Знаете, что Молоденькие женщины об этом не рассуждают. Это вот мы, старушки, можем рассуждать и быть с понятиями, а ей двадцать лет. Я все-таки пожила уже, лет на восемь старше ее, видала виды и понимаю, а ведь она еще совсем дурочка.
Что же она говорила? тревожно спросил Костя и перестал есть.
Хорошенькую квартирку хочет, лошадей
Но где же я это все возьму? Вот умрет дядя и оставит мне что-нибудь, тогда
Не рассуждают, говорю, об этом молоденькие женщины. Я говорила ей, успокаивала ее, но она рвет и мечет. «А вдруг, говорит, его дядя еще три года проживет?»
Костя теребил салфетку и чуть не плакал.
Мебель, пожалуй, я берусь вам достать в долг, проговорил до сих пор молчавший Шлимович.
Достаньте, Адольф Васильич, будьте другом. А что она, Лизавета Николавна, вам еще говорила?
«Не может быть, говорит, чтобы он, будучи при таком большом дядином деле, не мог денег доставать».
Ах, это она и мне поминутно говорит! Но, во-первых, у нас дело совсем небольшое, дядины деньги в домах и в капитале, а во-вторых, делом не я один заправляю, а ко мне цепной пес приставлен старший приказчик. У него касса, а не у меня. Вот умрет дядя Жалко, что вы ей не сказали, Лизавета Николаевна, что я ей уже ротонду купил. Прелестная ротонда, крытая бархатом, на черно-буром лисьем меху. Она спит и видит ротонду, и это ее утешило бы. Сегодня вечером, впрочем, я ей преподнесу ротонду Одно вот только как мне из дома урваться, если с дядей что-нибудь случилось?
Костя задумался и поник головой.
Кушайте макароны-то, Константин Павлыч, кушайте, сказала Лизавета Николаевна.
Ах, Лизавета Николаевна, мне и кусок в горло не идет! Что она еще говорила? Дорезывайте уже, говорите.
Многое говорила. У ней был сегодня какой-то антрепренер. Из Харькова или из Киева. Так она рассказывает. Дает ей пятьсот рублей в месяц и зовет ехать с собой. В оперетку зовет. Надя затем и приходила ко мне, чтоб посоветоваться. «Что я, говорит, тут в Петербурге получаю?
Семьдесят пять рублей в месяц. Положим, говорит, с будущего месяца за мой успех мне здешний антрепренер обещал сто двадцать пять, но ведь это все не то, что пятьсот». Разумеется, я ее уговаривала остаться в Петербурге, но она хочет ехать.
Костя вспыхнул и ударил кулаком по столу.
Никуда я ее не пущу! Ни за что не пущу! крикнул он.
Шлимович улыбнулся и молча покачал головой, но Лизавета Николаевна отвечала:
А как вы ее не пустите? Разве у вас с ней контракт? Вздурит девчонка да и уедет. Она вон какие речи говорит:
«Что мне, говорит, Петербург? В провинции-то люди еще богаче. Там я себе такого медведя найду, что и»
Не уйдет она, никуда не уйдет! горячился Костя.
Конечно же, если можете ее удержать, то лучше удержать. Ведь вы к ней все-таки привыкли.
Я без нее жить не могу, проговорил Костя и слезливо заморгал глазами.
Но ведь надо все ее прихоти исполнять, продолжала Лизавета Николаевна. Я, разумеется, говорила ей, что с милым рай и в шалаше, но она не внимает. Только и толкует, что, мол, пока молода, по тех пор и пожить. У ней такой расчет, кроме того, что здесь она за сто двадцать пять рублей служит, а там будет служить за пятьсот, здесь она в «Увеселительном зале», а ведь это все-таки не настоящий театр, а там она будет в настоящем большом театре.
Конечно, там более на виду, проговорил Шлимович. Настоящая актриса, пятьсот рублей жалованья
Карьера Там ей цена вдвое будет.
Неустойку даже хочет заплатить здешнему антрепренеру и ехать, доколачивала Костю Лизавета Николаевна. Ведь у ней контракт с антрепренером и при этом неустойка.
Никуда она не поедет, бормотал Костя дрожащим голосом.
Ну, то-то Примите меры. Скажем так, что, может быть, насчет пятисотенного жалованья она, может быть, и привирает, актрисы любят приврать насчет этого, но все-таки она мне говорила, что хочет ехать. Главное, ей интересно, что в настоящий театр.
Рублей триста в месяц ей можно дать. Я удивляюсь, как антрепренеры до сих пор зевали, проговорил Шлимович.
Костя молчал и кусал губы.
Кушайте же жаркое-то. Что ж вы не кушаете? угощала его Лизавета Николаевна.
Не могу, Лизавета Николаевна, не могу.
Ведь больше ничего нет.
Кусок в горло не лезет. Мерси И отпустите меня, бога ради, поскорей домой.
Ну, идите Бог с вами. Какой вы непоседа!
Встали из-за стола.
И при дяде надо быть и при Наде надо существовать Просто беда чуть не плакал Костя.
Шлимович и Лизавета Николаевна вышли его провожать в прихожую.
Устройте мне, пожалуйста, Адольф Васильич, чтобы поскорее продать остальные-то музыкальные инструменты, просил Шлимовича Костя.
Хорошо, хорошо, похлопочу. Ведь надо покупателя найти. Предупреждаю вас, что это нелегко.
Уж похлопочите как-нибудь. Главное, чтобы поскорее.
А вот в скорости-то и будет препятствие. Ведь там остались контрабасы и скрипки. Струнные инструменты труднее пристроить, чем рояли. Да и рояли-то, так случилось, что я вспомнил, что портному Кургузу нужен был рояль
Хоть уступки побольше, но только бы скорей продать. Деньги нужны ужасно.
Не скрою от вас, что потерять придется довольно, но все-таки нужно время, чтобы продать.
Ну, я в надежде. Прощайте.
Костя надел пальто и хотел уходить. Шлимович остановил его.
Постойте. На пару слов Если вы хотите, чтобы скоро реализировать товар в деньги, то мой совет вот какой Я уже раньше говорил вам об этом Заложите эти инструменты у того же Тугендберга, у которого вы их купили. Тут и без хлопот, и все можно завтра устроить. Это я берусь сделать. Там на тысячу рублей товару осталось? Шестьсот, семьсот рублей он даст с удовольствием и возьмет пустые проценты.
Костя подумал и махнул рукой.
Закладывайте! сказал он. Завтра утром я буду у вас.
Он наскоро поклонился Шлимовичу и Лизавете Николаевне и выскочил за дверь.
Глава XVI
На всех парах и запыхавшись влетел Костя Бережков к себе домой. Явился он с черного хода, через кухню. В кухне его встретили женщины. Тут была богаделенка старуха Ферапонтовна, кухарка и чернобровая Настасья Ильинишна с дочерью Таисой. Настасья Ильинишна толкла что-то в медной ступке, завернув ее в полотенце и поставив на войлок, дабы уменьшить резкость стука и тем не тревожить больного старика. Дочь Настасьи Ильинишны Таиса полоскала бутылку.
Ну, что дяденька? спросил Костя.
Да что чуть не умер. Посылает за вами, хочет поговорить, а вы не ведь где шляетесь, отвечала Настасья Ильинишна.
Я не шлялся, а по делам ездил, вспыхнул Костя. Какое такое вы имеете право такие слова?..
Ах, оставьте, пожалуйста Знаю я ваши дела!
Ну, довольно! Достаточно Не позволю я над собой командовать! Вишь, какая командирша выискалась! Не тебе ли еще отчет о торговых делах отдавать!
Да что вы кричите-то! Старик еле дышит, а вы кричите. Кажется, нужно и пожалеть.
Что с ним такое случилось? обратился Костя к кухарке и к старухе Ферапонтовне. Я пошел утром в лавку, так ему было совсем хорошо.
Утром было хорошо, а после обеда вдруг подступило вот к этому месту, отвечала кухарка. Потемнел весь из лица, глаза подкатил, показывает на грудь. Чуть не задушило. Уж мы и так, и эдак Да ведь женщины, ничего не знаем. Не знаем даже, где доктора живут, которые его лечат. Побежали уж так за каким-то, за чужим доктором вот тут по соседству живет, притащили его, и вот он припарками разными да компрессами Долго тут он у нас возился и кой-как помог ему, чтобы отлегло.
Костя снял с себя пальто и передал его кухарке.
А вы тут что стучите? спросил он Настасью Ильинишну.
Льняное семя толку, хочу льняное молоко сделать и Евграфа Митрича попоить.
Доктор велел, что ли?
Что доктора! Доктора ничего не понимают. Они вон лечат-лечат его и все вылечить не могут. Мелочной лавочник посоветовал. «У моей, говорит, у старухи точно так же подступало вот к этому месту, так я ее льняным молоком и в лучшем виде отлегло».
Смотрите, не напортите, чем ни попадя пичкавши-то Уж вы рады
Костя вошел в комнаты. Подойдя в гостиной к зеркалу, он поправил волосы, сделал солидное, деловое лицо и направился в спальную старика. В спальной пахло уксусом, лекарствами. Евграф Дмитриевич сидел в кресле с закутанными ногами и с головой, обвязанной полотенцем.
Что с вами, дяденька? Господи боже мой! Утром все так было хорошо и вдруг начал Костя.
Где это тебя нелегкая носит? слабым голосом проговорил старик. Ты совсем в лавке не сидишь Я тут чуть не умер. Посылаю за тобой в лавку, и тебя нет. Ждут, ждут все нет.
Да ведь по делам, дяденька Сегодня по казенным поставкам, в казенные места Сами знаете
Ну, что ты врешь! У нас всего только и есть две казенные поставки по жестяной части, а ты ведь целый день Ну, где ты пропадал до сих пор? Теперь уж семь часов вечера, а в казенных местах и присутствие-то только до четырех