Частная коллекция. Стихи, рассказы, пьесы - Геннадий Васильев 9 стр.

Надо мной смеется сойка-пересмешница.
До нее-то надо мной смеялись сколько?
Не поверили.
Блудница. Птица. Грешница.
Перелетная путана. Сука. Сойка.

Вертит хвостиком. И, клюв раздвинув птеничий,
издевается, стрекочет по-сорочьи.

Приголубленные счастьем, мы в беде  ничьи.
Это время. Это бремя. Авва Отче!

Это небо, серым бархатом укрытое,
эта грязная река с восторгом сора,
это ясное окно, весной умытое,
это соек и сорок случайных ссора 

это бремя. Это время серым призраком
намекает, что пора угомониться.

Звук рождается. И остается призвуком.
И ложится на квадратные страницы.

Сойка сыплется, в печаль мою не чалится.
Серым хвостиком трясет, тревожа перья.
Птица серая, стрекучая случайница,
вавилонская блудница, подмастерье.

Ты смеешься надо мной, роняя с дерева
свой смешок, сердито склевывая почки.
Ты поверила в меня. Ведь ты поверила?
Пересмешница. Блудница.
Авва Отче!

Серое небо. Весенняя вьюга
лупит крупой и дождем.
Что ж мы никак не поймаем друг друга,
то есть  никак не поймем?

Слово гулящее ходит по кругу.
Спальня. Окна окоём.

Господи! Что ж мы так любим друг друга?
Что ж мы никак не уснем?

Я по утрам люблю гулять
вдоль речки-мелюзги.
Удобно утром выправлять
корявые мозги.

Светло и слепо. Утр таких
я не видал давно.
На небесах, как белый стих,
тугое полотно.

Лениво солнце цедит свет
сквозь пенку молока.

Прекрасна жизнь! Сомнений нет:
нам быть с тобой века.

Вот рыба делает прыжок,
кругами гладь рябя.
И мы себя не бережем.
На что беречь себя?

Трясясь, собою дорожить,
как брошью золотой?
Дрожать, как графоман дрожит
над каждой запятой?

Нет. Лучше плавниками бить,
тираня гладь воды,
несчастным быть, счастливым быть,
не обойти беды.

Вразвалку палый лист лежит.
Кружит его вода.
Нам жизнь предписывает жить 
сегодня и всегда.

Дом на ветру скрипит,
и крыша каши просит.
Я печку растопил,
в огонь березу бросил.

Гляжу в дверной проем,
как ветер ночь утюжит.
Нам весело вдвоем,
и нам никто не нужен.

Снег падает, полог,
серебряное просо.
А над трубой дымок
рисует знак вопроса.

Какой еще, скажи,
мы ждем с тобой награды?
Под ветром дом дрожит,
покорен снегопаду.

От лампы свет убог.
Но нам не надо света.
А над трубой дымок
рисует знак ответа.

Ветер не имеет вкуса. Он имеет только направление.
Сейчас он дует с запада. А может, с востока.
Я географический кретин. Я не умею следовать веяниям.
Улавливать веянья я не умею. Это такая морока!

Ветер имеет запах. Он собирает его с цветов, как пчела  пыльцу,
и приносит, и впихивает нам в обоняние.
Чтоб получить ответы, не нужно ходить с вопросами к мудрецу.
Достаточно просто внимательно изучить собственное расписание.

Сегодня четверг. Что мы будем делать в этот четверг?
Мы будем слушать музыку высокого штиля.
И скрипки возвысят нас, поднимут на самый верх,
а виолончели и контрабасы сделают наше мировоззрение шире.

И тогда мы поверим, что ветер имеет не только запах  он имеет вкус,
а еще он несет в себе музыку и вдувает ее в наше очумелое сердце.
Подслушанная тайно, записанная пиратски, музыка учащает пульс,
и нам ни от ветра, ни от музыки уже никуда не деться.

Да и не хочется никуда деться! Хочется вдыхать ветер и слушать ноты!
Дуй, ветер! Вдувай в нас музыку. Дари нам силы и новь.
Как торжествуют трубы! Как вдохновенно ворчат фаготы!
Пусть дует ветер  неважно, с запада или востока.
Да здравствует музыка, которая только и есть любовь!

Я в окно наблюдаю тяжелое небо.
Синий купол укутала серая хмарь.
Гарь с востока и запах сгоревшего хлеба.
Околевшего солнца разбитый фонарь.

Ну так что же  не жить? Я уйду от окошка,
стану кошку кормить, стану песнь сочинять.
Будет сыто мурлыкать довольная кошка.
Будет время тебя разглядеть и обнять.

Я не то, чтоб не видел  я видел, конечно.
Я не то, чтоб не обнял  я так обнимал!..
Уберечься бы нам в этой гари кромешной.
Чтоб не боли оскал, а улыбки овал.

Тот, в ком любовь горит, о ней не говорит.
Он говорит о ней, когда костер слабеет.
Он дует на огонь костра и костерит
себя и сам себе рисуется плебеем.

Он сам себя поджег, он для нее горел,
он выбрал для себя горенье против воли
Но на таких Амур не тратит лишних стрел.
Крылом махнет  и плюнет. И не боле.

Я к комнатным цветам
предельно равнодушен.
Они мне никогда
не согревали душу.
Но ты их любишь так,
как будто для тебя
они  сама судьба!
С почетом поливаешь.
Согласно мне киваешь,
согласие любя.

А мы с тобой живем,
изящному послушны,
и музыка ручьем
течет по наши души.
И, скажем, соль-бемоль,
который фа-диез,
падет на нас с небес
и, тонкий слух тревожа,
нам истину изложит
поштучно и на вес.

Дразнит язык свечи,
то четкий, то размытый.
Мелодия горчит,
приправленная бытом.
Нас быт не огорчит:
ведь на окне цветы,
и свечи на столе,
и кошка на окошке.
И лунная дорожка,
и рядом  я и ты.

Колокола гудят тревожно,
как будто им былого жаль.
И, как ни бейся, невозможно
тревоги этой убежать.

Достань свое серебро,
носи его на виду.
И попроси меня
о чем-нибудь невозможном:
рыбу в реке поймать,
с неба достать звезду
Как отвести беду?
Как отвести беду?

Звон не целит меня, но ранит.
Мятежен медный перебор.
Как будто завтра что-то грянет,
что не случилось до сих пор.

Жемчуг морской достань,
носи его, не жалей.
Платье к нему надень
немыслимого кроя.
Белый займется день.
Черная грянет ночь.
Чем я смогу помочь?
Чем я смогу помочь?

Влеком Овидием и Данте,
мощусь на краешке стола
и умоляю: «Перестаньте
тревогу бить, колокола!»

Как отвести беду?
Чем я смогу помочь?

Будь со мной. И в радости, и в боли,
землю обнимающий любовью
или одевающий в снега.
Помоги мне быть Твоим твореньем,
дописать свое стихотворенье,
долюбить, доплакать, не солгать.

Огради от славы и от бездны.
Не кори, когда любовью поздней
озарится сердце  и сгорит.
Все мирское пусть меня не минет.
Пусть я в самом злом грехе повинен 
за него карай! Но не кори.

Не упрячь. Не упеки от муки
тягостной и горестной разлуки
с тем, с кем разлучиться предстоит.
Эта мука  то же испытанье,
что предвестье Твоего дыханья.
Испытай дыханьем. Напои!

Будь со мной. И я с Тобой  до края.
Ветер теребит виски, играя.
Музыка стиха слывет судьбой.
Будь со мной. И в радости, и в муке,
огради от горести разлуки.
Дай доплакать.
Дай мне быть с Тобой.

Когда мне будет 50 плюс-минус

Владимир Ланцберг

Когда мне будет 70 и больше,
я стану тоньше. Или, может, толще.
Я буду с бородою или без.
В одном готов вам клясться неустанно:
гитару я терзать не перестану
и песенки вам отпускать на вес.

Когда мне стукнет 70, я выйду
на сцену, вы не подавайте виду,
что голос у меня уже не тот.
Я с чувством, с расстановкой, с придыханьем
спою вам и обрадую стихами.
Иль огорчу: стихам ведь свой черед.

Когда мне будет 70 плюс-минус,
я буду горд тем, что еще не двинусь
туда, где  мрак, опека и хаос.
Я выйду к юбилейному концерту,
я так спою! Расставлю все акценты.
Но вы-то? Вы придете? Вот вопрос.

Когда мне будет 70 и выше,
я буду рад, что не поехал крышей,
что белый свет пока еще мне бел.
Я буду знать: еще Великий Скульптор
по камню бьет резцом, готовясь к культу.
Я так хочу, чтоб он подольше бил.