Костер? казалось, понтифик даже вздрогнул.
Магистр безразлично пожал плечами.
Так мы сумеем решить сразу две задачи: спасем христианский мир от пагубной волны ереси и спасем души самих еретиков.
Но более ста тысяч Папа в очередном приступе кашля закачал головой. я не могу пойти на столь чудовищный акт Сто тысяч костров Боже
Нужно думать не о сотне тысяч костров, а о сотне тысяч спасенных душ еретиков, чьи тела пройдут через очистительный огонь! кардинал Карафа подался вперед. У нас нет иного выхода, Ваше Святейшество! На одной чаше весов спасение Церкви и миллионов, вверенных нам душ, а на другой тела отступников. Разве выбор не очевиден?
Для меня нет лицо Папы стало бледным. По лбу стекали крупные капли пота. Я не могу пойти на столь чудовищное решение. Христос сказал, что врата ада не одолеют Церковь, и у нас нет причины не верить Его словам. Если же мы отправим сотни тысяч людей на костер понтифик покачал головой. как вообще подобная идея могла прийти в голову? слабым, уже почти потухшим взором, Римский Епископ посмотрел на присутствующих. Я не пойду на подобный шаг!
Очень жаль, святой отец! магистр Ордена поднялся на ноги, после чего бросил взгляд на сидящих сбоку кардинала Карафу и священника-инквизитора Педро Николаса. И тот, и другой кивнули. Магистр, схватив одну из подушек, лежащих на кресле, метнулся к понтифику. Тот не успел даже вскрикнуть, как храмовник уткнул его лицо в подушку, перекрывая доступ к кислороду. Сквозь плотную материю слышались стоны, кашель и хрип, однако у Папы не было достаточно сил, чтобы бороться со стремительно надвигающейся смертью. Спустя минуту тело содрогнулось в конвульсиях, а спустя еще минуту, магистр отнял подушку от лица Епископа.
Наши души будут в аду! Педро поднялся на ноги, подходя к мертвому Наместнику Петра. Однако он встал на колено, целуя перстень. что наши души, по сравнению со всем Телом Христовым? Педро посмотрел на мрачных братьев. Мы сделали верный выбор, пожертвовав своей вечностью, ради спасения единой Церкви и католической веры. Папа, инквизитор указал на мертвое тело. будет в раю, а мы, дальнейшими усилиями сохраним единство Церкви и очистим ее от скверны цена же за все, лишь три жалкие души. Хороший расклад, не находите?
Кардинал Карафа криво улыбнулся.
Быть может ты сделаешь несколько иной вывод, когда увидишь адское пламя?
Возможно. Педро неопределенно передернул плечами. Я все же надеюсь, мысль о том благе, ради которого мы пошли на столь ужасное, даже, не побоюсь этого слова, дьявольское преступление, даст силы выдержать наказание. Касаемо дальнейших действий, инквизитор посмотрел на кардинала. на конклаве вас изберут Папой, после чего мы приступим к выжиганию ереси с христианских земель
Женева.
Площадь перед кафедральным собором Святого Петра.
Год 1545.
Сегодня поистине прекрасный день. И дело даже не в голубом небе, ярком солнце и теплом ветерке все эти вещи несомненно благодать Господня, но Педро обычно не обращал внимание на подобную ерунду. Нет, прекрасен он совершенно по другой причине сегодня они ставят жирную точку в так называемой Реформации, а на деле, стремительном потоке ереси, какую Церковь не видела со дня своего основания. Поток удалось остановить еще два года назад, сегодня же они закроют последнюю прореху.
Педро с удовольствием глянул вправо, где трое человек, привязанных к каменным столбам, извивались в тщетной попытке освободиться от железных цепей. Три, пожалуй, главных врага Церкви. Монахи в черных одеяниях заканчивали укладку хвороста, а секретарь Конгрегации дочитывал приговор:
на основании разбирательств Святого суда, вы Жан Кальвин бесспорно и несомненно обвиняетесь в убийстве Мигеля Сервета, который хоть и был таким же еретиком, будучи подданным Испанской короны, и Католической Церкви, должен был предстать перед Святой Инквизицией. Не имея никакого на то права от Господа, вы устроили самосуд, нарушив пятую заповедь (не убей).
По всем вышеперечисленным причинам Святой суд объявляет вас, Жан Кальвин, Мартин Лютер и Филипп Шварцерд (Меланхтон) виновными во всех названных преступлениях.
На основании разбирательств Святого Церковного суда называем, провозглашаем, осуждаем, объявляем вас Жан Кальвин, Мартин Лютер и Филипп Шварцерд (Меланхтон), нераскаянными, упорными и непреклонными еретиками, состоящими в договоре и на службе с врагом Церкви и Народа Божьего, замышляющие жуткие бесовские злодеяния. Посему вы подлежите всем осуждениям Церкви и карам, согласно канонам. Святой Церковный суд, со всем вниманием рассмотрев пункты обвинения и доказательства, представленные ему, признал вас Жан Кальвин, Мартин Лютер и Филипп Шварцерд (Меланхтон) виновными во всех названных преступлениях. Настоящим приговором вы будете переданы наиболее достойному и справедливому воздаянию в соответствии с установлениями церковного закона, который был, есть и будет един для всей святой Церкви.
На основании разбирательств Святого Церковного суда называем, провозглашаем, осуждаем, объявляем вас Жан Кальвин, Мартин Лютер и Филипп Шварцерд (Меланхтон), нераскаянными, упорными и непреклонными еретиками, состоящими в договоре и на службе с врагом Церкви и Народа Божьего, замышляющие жуткие бесовские злодеяния. Посему вы подлежите всем осуждениям Церкви и карам, согласно канонам. Святой Церковный суд, со всем вниманием рассмотрев пункты обвинения и доказательства, представленные ему, признал вас Жан Кальвин, Мартин Лютер и Филипп Шварцерд (Меланхтон) виновными во всех названных преступлениях. Настоящим приговором вы будете переданы наиболее достойному и справедливому воздаянию в соответствии с установлениями церковного закона, который был, есть и будет един для всей святой Церкви.
Ты, Жан Кальвин, будешь отлучен от нашей святой и непорочной Церкви, милосердия которого ты оказался недостоин. Твое тело, созданное в качестве Храма Духа Святого и используемое совсем иными силами будет сожжено, а прах переработан вместе с другими городскими отходами. Таков честный справедливый приговор Святого Церковного суда и всей Католической Церкви.
Ты, Мартин Лютер, уже отлученный от нашей святой и непорочной Церкви, и не пожелавший принести достойный плод покаяния, несмотря на все увещевания и молитвы, будешь предан огню, дабы через очистительный огонь была спасена твою бессмертная душа. Таков честный справедливый приговор Святого Церковного суда и всей Католической Церкви.
Ты, Филипп Шварцерд (Меланхтон), единственный из еретиков, частично признавший свои прегрешения, однако же затем по наущенью сатаны, отрекшийся от покаяния, будешь отлучен от нашей святой и непорочной Церкви, милосердия которого ты оказался недостоин. Твое тело, созданное в качестве Храма Духа Святого и используемое совсем иными силами будет сожжено, а прах переработан вместе с другими городскими отходами. Таков честный справедливый приговор Святого Церковного суда и всей Католической Церкви. Это окончательное решение Святого Церковного Суда, не подлежащее изменению. И да будет данный пример наставлением всем верным христианам и свидетельством торжества Церкви над силами сатаны. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь!
Педро Николас перекрестился вслед за секретарем и с улыбкой глянул на стоящего рядом магистра Тамплиеров.
Будем молиться за их души, брат? он кивнул в сторону обвиненных: палачи уже поджигали разложенный вокруг столбов сухой хворост.
Лицо Магистра перекосилось в гримасе отвращения.
Вот еще! Думаю, у меня найдутся дела поважней. А, если нет, то прошу, сожги меня на костре, поскольку молитва за их души есть куда большая ересь, чем отрицание Божественности Христа
Педро позволил себе улыбнуться. От горящих костров начали доноситься первые вопли.
Тут вы правы, брат. Впереди нас ожидают куда более важные дела. Все-таки нам предстоит объединить всю Европу в рамках единой Священной Католической Империей под предводительством Святого Престола Возможно понадобиться еще не одна сотня тысяч костров, прежде чем наша миссия закончится успехом
Губы Магистра расплылись в хищной улыбке.
Пока не возникло нехватки с хворостом, думаю у нас не возникнет больших проблем, брат
Глава 1
Наши дни.
Священная Католическая Империя.
Королевство Испания.
Толедо.
Площадь перед Кафедральным собором Святой Марии.
11:17.
Пабло Красс не любил проповедовать. Особенно, если речь шла о том, что предстояло сделать сейчас а, именно произнести мотивирующую речь перед многотысячной толпой, направив ум и сердце каждого из присутствующих на нужную Конгрегации дорожку. Конечно, каждый инквизитор обязан уметь управлять сознанием, как одной отдельной личности, так и сотен, собранных в одном месте и он, как представитель Конгрегации по делам веры, умел это делать. И, умел неплохо. Однако, уметь совершенно не равно любить. Он и не любил. Хотя нет, не так! Он не просто не любил, а ненавидел всем своим существом. Спрашивается, зачем же тогда согласился? Все очень просто другие кандидаты попросту не сумеют донести нужное зерно до сердец тысяч мирян, что сейчас замерли здесь на площади перед Кафедральным собором, или уставились на громадные экраны, установленные на других площадях города. А, если не сумеют главного, то тогда сегодняшний утренний сбор теряет всякий смысл. Потому именно он, Пабло Красс, инквизитор первого ранга, единственный кто на подобной карьерной ступени еще и управляет целым отделением, направляется к кафедре под боязливые взгляды нескольких тысяч глаз. Почему боязливые? Да потому что прекрасно знают, кто перед ними. Темно-бордовое одеяние с черным поясом, жетон Конгрегации закрепленный на длинной цепи и каменное выражение лица а подобное тренировалось еще с академии не оставляли сомнений в его персоне. Он инквизитор. А, Святую Инквизицию, как известно, все боялись. Мысленно Пабло скривился. Вот, она тупость народных масс. Стоит только слегка выглянуть за общепринятые стандарты, посмотреть чуть шире, как сразу увидишь утрированность, а порой и лживость многих представлений. Если бы Инквизицию боялись даже не все, а хотя бы 80 процентов католического мира, представителей Конгрегации пришлось бы сократить из-за ненадобности, как минимум наполовину. Сейчас же, каждому инквизитору, начиная от низшего третьего ранга, и заканчивая самим Магистром Конгрегации, приходится работать по 1215 часов, причем без выходных. Все почему? Да потому как раз, что их боятся далеко не все. А, многие из «боящихся», боятся слишком мало. Радует одно отсутствие страха вещь поправимая.