Еще один значимый для современной русской сцены польский автор разумеется, Дорота Масловская. «Двое бедных румын, говорящих по-польски» это сотни сцен и сотни счастливых актеров в ролях Парха и Джины. Пьеса «У нас все хорошо», поставленная в театрах Москвы, Перми, Саратова, блестящий анализ того, что произошло с людьми, не просто потерявшимися на постсоветском пространстве, но потерявшими свой голос, страну, национальность. Хип-хоп-пьеса «Другие люди» отчасти продолжает темы «У нас все хорошо». Только теперь герои Масловской не те, кто живет в переходный момент истории, а люди, проживающие в «упорядоченном» мире: «Серые лица, люди без мечты и без желаний даже / Праздники, праздники и после праздников распродажи / Столько у них мечтаний, сколько экран покажет / Праздники, праздники и после праздников распродажи». Новые ритуалы и новые заклинания определяют эту новую жизнь, состоящую из кредитов и адюльтеров, 30 % фитнес, 70 % диета. Эскиз-читка этой пьесы с большим успехом прошла в Москве в рамках ведущего европейского театрального фестиваля NET.
Появление на российской сцене нового имени Тадеуша Слободзянека с пьесой «Наш класс» можно сравнить с эффектом разорвавшейся бомбы. Как ни странно а может, и совсем не странно, но в российской драматургии не нашла отражение такая болезненная тема ХХ века, как Холокост. Были пьесы, связанные с погромами дореволюционной еврейской бедой, но Холокост, не без участия государственной идеологии, как бы растворился в катастрофе Второй мировой войны. «Наш класс» заставил современного зрителя заглянуть в глаза этой трагедии. И не в привычном ракурсе «нацизм/евреи», а в самом житейском: ты и другие.
«История Иакова. Трагедия в ХХХ эпизодах» лишь на первый взгляд разрабатывает похожую тему. Однако история католического ксендза, который узнает, что он еврей, спасенный польской семьей во время войны, и которому предстоит непростой выбор, становится поводом для серьезного размышления о том, что государство, национальность, вероисповедание лабиринт, из которого нет выхода.
Особое место в антологии занимает пьеса «День психа» Марека Котерского. На русском ютубе одноименный фильм набрал 324 112 просмотров и 1 700 лайков. Чаще всего среди 276 комментариев помимо «фильм супер» встречается: «я живу так же». Вот наиболее типичная реплика: «Замечательно! Смущает лишь одно откуда такая осведомленность обо мне?» Простой человек в большом городе. Современный человек с его страхами. Одиночество среди толпы. А главное: жизнь прожита как не своя. Все эти проблемы не просто актуальны, они толкаются и кричат, взывают и требуют обратить на себя внимание и предпринять какие-то шаги. Но в итоге помогают только беруши.
Пять из тринадцати пьес, представленных в антологии, так или иначе работают с документом. И это тоже ощутимая тенденция времени, попытка поймать неизбежно ускользающую реальность. Нарратив вымысла часто оказывается бессилен перед «голой» жизнью, и авторы заходят на территорию фактов и готовых сюжетов, пытаясь обыграть реальность на ее же поле. Но чистый док, который так уверенно заявил о себе в начале века, вскоре попадает в тот же «капкан художественности», и даже самые актуальные и шокирующие истории на практике воспринимаются как выдумка.
Марта Соколовская в пьесе «Рейкьявик 74» решает эту проблему при помощи изящного удвоения реальности. Документальная история шести исландских хиппи, которые полжизни отсидели в тюрьме за не совершенное ими убийство, монтируется с репликами актеров, обсуждающими это дело и попутно выясняющими отношения между собой. Реальный текст полицейского допроса перемежается импровизационным, вымышленным и это создает второй слой действительности, над которым Соколовская надстраивает еще и третий, мифологический: арестанты вдруг начинают говорить языком исландского эпоса. Весь этот монтаж реального/выдуманного, важного/неважного, актуального/неактуального создает атмосферу, из которой на зрителя выступает реальность, как она есть. В наиболее острые моменты мы прикасаемся к неразбавленной, стопроцентной действительности и оказываемся лицом к лицу с подлинным чувством и подлинной болью.
Схожим образом работает Артур Палыга, автор пьесы, посвященной Марии Склодовской-Кюри. Он оставляет два смысловых поля: биографию Кюри и ее внутренний лирический монолог. Как известно, Мария Кюри открыла феномен радиоактивности и в честь своей родины назвала новый элемент полонием. Драматург производит словно бы обратную операцию: в пьесе не Польша становится полонием, но полоний Польшей. И вся известная нам история ХХ века отыгрывается через метафору радиоактивности и распада.
Пьесы «Невесомость», «Нюрнберг», «Рождение Фридриха Демута» также обращаются к документальным сюжетам, косвенно связанным с Польшей или Советским Союзом. Вообще, складывается ощущение, что авторы с самых разных сторон пытаются «вскрыть» историю своей страны. Парадный вход завален обломками, и приходится искать какой-то черный ход, потайной лаз. Чтобы вступить во взаимодействие с прошлым и избежать при этом шаблонов и готовых ответов, надо постараться зайти в него с неожиданной стороны.
Драматургические тексты мгновенно переводятся на разные языки, и все возможности для проникновения их на зарубежную сцену открыты. Однако при этом парадоксально очень затруднены: потоки информации перебивают друг друга. В России один из самых действенных способов знакомства театра с новыми пьесами театральная лаборатория. В конце 2020 года в Калининграде в Трансграничной польско-российской режиссерской лаборатории «Соседи» участвовали четыре пьесы антологии. Четыре режиссера в течение пяти дней работали над текстами, и в результате четыре эскиза, представленные на театральной сцене, стали предметом дискуссии для зрителей и критиков.
Авторы этих пьес пока не очень известны в России, но Лаборатория уже дала толчок для знакомства. Обсуждение эскизов после показа подтвердило правильность выбора пьес, продемонстрировало общность культурных кодов и совпадение многих болевых точек в сегодняшнем состоянии наших стран. Благодаря этой Лаборатории уже состоялась премьера пьесы «Рейкьявик 74» на сцене Красноярского театра юного зрителя (режиссер Александр Плотников).
Новая антология современной польской пьесы несет в себе огромный энергетический заряд. Авторы бесстрашно бросаются в мучительные поиски смыслов и ответов на животрепещущие вопросы. Будущее, которого так долго ждали, наступило, но оказалось совсем не тем, о котором мечталось. Пожалуй, будет кстати вспомнить литературный термин пятидесятых: «Angry young men» «Рассерженные молодые люди». Авторы порой не молоды, да и не рассержены они в ярости. Реальность не оставляет им выбора. Она требует от них участия и рефлексии. И польские авторы, каждый на своей территории, отважно постигают эту реальность.
Мацей Виктор
Вместо вступления
Повествование творит мир. Именно рассказанные истории придают реальности смысл и упорядочивают ее. Нашу реальность формирует не только то, что, но и то, как мы рассказываем и кому позволяем говорить, а также то, встраиваем ли мы свою историю в слаженное звучание хора или, быть может, выбираем иную роль, повествуя о мире на свой лад. Бесконечный танец больших и малых историй, наперебой заявляющих о себе, это причудливый процесс творчества, в котором мы ежедневно участвуем и как слушатели, и как рассказчики.
Поэтому очередной том антологии польской драматургии, которую вы, дорогие читатели, держите в руках, призван развить направление, заданное предыдущими изданиями, наметившими карту современной польской драматургии с ее материками, островами и вершинами. Теперь мы предлагаем продолжить работу над этой картой, поскольку на территории, которую она охватывает, все еще остается множество удивительных, достойных изучения мест. Мы открываем и расширяем для вас область польской драматургии, вводя как совсем новые имена, так и уже известные в Польше, но еще не узнанные в России. К числу драматургов, с которыми успел познакомиться российский зритель и читатель таких, как Масловская, Слободзянек или Войтышко, добавляются новые фигуры, представляющие различные направления, исследующие другие пространства, ищущие способы раздвинуть рамки того, о чем мы говорим, и изменить перспективу, с которой смотрим на то, что считали само собой разумеющимся.
В этой антологии вы найдете истории, рассказанные с женской точки зрения. Разговоры о прошлом и попытки свести счеты с (пост)коммунистической системой власти как того, кто служил ее винтиком, так и потомка человека, обвиненного в сотрудничестве с органами госбезопасности. Голоса тех, кто не выиграл в результате смены строя. Демифологизацию широко известных фигур и историй, пародию на архетипы Матери-польки или учителя польской литературы, сеющего разумное, доброе, вечное там, где оно никому не нужно.
Эти тексты были созданы в разное время, но их объединяет процесс рефлексии над прошлым и настоящим. Одной из важнейших черт театральной жизни Польши является в последние годы стремление проработать историю на национальном, социальном или личном уровне. Театр способен сыграть здесь аутотерапевтическую роль, ведь именно он идеально подходит для визуализации наших (как тех, кто творит спектакль, так и тех, кто его смотрит) страхов, мечтаний и фантомов.