Вокруг Москвы. Путеводитель - Митрофанов Алексей Геннадиевич 15 стр.

Одна из достопримечательностей Сергиева Посада  Художественно-педагогический музей игрушки. Это один из старейших музеев России. Дата его рождения  1918 год. Музей начал свое существование как частная коллекция, принадлежавшая Николаю Дмитриевичу Бартраму. Это был увлеченнейший собиратель игрушки  в первую очередь, кустарной, а не сделанной фабричным способом. Собирателя в первую очередь интересовали мастера из Богородского и Сергиева Посада.

Не удивительно  ведь здешняя игрушка издавна славилась на всю Россию. Путеводитель по лавре писал: «Некоторые из кустарей вместе с приготовлением от руки резных деревянных игрушек, приготовляют и деревянные ложки, которые, по словам преданья, послужили основанием игрушечного промысла в Посаде. Большинство же кустарей занимается изделием бумажных игрушек и бумажных масок».

Восхвалял этот промысел и писатель Михаил Осоргин: «Раскрашенные куклы монахов и монахинь ходко шли на ярмарках, и купец Храпунов выделывал их на своем кустарном заводе в Богородском уезде Московской губернии, а также заказывал кустарям-одиночкам, которых было много в игрушечном районе близ Сергиева Посада. Делали монахов деревянных с раскраской, делали и глиняных, внутри полых, с горлышком в клобуке  как бы фляга для разных напитков».

Кроме того, здесь было несколько работ самого Николая Дмитриевича.

Дальнейшая история музея в большой степени типична. Она пополнялась уже не на деньги создателя, а силами государства. При этом одним из вернейших источников были экспроприированные коллекции менее угодных новой власти собирателей. В 1924 году под музей отвели большой дворец в центре Москвы (ныне в нем расположен музей А. С. Пушкина). А перед войной власти вдруг изменили отношение к этому непонятному с точки зрения идеологии учреждению культуры, и Музей игрушки был «сослан» в Загорск.

Александров

Происхождение города Александрова полностью криминальное. До 1564 года это была всего лишь заурядная великокняжеская слобода, каких в тогдашнем государстве  море разливанное. Но в один прекрасный день царь Иван Грозный отдает распоряжение о смене места дислокации. Царский двор переезжает сюда из Кремля. Переезжает капитально  прихватив всю казну, важную государеву документацию, практически весь царский гардероб, немало дорогой церковной утвари из храмов города Москвы. Одно только конное войско, переехавшее в Александровскую слободу, насчитывало 40 000 бойцов и размещалось на 4 000 санях. Александровская слобода становится, по сути, столицей государства. Именно здесь принимают иностранных послов, которые приходят от увиденного в легкое недоумение. Один из них, датчанин Яков Ульфельдт, в частности, писал о русском государе: «Князь их отличался таким гордым и надменным нравом, что без конца поднимал брови, выпячивал грудь, раздуваясь всем телом, когда выслушивал свои титулы В руке он держал золотое яблоко величиной с детскую головку, оно все было отделано драгоценными камнями».

Под яблоком, ясное дело, подразумевалась держава.

К этому моменту разум государя пришел в бедственное состояние. Он оборудовал своего рода шутовской монастырь. Сам объявил себя игуменом, а приближенных  иноками. Вставала братия чуть свет, утро проводила в молитвах, затем трапеза с большим количеством вина, затем опять молитвы, затем снова трапеза. И до самого позднего вечера  пьяные оргии и прочие, отнюдь не красящие самозваного игумена поступки.

Здесь же зародилась знаменитая опричнина  личное войско царя и самая криминальная из всех российских государственных силовых структур. Вся Россия разделилась на две части  опричнину и земщину. Опричников заставили принять присягу  вовсе не общаться с «земскими». Им выдали знаки отличия  по метле и по собачьей голове. Первое  чтобы выметать крамолу, второе  чтоб ее же выгрызать.

Избранные дворяне, призванные стать царскими телохранителями сделались разбойниками. Они без труда находили крамолу (чаще всего  в зажиточных домах), «виновников» казнили, а имущество делили между собой. Для развлечения иной раз собирались в ватаги и отнимали товар у купцов на дорогах  покровительство Ивана обещало безнаказанность.

Главным же «подвигом» опричнины был новгородский погром 1570 года. Царю донесли, что в городе готовится восстание. Тот, конечно, поверил и выехал с войском  карать.

Главным же «подвигом» опричнины был новгородский погром 1570 года. Царю донесли, что в городе готовится восстание. Тот, конечно, поверил и выехал с войском  карать.

Шесть недель продолжался погром. Царские отряды ездили по улицам, хватали всех, кого ни попадя и сразу же казнили. Обливали, например, горючей смесью и поджигали. Или привязывали к быстро бегущим саням. Сбрасывали в ледяную воду. Сажали на кол.

Опричник, иностранец Генрих Штаден, вспоминал об одном из «визитов»: «Наверху меня встретила княгиня, хотевшая броситься мне в ноги. Но, испугавшись моего грозного вида, она бросилась назад в палаты. Я же всадил ей топор в спину, и она упала на порог. А я перешагнул через труп и познакомился с их девичьей.»

Отправился Генрих в поход с одной лошадью, а вернулся без малого с полусотней, из них двадцать две везли сани с добром. За все за это царь Иван благодарил опричника и дал ему почетный титул.

Впрочем, больше всего истязаний, пыток и расправ происходило прямо в городе. Одна из наиболее изысканных  «обшить медведно». Жертву помещали в шкуру только что убитого животного, и выпускали свару псов, натасканных именно на медведя.

Здесь же, в александровском пруду царь Иван Грозный утопил свою супругу, пятую по счету, Марию Долгорукую. Правда, не самостоятельно  с помощью своего верного помощника Малюты Скуратова. Было тут совершено еще одно известное убийство  в 1581 году царь, посохом в висок убил своего сына. И сразу же раскаялся в содеянном. Труп погрузили на подобие катафалка, впрягли лошадь, повезли в Москву. Иван Грозный пошел следом, на своих двоих. И больше не вернулся в Алекснадров.

В Смутное время, на заре семнадцатого века здесь обосновался лагерь военачальника Скопина-Шуйского. В 1654 году на месте царской резиденции основан был Успенский женский монастырь. Чем это было? Актом покаяния? Или, наоборот, актом признания заслуг Ивана Грозного перед отечеством? Замаливание грехов за игры государя в монастырь? Или, наоборот, легализация той шутовской обители?

Бог весть. Наверное, не то и не другое. Просто с заброшенной, абсолютно ничьей территорией, застроенной храмами, нужно было, наконец, что-то решать. Устройство тут монастыря само собой напрашивалось  не завод же в таком месте возводить. Решение, скорее всего, было не политическим, не идеологическим, а так, хозяйственным.

Впрочем, этот монастырь использовался как тюрьма, притом именно политическая. Здесь содержали и царевну Марфу, сестру Петра Первого, и его дочь Елизавету (правда, ей все-таки разрешалось выходить за монастырские пределы, да и без пострига обошлось).

В 1923 году Успенский монастырь закрылся  на его базе разместился «Историко-бытовой музей». У истоков его создания находился легендарный реставратор Петр Барановский. Специально ради этого он в 1923 году перебрался в город Александров.

Музей существуеит по сей день  он делит территорию с возрожденным сравнительно недавно монастырем.

В городе действует литературно-художественный музей Марины и Анастасии Цветаевых, расположенный в бывшем доме учителя математики А. Лебедева. Младшая сестра Анастасия  Ася  проживала здесь в 1915  1917 годах, а старшая Марина приезжала к ней гостить.

Бывал здесь также Осип Мандельштам, в 1916 году. Марина Цветаева писала об этом своей близкой родственнице: «Он умолял позволить ему приехать тотчас же и только неохотно согласился ждать до следующего дня. На следующее утро он приехал. Мы, конечно, сразу захотели вести его гулять  был чудесный ясный день,  он, конечно, не пошел  лег на диван и говорил мало. Через несколько времени мне стало скучно, и я решительно повела его на кладбище День прошел в его жалобах на судьбу, в наших утешениях и похвалах, в еде, в литературных новостях. Вечером  впрочем, ночью, около полуночи,  он как-то приумолк, лег на оленьи шкуры и стал неприятен В час ночи мы проводили его почти до вокзала. Уезжал он надменный».

А еще сюда за пропитанием  вскоре после революции  ездил из соседнего Сергиева Посада философ В. В. Розанов. Писал в дневнике: «В Посаде мера картофеля (августа 12-го 1918 года)  50 рублей. Услышал от старушки Еловой, что в гор. Александрове, близ Посада, мера  6 руб. Спешу на вокзал справиться, когда в Александров отходят поезды. Отвечает мастеровой с бляхой: