Улица перед входом в дом Тугати. Вечер. Фелиция, Дольче, Шкита. Входит Крум.
Крум: Что случилось?
Фелиция: Тугати потерял равновесие и упал.
Крум: Упал? Вдруг, ни с того ни с сего?
Фелиция: Прошли те времена, когда человеку нужны были годы, чтобы упасть. В двадцатом веке ты еще подняться не успел а уже упал.
Крум собирается войти в дом.
У него доктор Швойген.
Крум останавливается. Пауза. Все ждут.
Дольче: Выходит, доктор выходит.
Появляется доктор Швойген, останавливается в дверном проеме и оглядывает собравшихся.
Швойген: Я дал указание перевезти пациента Тугати в больницу. У меня есть опасения в существовании нарушений в центральной нервной системе. Больной должен пройти основательное обследование.
Фелиция: Основательное!
Швойген: Не буду вдаваться в подробности, но причина нарушений может иметь глубокие корни, но может быть и поверхностной, может быть физической, а может быть и душевной, может быть временной, но может быть и постоянной.
Фелиция: Постоянной!
Крум: Пожалейте его, доктор. Он только-только нашел свое счастье.
Фелиция: Пожалейте нас всех, доктор. (Поворачивается к нему спиной и наклоняется, указывая на свои ягодицы.) Сделайте мне укол, чтобы я жила счастливо.
Дольче (вставая в ту же позу, что и Фелиция): А мне укол, чтобы я был здоров и богат.
Шкита колеблется какое-то время, но через мгновенье и он встает в позу Фелиции и Дольче.
Фелиция: Чтоб жизнь стала иной, доктор, иной.
Дольче: Жизнь с хорошим аппетитом, доктор.
Фелиция: И полным желудком.
Швойген (останавливает их движением руки): Медицина отклоняет в категорической форме ваши просьбы о милосердии и не будет сожалеть о ваших болезнях и смертях. Медицина также не будет жалеть о ваших делах, тесных домах, об отравленном воздухе, которым вы дышите и о сводящем с ума шуме, мешающем вам спать по ночам. В дополнение к вышесказанному, медицина не будет принимать участия в ваших мечтах о другой жизни, лучшей жизни, и о такой жизни, какой она и должна была бы быть. Все, что медицина способна сделать, это вылечить вас, если это возможно, но в большинстве случаев она и здесь бессильна. (Пробирается между выставленными задницами и уходит.)
Двадцать первая картинаДом Тугати. Вечер. Тугати в постели, Дупа рядом.
Тугати: Я должен распрощаться с этой комнатой. Больше я ее не увижу. Теперь здесь будет жить кто-нибудь другой, здоровый. Будет нежиться в моей кровати и наслаждаться моей новой электроплитой. С тобой. Ты-то здорова.
Входит санитар, толкая перед собой носилки на колесиках.
А вот еще один здоровый.
Санитар подходит к кровати Тугати.
То, чего я опасался, произошло на самом деле На самом деле. Не верю. Не понимаю. Я?.. Именно я?
Санитар собирается помочь Тугати перебраться на носилки.
Нет. Одну секунду. Этого не может быть. Я всегда болею, я Тугати, спросите кого угодно. У меня это несерьезно. Я так шутил. Я шутил все эти годы, за что же мне это? Я клянусь, что это было несерьезно.
Санитар: Идем.
Тугати: Я? Вы говорите со мной? Ей-богу, он обращается ко мне. Чтобы я пошел. Чтобы я поехал с ним в больницу. Господи, он и в самом деле хочет, чтобы я поехал с ним в больницу? В больницу. Я. Но почему? Ведь я это я. Вы слышали, сударь? Я это я. (Громко кричит.) Если это сон, то я прошу немедленно проснуться!
Санитар поддерживает его под мышки.
Вы не сон, да?
Санитар: С какой стати я сон? У меня жена и дети, и я тоже хочу жить.
Пытается перетащить Тугати на носилки.
Тугати: Спасибо, я и сам могу. Я здоров. Можете убедиться. (С трудом поднимается. Шатается.) Нет, не надо помогать (Не в состоянии стоять.) В любом случае лучше сократить расстояние между головой и полом (Опускается на четвереньки.) Вот так Пожалуйста Надо бы это предложить министру здравоохранения (Падает лицом вниз.) Еще лучше Надежней не бывает (Ползет.) Пожалуйста Здоровехонек (Останавливается. Голова падает на пол.) Здоров. Как бык.
Санитар и Дупа поднимают его и укладывают на носилки.
Санитар и Дупа поднимают его и укладывают на носилки.
Санитар: Двинули.
Дупа (проводит рукой по лицу Тугати): Я приду завтра утром.
Санитар начинает катить носилки.
Тугати (санитару): Она не придет.
Выходят.
Двадцать вторая картинаБольница. Вечер. Тугати лежит в койке. Подле него Крум и Шкита.
Тугати: Видите? Видите, что я болен? А вы все время смеялись и почти соблазнили меня поверить вам. Ввели меня в заблуждение. Нельзя, нельзя верить, что ты здоров. Всегда болен, всегда! Если ты болен, то болен, и если здоров, то тоже болен. Где Дупа?
Крум: Не знаю.
Тугати: Почему она не приходит? Мне бы хотелось умереть в присутствии плачущей женщины. Или вы считаете это стремление слишком амбициозным? Ну что вы за люди? (Обращаясь к Шките.) А ты чего молчишь? Крум, что врачи говорят, я буду жить?
Крум: Да.
Тугати: Как же, как же Если врачи говорят, что будешь жить, то это точно конец. Я и не замечал, чтобы меня лечили. Они и не врачи здесь вовсе. Они манекенщики с коллекцией белых халатов.
Входит парикмахер с маленькой тележкой и инструментами для стрижки и бритья.
Доктор, сколько желтеньких таблеток? Сколько?
Парикмахер: Простите, я парикмахер.
Тугати: Видали? Белые халаты! Они здесь все парикмахеры! Вместо больницы положили меня в парикмахерскую!
Парикмахер: Сядьте, пожалуйста. Я побрею вам голову.
Тугати: Зачем?
Парикмахер: Так нужно для операции. (Начинает брить ему голову.)
Тугати: Операция. Меня распотрошат. И где? В месте, которое труднее всего потрошить, в голове. Резать не будут, нет Не Тугати. Если Тугати, то не резать, а пилить. С этой головой не будет много хлопот
Парикмахер: Сзади еще немножко.
Тугати: Сама природа подготовила меня к операции.
Парикмахер: У меня раньше была парикмахерская. Большей частью приходили дети. Я не люблю детей, они все время шалят, а не сидят спокойно. Здесь мне нравится больше. Клиент тихий, работать не мешает. (Заканчивает, достает зеркало и держит его перед лицом Тугати.) Вот и все. (Собирает инструменты. Уходя, обращается к Круму.) Будьте здоровы.
Крум: Мы тоже пойдем. Спокойной ночи, Тугати. Увидимся через три дня, уже после операции.
Тугати: И Дупа пусть придет. Мне нужна плачущая женщина. Скажите ей, что это часть супружеского долга.
Шкита: Спокойной ночи.
Крум и Шкита уходят.
Тугати: Меня еще будет вам не хватать. (Себе.) Господи, прости меня. Я был открытым человеком и жил открыто. А если у меня никогда не было возвышенных мыслей, то это только изза того, что я не успел разрешить проблему физзарядки. Я прошу у тебя прощения и милосердия и верю, что мои страдания изза проблемы с зарядкой были настолько огромными, что их можно поставить в один ряд с любыми другими, самыми возвышенными страданиями. И это, Господи, не говоря ничего о количестве моих страданий. Вот и все, чего я достиг. Больше у меня ничего нет. Ничего.
Входит медсестра со шприцем в руке.
Что теперь? Маникюр? Педикюр?
Медсестра: Укол, чтобы легко заснуть. (Делает укол.) А теперь спать.
Тугати (устало): Не уходи. Почему ты уходишь? Ты меня забыла? Забыла все, что было между нами, пламя, страсть, восторг? Идем со мной. Я приготовил для нас маленький уютный домик, мы славно проведем в нем остаток жизни Там есть большая ванна для двоих, я тебя намылю, и мы узнаем, что такое счастье.
Медсестра: Спокойной ночи. (Уходит.)
Тугати: Я осчастливил много женщин. Осчастливлю и тебя.
Двадцать третья картинаДом Дупы и Тугати. Дупа. Входит Бертольдо.
Бертольдо: Ciao, buon giorno. (Привет. Доброе утро.)
Дупа: Ой, итальянец. Можно запевать. Ты что здесь делаешь? Где Цвици?
Бертольдо (пытается объясняться, активно жестикулируя): Partita ieri, tornera fra due giurni, Bertoldo solo,solo. (Она вчера улетела, вернется через три дня. Бертольдо один-один.)
Дупа (смеясь): Цвици уехала на три дня, а ты уже ищешь подружку? Ты это хочешь сказать?