Леон знал наизусть эту сутулую спину, седеющие волосы, собранные в пучок, и частые шаги в сбитой обуви. Он знал наизусть, что означает, если она уходит и не оборачивается.
Их Леон вернулся. Тот самый день не наступил. Наступил другой.
Рыжеволосая девушка, которая всё это время стояла возле раскидистого клёна и куталась в высокий ворот пальто, осторожно подошла к Леону и взяла его за руку. Мужская ладонь была холодной и влажной от волнения, и она поднесла её к губам, чтобы согреть своим тёплым дыханием.
Они ждали его, и вот он здесь. Понимаешь?
Девушка подняла зелёные глаза со следами плохого сна и встретила коротко стриженный затылок. Леон смотрел вслед матери, его руки дрожали.
Ольге нравилась его новая стрижка, такая лёгкая и аккуратная. Короткие волосы торчали в разные стороны, как иголки у ежа.
Она говорит, что он не виноват, ты слышала? бросил он и повернулся к девушке.
Он и не виноват, Леон.
Просто не в том, за что его сегодня осудят.
Парень резко развернулся и зашагал к припаркованной неподалёку машине.
Длинные ноги и огромные шаги, и в каждом гнев, отчаяние, любовь и ревность. Всю свою жизнь Леон Франкс винил Леона Соло только в одном: тот стал для Софии тем ребёнком, о котором она так мечтала. У него всё получалось, он знал, чего хочет. Она могла им гордиться, её хвалили за его достижения в математике.
Парень остановился и пнул аккуратную горку листьев.
«Я был сложным, потому что мне было сложно».
Леон открыл машину, сел за руль, подождал девушку.
Поехали, он повернул ключ зажигания. Сколько можно.
Служебный вход
Надя остановилась перед широко расставленными руками начальника Суда. Пожилой мужчина старался не смотреть ей в глаза и заслонял собой дверь.
Несколько узких ступеней вели на это крыльцо, на котором часто курили присяжные в перерывах между слушаниями. Со стороны дороги служебный вход скрывали часто посаженные деревья, и лишь вытоптанная тропинка напоминала о том, что эта ржавая дверь ещё кого-то интересует.
Здесь всегда гулял ветер, и обычно Надя пользовалась другим входом. Но сегодня было необычное утро.
Сегодня она оставила машину в соседнем дворе, подошла сбоку, в тени деревьев, и старалась не думать о том, что прямо сейчас люди на площади встречают её сына.
На крыльце Надю уже ждал Николай Евгеньевич в своей форменной одежде с золотым судейским значком, который блестел на солнце, будто бы говорил: «Я главный, сегодня тебе придётся вспомнить об этом».
Я сказал «уходи», повторил мужчина, но в его голосе не было и намёка на строгость, разве мы вчера не договорились?
Надежда Соло мотнула головой и посмотрела в сторону площади.
«Представь, что это обычный день», накануне именно такой совет ей дали. Николай теребил в руках рамку с фотографией и много говорил. Но из всех слов Надя запомнила только эти, потому что он и сам в них не верил.
В ответ она засмеялась. Он замолчал.
Надя молчала, оттягивала время, как могла. Мужчина опустил руки вдоль туловища и подошёл ближе. В масштабе маленького крыльца он сделал всего полшага, которые дались ему с огромным трудом.
Николай Евгеньевич очень старался быть строгим. Очень. Всё утро он настраивал себя на этот разговор, но всё равно растерялся. Давно нужно было поговорить с ней по душам, а он не мог себе этого позволить. Надя заслуживала большего, но и он боролся за свою репутацию не просто так.
Недавно начальнику Суда исполнилось семьдесят лет.
Он был сутулый, седой и бледный под стать своему возрасту, но во всём его теле продолжала существовать невидимая сила. Мужчина, как никто другой, умел требовать, хвалить и наказывать. К нему прислушивались. Николай Малеев работал в Суде уже тридцать лет и за это время стал городской легендой, но потерял больше, чем приобрёл.
Полагаю, ты приехала на машине рассеянно произнёс мужчина, стоя слишком близко.
Надя кивнула, глядя в сторону площади. Она прекрасно понимала, как сложно ему даётся этот разговор, она жалела его, она очень хотела бы всё это прекратить, но нарочно молчала.
Она заслуживала большего.
Значит ты видела машину Тома, было непонятно, вопрос это или утверждение. Он здесь, Надя. Это к лучшему.
Эта фраза была припрятана, как козырь в рукаве. Большего Николай просто не мог дать. Но ничего не получилось.
При упоминании этого имени плечи Нади медленно поднялись и опустились. Она выдохнула и посмотрела на начальника Суда, и по взгляду этих прекрасных карих глазах Николай понял, что сказал что-то лишнее. Сморозил чепуху.
Надя покачала головой.
На ней был форменный пиджак с серебряной эмблемой Суда, который она накинула поверх строгого повседневного платья. Старик грустно улыбнулся. Как сказала эта молодая женщина двадцать пять лет назад «Я никогда не появлюсь в Суде не в форме», так и продолжала держать своё слово.
Это была та черта, по которой Николай и выбрал её из всех претендентов на должность главного Судьи: она всегда говорила прямо о своих принципах и никогда их не нарушала. Надежда Соло соблюдала Кодекс от начала и до конца.
«И вот, подумал мужчина, она пришла, хоть и знает, что родственникам подсудимого нельзя присутствовать на заседании ни под каким предлогом».
Прошу, Надя, уходи.
Надя, женский голос заставил её резко обернуться, и густые каштановые волосы хлестнули начальника Суда по лицу. Надя!
Николай в негодовании обхватил голову руками.
«Только не это, пожалуйста. Я не выдержу».
Женщина в форме присяжного стояла в тени деревьев и смотрела прямо на них. Мужчина зло сощурился и замахал руками, умоляя её говорить потише. На площади ещё оставались люди из отдела контроля Министерства, а Николай очень боялся за свою репутацию.
По правилам он сразу должен был заявить о Наде. Здесь были все признаки превышения допустимого уровня отрицательных эмоций. «Мать на пороге здания Суда, где проходит заседание по делу её совершеннолетнего ребёнка», так и было написано в Кодексе.
София! прошипел Николай, когда женщина поднялась на крыльцо. Почему вы не в зале?!
Женщина испуганно посмотрела на Надю, пытаясь понять, насколько несчастной та себя чувствует. От этого зависело, что она позволит чувствовать самой себе.
Надя видела Софию, но сил бросать вызов и снова тягаться в любви, больше не было. Она просто отметила, как поседели её иссиня-чёрные волосы, собранные в тугой пучок.
София!.. снова вклинился начальник Суда. Присяжным нельзя опаздывать на заседание!..
Я не смогла пройти через толпу, и.. она не отрывала глаз от Нади, ведь судья Соло ещё здесь, значит, заседание не началось
Она здесь, потому что она не будет судить сегодня, раздражённо воскликнул мужчина и взмахнул руками. Что в этом непонятного! Это правила, ПРАВИЛА! И по ним вам, София Франкс, нужно уже быть в зале!
Это правда, кивнула Надя
За её спиной редела толпа, качались деревья. В Городе начиналось утро.
София всё смотрела на статную женщину, стоящую перед ней. Она до сих пор чувствовала вину. За то, что так привязалась к её ребёнку. За то, что не смогла его найти, помочь. Ей, себе, им.
Две женщины отчаянно старались не встречаться друг с другом все эти пять лет, которые каждая из них потратили на поиски. Судьба сталкивала их в окраинных больницах, на заправке возле автострады или в грязных хостелах, но за всё это время они обменялись друг с другом меньшим количеством слов, чем за сегодня. Говорить об этом было нельзя, слишком опасно, слишком больно.
И сегодня Надя поняла, что простила незнакомой женщине то, что те сделала поиски чужого ребёнка своим смыслом. Она простила ей то, что та его не нашла, не помогла. Ни себе, ни ей, ни им.
«Просто для учителя нет чужих детей».
Он вернулся, голос Нади дрогнул, и София поняла, что невозможно сегодня быть несчастнее, чем эта женщина.
Это неправильно она повернулась к Николаю и умоляюще свела брови. Неправильно, что мать не может увидеть своего ребёнка, разве нельзя
О, прошу! начальник Суда в негодования закатил глаза и строго указал на дверь. Прошу вас, София, идите! Там сегодня министерский представитель, всё очень-очень-ОЧЕНЬ серьёзно!
София виновато посмотрела на Надю.
Иди, кивнула она, и Николай Евгеньевич с облегчением выдохнул.
Ты справишься? София вдруг протянула руку в утешительном жесте, но вовремя остановила себя. Думаешь, я должна быть там?..
Я бы всё за это отдала, холодно сказала Надежда и шагнула на ступеньки. Но сегодня он сам себя во всём обвинит.
Надя! София отчаянно замотала головой. Что ты говоришь, зачем?!
Вот в таких решениях и познаются родители, продолжала Надя, глядя под ноги. Мы остаёмся рядом, даже когда всё катится к чёрту. Мы тащим их назад. Мы верим в их светлое будущее сильнее, чем они сами в него верят. А ты