ДС:Он был сломленный человек?
ВЕ: Не совсем. Он был известен еще своим голосом. Он бродил по городу, всегда в подпитии, хотя и не имел денег Пел что-нибудь вроде «Благословляю вас, леса, долины, нивы, горы, воды / Там-прам-пам-пам. / И одинокую тропинку»[103] Или там из «Фауста»: «Привет тебе, приют невинный, / привет тебе, приют священный». Вот такой у него был репертуар. Мне не позволялось даже при встрече с ним Я иду, допустим, в школу, уже будучи взрослым, девятый-десятый класс при столкновении не разрешалось ни приветствовать его, ни подавать ему руки, если тот протянет. Матушка боялась не влияния его, а просто самой элементарной наследственности. Так что впервые мне пришлось глотнуть водки и вообще спиртного напитка на выпускном вечере по окончанию десятилетки.
ДС:Сколько тебе было лет?
ВЕ: Мне было шестнадцать, неполных семнадцать. Сепаратно, нелегально, в кустах, на пятерых одну бутылку водки! И я чувствовал себя лейб-гусаром, экое дерзновение! Ну а потом в МГУ, в связи с неурядицами, ну, там еще начались маленькие неурядицы такого чисто женского плана, но это более-менее все понятно Как-то, находясь в слишком темном расположении духа, просто сходил и по собственному почину взял себе четвертинку, благо они были Четвертинка знаешь, двухсотпятидесятиграммовые бутылочки?
ДС:Водки?
ВЕ: Водки, да. Просто ее взял и, запершись в аудитории опустевшей вечером, шлепнул до дна из горлышка. Ну а потом через две недели еще примерно одну. Ну а потом, когда уже был вышиблен из МГУ Вышиблен-то я был, разумеется, не за это[104]. А уже когда перешел на стройку, и в кочегары, и все такое тут уже стало это каждодневным.
ДС:Это началось, когда ты общался с рабочими?
ВЕ: Не-ет, как раз рабочие тут ни к чему. Наоборот, слишком много рабочих приходилось сбивать с толку юных и не совсем юных, некоторые даже постарше меня. А так начал совершенно самопроизвольно и изнутри. По божьему попущению
ДС:И с тех пор ты пьешь?
ВЕ: Да, ну как то есть пью Иногда ведь случаются антракты более или менее длительные, от нескольких часов до нескольких месяцов. И ничего. Во всяком случае, 82й у меня, по-моему, год с меньше всего выпитым ни разу с тех пор, как мне стукнуло восемнадцать лет, никогда я так мало не пил, как в тысяча девятьсот восемьдесят втором году[105].
ДС:И как ты себя чувствуешь?
ВЕ: Прекрасно себя чувствую, за исключением нескольких утр, когда все-таки пить накануне приходилось. А что будет дальше неизвестно. Возьму да как-нибудь и запью. А возьму да и Ну, впрочем, об этом так много в последнее время приходилось говорить с друзьями-психиатрами, которые уж слишком «готовы на все услуги», как говорил у Гоголя Городничий дочери[106].
ДС:Синявский где-то говорит, что народ пьет для душевных целей.
ВЕ: Для каких душевных целей да мелет твой Синявский. Мне его «Голос из хора» очень не понравился. Совершенно не понравился.
ДС:Почему?
ВЕ: Не знаю, какая-то выспренняя манера. Можно простить, что адресовано жене, да еще из лагеря и все такое. Но не знаю, для чего эта штука написана. Если не считать двух-трех коротких реплик, которые он расслышал в этом лагерном быту. А сам Синявский Вот «Прогулки с Пушкиным» это прелесть, разумеется. Я прочел залпом и даже двумя залпами, то есть два раза подряд прочел. А все, что Синявский говорит об этой стороне дела, о русском питии, тут он уж дилетант. Хоть он с ними и был тесноват, будучи в лагерях, но, по-моему, мало что понял в этом. Пусть бы не совался
ДС:Тебе очень нравится музыка?
ВЕ: Музыка да! Пожалуй, чуть ли не больше, чем русская поэзия.
ДС:Ты играешь на рояле?
ВЕ: Нет, ни на чем. В отрочестве, в юности пытался играть, но увидел, что у меня получается хуже, чем хреново, и забросил.
ДС:У тебя здесь есть рояль
ВЕ: Ну рояль что же, потому что слишком много знакомых пианистов. У меня из людей, входящих в квартиру, каждый третий играет. Так что он у меня почти не умолкает, этот рояль. Пусть тешится народ
ВЕ: Ну рояль что же, потому что слишком много знакомых пианистов. У меня из людей, входящих в квартиру, каждый третий играет. Так что он у меня почти не умолкает, этот рояль. Пусть тешится народ
(Перерыв в записи.)
(Следующий вопрос на пленке отсутствует.)
ВЕ: Писалось окрыленно, если выражаться старомодно. Во всяком случае, когда писал, я, уже доехав до Орехова-Зуева уже полкниги, еще не знал, приеду ли я, собственно, в Петушки. Что со мной случится на следующей станции я не знал. То есть такого, как выражается Константин Федин, всеохватывающего плана, обдуманности от начала до конца у меня не было абсолютно[107]. Все являлось само собою. Причем писалось совершенно без черновиков.
ДС:Да?! Первый раз вот так?!
ВЕ: Совершенно без черновиков[108].
ДС:И у тебя не было книг, в условиях твоей жизни
ВЕ: Какие там книги Просто за день, покуда рылся в земле и прокладывал этот кабель, я примерно обдумывал главу, а вечером, когда возвращался, я ее тут же моментально набрасывал в тетрадь, почти не отрывая пера от бумаги.
ДС:Когда работал, писал «Москву Петушки», ты читал ее рабочим, с кем ты пил?
ВЕ: Нет, упаси бог! Они бы ничего не поняли, ничего[109].
ДС:А ты называешь это «поэма» от Гоголя?
ВЕ: Не-ет, я не знаю, кому в голову взбрело назвать это «поэмой». У меня это слово совсем отсутствовало[110]. Я же говорю, что я к названиям «жанровка» это называют или нет?.. я к этому совершенно индифферентен. Можно было назвать как угодно Да лучше никак не называть, потому что некоторые считают, что это не подходит ни под одну категорию ни одного жанра.
ДС:А как ты так хорошо знаешь русский язык, народный язык?
ВЕ: Ну так, господи, поневоле его будешь знать.
ДС:Блат и мат и все
ВЕ: Ну блат, мат это несложно было (смеется), слишком несложно, он всегда был под рукою, не под рукою, а под ухом. Ну а все остальное я все-таки пишу-то с детства, слава богу. Первую свою штуку я написал, когда мне было пять лет. Она всего была длиною что-то такое две странички совершенно детским почерком. Это еще было за два года до поступления в школу, в первый класс. Я-то этого не помню, но моя покойная матушка, когда меня в последний раз навещала, она рассказывала, что первое сочинение было в пятилетнем возрасте и называлось «Записки сумасшедшего». <нрзб> Уж не знаю, о чем там речь
ДС:Ты хорошо знаешь Библию?
ВЕ: Да не то что уж досконально, но считаю, что знаю Считаю, что знаю.
ДС:Ты религиозный человек?
ВЕ: Пожалуй, что нет. У меня пиетет перед религией. Я вообще считаю, что (Долгая пауза.) Ну господи, кроме Евангелия, ну что же, собственно никаких впереди спасений других, по-моему, и быть не может. Не то что уж полная приверженность Евангелию, но хотя бы принсипы евангельской этики
ДС:Веня, ты очень любишь слушать радио, следить за новостями
ВЕ: Еще как! Да, конечно! Ко мне обращаются люди, которые тоже каждый день слушают радио, но почему-то для них это служит фоном. Я только что вернулся из больницы, навещал свою знакомую, которая тоже слушает радио, потому что оно у них там постоянно включено[111]. Она меня спрашивает: «Ну как там Сальвадор?» Объясняешь ей, что такие-то гондурасские части введены на территорию Сальвадора[112]. О том, как обнимались после третьего итальянского гола испанский король с президентом Пертини на поле, и все такое[113]. О том, что делается на ханойско-пекинском фронте[114]. Да Обо всех
ДС:А как ты думаешь о событиях Falklands[115]
ВЕ: Очень рад, очень рад был за Маргарет Тэтчер. Аплодировал каждому ее выступлению, даже каждому телодвижению[116].
ДС:А почему?
ВЕ: Потому что терпеть не могу аргентинский режим и хулиганство. Это, в сущности, мелкое хулиганство одобрить захват островов, которые не им принадлежат. У меня твердое убеждение, что британцы должны были отстоять Фолклендские острова. И не только потому, что это разогрело бы аппетиты тех, которые зарятся на Гонконг, на Гибралтар[117] и все такое