А за распахнутым окном перекрывали щебетанье лесных птах уставные команды старшины-фронтовика.
Глава 2
Физики и лирики
Вам знакомо выражение «Выше головы не прыгнешь»?
Это заблуждение. Человек может все.
Никола Тесла15 июня 1950 г. Москва. Большая Дмитровка
Пивная на углу Большой Дмитровки и Столешникова переулка была переполнена. Подвальное помещение со сводчатыми, в потёках оплывшей штукатурки и плесени, никогда не страдало от отсутствия посетителей. Выгодное расположение в самом историческом месте столицы, практически в её культурном центре, овеянное городскими легендами прошлое и не менее бурное настоящее делало её местом паломничества самых различных категорий пишущего, ваяющего, стихоплётствующего и прочего творческого населения большого города.
По слухам, здесь когда-то в компании Маяковского читал свои матерные стишки сам «дядя Гиляй» певец Замоскворечья Владимир Гиляровский, навеки прославивший дореволюционную Москву в своих замечательных очерках[16]. Поговаривают, что хаживал сюда отведать местного пива с тверскими раками даже сам Булгаков, но люди трезвого уморазмышления, конечно же, с этим были категорически несогласны.
Как бы то ни было, но Яма именно так, а не казённым порядковым номером была отмечена местными старожилами эта пивная служила местом ежедневного общения десяткам художников и музыкантов из тех, кто уже стремился причислить себя к столичной богеме, но ещё не вышел кошельком, дабы крутиться среди себе подобных в ресторане «Советский» (он же бывший «Яр») или в престижном «Метрополе».
Андрей Фоменко, выпускник Московского механического института, неспешно потягивал уже ставшее тёплым пиво и наслаждался зрелищем Наума, местной достопримечательности, талантливого художника-пейзажиста с Неглинки, традиционно небритого, в какой-то засаленной хламиде на голое тело, но с неизменным ярко-синим шикарным бантом на тонкой длинной шее, стремящегося втереть заезжему колхознику, каким-то чудом отбившемуся от организованной экскурсии по столице СССР, свой пейзаж поливаемого унылым дождём Арбата под видом французской акварели.
Комизм ситуации состоял в том, что залётному было абсолютно ровно, Москва на этой миниатюре или Монмартр. Гость столицы неспешно потягивал уже третью кружку пенистого пива к неистовой зависти бедного художника и пропускал мимо ушей его дифирамбы своей акварели.
Судорожно сглатывая подступавшую к горлу слюну, Наум уже собирался было в очередной раз сбросить цену, теперь уже ниже низкого до «трёшки», надеясь выгадать хотя бы на пару пива, но в этот момент его будущий благодетель отставил от себя тарелку с останками раков, одним богатым глотком выдул полкружки пива и, сыто рыгнув и натягивая соломенную шляпу на свою необъятную лысину, поднял с пола толстый, явно беременный портфель, из которого вызывающе торчала палка сервелата, наверняка прикупленного в «Елисеевском», неожиданно подмигнул Науму и, запанибратски хлопнув художника по плечу, громыхнул начальственным баском:
Ты, паря, дюже суетливый, оттого и расторговаться своей работой не умеешь с выгодой Проще будь, мазилка, накось вот, хлебни с приятелями за здоровье Сидора Петровича с Магнитки А мне пора, жена, поди, на Казанском уже икру мечет
С этими словами он сунул во влажную ладонь ещё не верящего в своё счастье Наума несколько смятых червонцев и, расталкивая присутствующих локтями и зажатым под мышкой портфелем, стал, подобно ледоколу, пробираться к смутно маячащему бледным пятном в табачном дыму выходу.
Андрей с интересом наблюдал, как вокруг ставшего в друг разом богатым на несколько червонцев, что по местным меркам вполне могло быть приравнено к загадочным сокровищам Флинта, Наума начинают, словно акулы вокруг потерпевшего кораблекрушения моряка, кружить местные завсегдатаи из вечно безденежных
Наум быстренько засунул волшебную акварель поглубже в большую чёрную папку, которую вечно таскал с собой, правда больше для виду, поскольку продавалось у него здесь что-нибудь крайне редко, и, воровато оглядываясь, сунулся за столик, поближе к Андрею. Тот слегка подвинулся и поставил перед ошалевшим от нежданного богатства художником кружку с пенной шапкой.
Наум замахнул королевский глоток, некоторое время стоял, блаженно смакуя первые ощущения, и только потом повернулся к студенту:
Ну, физика, а ты так могёшь?
Андрей засмеялся:
Фартовый ты человечище, Наумушка На пустом месте куш срываешь!
Наум оскорблённо набычился, отчего его и без того карие глаза стали совсем тёмными:
Он хотел купить мой «дождь на Арбате».
Так не купил же! Но тебя пожалел!
Наум отхлебнул ещё пива и неожиданно подмигнул Андрею:
Да ты, физика, смотрю, пользуешься популярностью
О чём ты? вскинулся Андрей, обводя взглядом сиреневый полумрак зала.
А вон, Наум ткнул небритым подбородком в сторону дальнего тёмного угла зала. Видишь то лоснящееся чувырло с вещмешком, стоящим на полу. Аккурат возле ноги? Боится, небось, что стырят.
И что?
А то, наставительно произнёс Наум, что он битые полчаса тебя разглядывает.
Да ладно! Андрей уставился на незнакомца. Тот был одет в простой костюм рабочего с московских предместий, на голове картуз с твёрдым козырьком, галифе армейского покроя заправлены в не слишком новые, но аккуратно начищенные яловые сапоги. Добротный пиджак поверх чистой отутюженной косоворотки. На вид лет тридцать-тридцать пять. Лицо абсолютно незнакомое.
К удивлению Андрея, незнакомец, перехватив его заинтересованный взгляд, улыбнулся и подмигнул ему. Улыбка у него была доброй и открытой. Андрей невольно улыбнулся в ответ. Наум настороженно покосился на студента:
Ты это Осторожно с ним, горячим шёпотом просвистел Андрею на ухо художник. А вдруг он из этих
Наум неопределённо повертел в воздухе рукой, изображая неведомых «этих». Андрей только усмехнулся снисходительно: паникёрский характер приятеля ему был прекрасно известен.
Откуда-то из пивных паров вынырнула фигурка тощего ушлого мужичка с мятой «беломориной[17]» в зубах и пустой кружкой в костлявой руке. Глядя на приятелей по-собачьи преданными глазами, он проблеял тоскливо:
Плесните пенного почтенному участнику героической обороны Севастополя! Колосники горят, мочи нет!
Андрей мазнул по нему презрительным взглядом и отвернулся, а Наум, исподтишка отлил «герою» пива из своей кружки и полушёпотом посоветовал:
Валил бы ты, Тимоня, по-доброму У моего приятеля там дядька на Девятой батарее погиб, он таких как ты, тыловых крыс, пачками теперь в подворотнях давит Голыми руками, причём.
Глаза Тимони вмиг округлились до размеров пятиалтынного, сграбастав кружку с вожделенным напитком, он моментально растворился в кабацком чаде. Наум толкнул локтем товарища:
О чём задумался, добрый молодец?
Да вот думаю: диплом получу завтра-послезавтра, монатки в зубы и Дальше-то куда? По распределению? Определят в какой-нибудь Верхнепупинск за Уралом и прощай все мечты
О как, Наум глотнул, смакуя, очередной глоток пенного. А чего ты ждал, брат? Что тебя Москва с распростёртыми встретит? Здесь и своих инженеро́в хватает. Небось, предупреждали при поступлении-то?
А то, боднул упрямой головой Андрей. Но всё же верилось в лучшее, так сказать, все эти пять лет. Да и последний курс голову так промыл
От чего? засмеялся приятель. От того, что накопил за предыдущие четыре? Да уж, погуливанил ты этой зимушкой, слухи аж в Яму докатывались.
Ну и что? вскинулся Андрей, упрямо мотнув русыми вихрами. Диплом-то всё равно почти с отличием!
За спором оба не заметили, как давешний незнакомец прихватил свою кружку и перебрался за их столик. Взгромоздив пиво и газетку с остатками воблы чуть в сторонке, он с интересом прислушивался к разговору приятелей. В какой-то момент Наум бросил взгляд по сторонам и заметил его.
Эй, товарищ, мы вас за свой столик не приглашали, сварливо бросил он. Незнакомец широко улыбнулся:
Так это Здесь же не написано, что место, мол, забронировано Вот я и того
Андрей дёрнул уже собравшегося было поскандалить Наума за рукав:
Да ладно тебе, Наум, товарищ прав: в пивной и бане все равны
Вот-вот, сразу повеселел незнакомец, именно так! Могу пивком угостить, к примеру, да и познакомимся заодно.
Пивко это хорошо, сменил гнев на милость художник. Кто ж здесь от халявы-то окажется!
Так вот накось, возьми пару червонцев, принеси пива на всех, да и раков у старика Феофана попроси. Слышал, он для своих придержал в подсобке пару вёдер. Пусть раскулачивается.
Так он меня и послушает, криво усмехнулся Наум. Раков он обожал, но вот общаться по этому поводу с Феофаном, которого все Столешники почитали за крутой характер и богатые кулаки, он не горел особым желанием.