в голове усиливается. Мне уже не до смеха.
Все нормально. Я в порядке. Просто эта песня
Он растерянно смотрит на монитор, словно совсем забыл о музыке.
Бессмыслица, продолжаю я. Мне так и не удалось отыскать малиновый берет ни в одном секонд-хенде. А тебе?
Я стискиваю зубы от очередного приступа головной боли. Наверное, мне лучше помолчать.
Квинт хмурится сильнее.
У тебя может быть сотрясение мозга.
Нет. Я не могу сдержать стон. Да. Ой.
Он помогает мне сесть.
Ари поддерживает меня с другой стороны. Триш Роксби тоже рядом грызет ноготь большого пальца, а официантка держит стакан воды, наверное, принесенный для меня. Даже подружка Квинта, Морган, наконец-то оторвалась от телефона и смотрит на меня так, словно ей не все равно.
Я в порядке. Язык не заплетается. По крайней мере, мне так кажется. Это придает мне уверенности, и я повторяю, более настойчиво:
Я в порядке.
Ари показывает мне два пальца.
Сколько пальцев видишь?
Я бросаю на нее сердитый взгляд:
Двенадцать, невозмутимо отвечаю я. Пульсирующая боль в затылке постепенно утихает, и я понимаю, что Квинт все еще поддерживает меня, и его пальцы путаются в моих волосах.
Меня охватывает тревога, и я отталкиваю его руку.
Со мной все в порядке.
Квинт выглядит удивленным, но, кажется, он не обиделся.
Твой друг прав, говорит Карлос. У тебя может быть сотрясение мозга. Мы должны
Он мне не друг, перебиваю я. Это что-то вроде рефлекса. Начав, я продолжаю, поднимая вверх указательный палец. К тому же я видела, как он обходится с результатами лабораторных анализов. Прошу прощения, но я не слишком доверяю диагнозам доктора Эриксона.
Ну, кажется, с ней все в порядке, говорит Ари.
Я хватаюсь за край стола и поднимаюсь на ноги. Тотчас накатывает головокружение. Я опираюсь на стол и крепко зажмуриваюсь.
Свободной рукой я ощупываю затылок. Там шишка, но, по крайней мере, я не истекаю кровью.
Пруденс. Квинт все еще стоит слишком близко. К этому стоит отнестись серьезно.
Я поворачиваюсь к нему так резко, что в глазах вспыхивают звезды.
О, теперь ты решил отнестись к чему-то серьезно? Звезды постепенно гаснут.
Он расстроенно отступает, потирая переносицу.
И зачем только я влез?
Вот именно, зачем? Мне не нужна твоя помощь.
Его лицо мрачнеет, и он поднимает руки, словно сдаваясь.
Ясно.
Однако вместо того чтобы уйти, он протискивается мимо меня, внезапно оказываясь так близко, что я в панике прижимаюсь бедром к краю стола. Квинт хватает стопку салфеток, оставленных теми придурками, и поворачивается, не замечая моей реакции а может, и замечая. Он бросает салфетки на пятно на полу, где я только что поскользнулась, и вытирает лужицу, гоняя влажную бумагу носком кроссовка.
Прю? Ари касается моего локтя. В самом деле, может, вызвать «скорую помощь»? Или я могу отвезти тебя в больницу?
Я вздыхаю:
Пожалуйста, не надо. У меня нет спутанности сознания, ничего такого. Голова немного болит и все. Мне просто нужен парацетамол.
Если она правильно произносит такие слова, как «спутанность сознания», скорее всего, с ней все в порядке, замечает Триш, и видно, что она старается быть полезной.
Хочешь пить, милая?
Она протягивает мне воду, но я качаю головой.
Нет. Спасибо. Я, пожалуй, поеду домой. Я поворачиваюсь к Ари. Мой велосипед на улице, но
Я тебя подвезу. Не дав мне закончить, она собирает наши вещи.
Она протягивает мне воду, но я качаю головой.
Нет. Спасибо. Я, пожалуй, поеду домой. Я поворачиваюсь к Ари. Мой велосипед на улице, но
Я тебя подвезу. Не дав мне закончить, она собирает наши вещи.
Спасибо, бормочу я. Наверное, мне следует что-то сказать, что-то сделать. Карлос и Триш, Квинт и Морган наблюдают за мной. Хотя Квинт занят тем, что выбрасывает мокрые салфетки в мусорную корзину, и избегает встречаться со мной взглядом, но остальные-то смотрят и словно чего-то ждут. Мне нужно обнять их или что-то в этом роде?
Карлос спасает положение, положив руку мне на плечо.
Позвонишь мне завтра или заскочишь после школы? Дай мне знать, что с тобой все в порядке, ладно?
Да, конечно. Э-э караоке Я смотрю мимо него на Триш. Вообще-то классная идея. Надеюсь, ты продолжишь.
Каждый вторник в шесть, отвечает Триш. По крайней мере, так мы планируем.
Я иду за Ари к задней двери. Стараюсь не смотреть на Квинта, но все равно чувствую его присутствие. И что-то похожее на вину. Он ведь просто пытался помочь. Наверное, мне не следовало огрызаться на него.
Но у него был целый год, чтобы помогать. И помощь была ничтожной, а теперь слишком поздно.
Ари толкает дверь, и мы выходим на гравийную парковку на заднем дворе «Энканто». Солнце садится, и с океана дует свежий бриз, солоноватый и такой знакомый. Я сразу чувствую прилив сил и оживаю, несмотря на ноющую боль в затылке.
Ари ездит на бирюзовом универсале родом из шестидесятых. Зверь-машина подарок родителей на шестнадцатилетие. Ари старается не кичиться этим, но семья у нее состоятельная. Ее мама один из самых успешных риелторов в округе и сколотила небольшой капитал, продавая шикарные загородные дома очень богатым людям. Поэтому, когда Ари начинает восторгаться чем-то вроде совершенно непрактичного винтажного автомобиля, нет ничего удивительного в том, что именно такой появляется на их подъездной дорожке. Кого-то из подростков это, может, и развращает, но abuela[12], живущая вместе с ними, похоже, держит всех в узде. Она бы первая столкнула Ари с пьедестала, если бы та вела себя как избалованная принцесса. Хотя с Ари, думаю, нет проблем. Она самый добрый и щедрый человек из всех, кого я знаю.
Я пытаюсь помочь Ари загрузить велосипед в багажник, но она уговаривает меня сесть в машину и успокоиться. Головная боль снова усиливается, поэтому я не возражаю. Я устраиваюсь на пассажирском сиденье и откидываюсь на спинку.
Иногда мне кажется, что Ари намеренно пытается жить как героиня документальной хроники. Она носит, в основном, винтажную одежду, и горчично-желтый комбинезон, что сейчас на ней, как раз такой; водит ретроавтомобиль и даже играет на коллекционной гитаре с историей. Хотя она знает о современной музыке гораздо больше меня, ее истинная страсть авторская песня, расцвет которой пришелся на семидесятые.
Закрепив мой велосипед, Ари садится за руль. Я пристегиваю ремень безопасности, а она совершает привычный ритуал регулировки зеркал, хотя вряд ли они могли сдвинуться с места за время ее отсутствия.
Она все еще привыкает к механической коробке передач, но мотор глохнет только раз, прежде чем мы выезжаем на главную дорогу. Это значительный прогресс, если вспомнить, как поначалу она терзала сцепление, пытаясь заставить машину тронуться с места.
Уверена, что с тобой все в порядке? Может, отвезти тебя в больницу? Позвонить родителям? Позвонить Джуду?
Нет, я просто хочу домой.
Она прикусывает нижнюю губу:
Я так испугалась, Прю. Ты действительно потеряла сознание.
Всего на секунду, да?
Да, но
Я накрываю ее руку ладонью и торжественно заявляю:
Я в порядке. Честно.
Выражение ее лица смягчается. После короткой паузы она кивает. Я вздыхаю и отворачиваюсь к окну. Мы проезжаем мимо кафе и бутиков, таких родных и знакомых, как моя собственная спальня. Я и не думала, что уже так поздно. Солнце только что опустилось за горизонт, и Мейн-стрит освещена, как съемочная площадка. Пальмы оплетены гирляндами белых фонариков; торгово-развлекательные комплексы пастельных оттенков светятся под старомодными уличными фонарями. Еще неделя и наш городок наводнят отдыхающие, привезут с собой ночную жизнь. Ну, а пока улица выглядит пустынной и заброшенной.
Мы сворачиваем с Мейн-стрит в сторону пригорода. Первая пара кварталов занята частными особняками летними домами тех, кто может себе позволить недвижимость рядом с пляжем. Но вскоре они сменяются другой застройкой смесью миссионерского и французского колониального стилей. Черепичные крыши, оштукатуренные стены, ярко раскрашенные ставни, вазоны с петуниями и геранью.