В сложных структурах сказок обнаруживается один главный элементарный сюжет (два или три главных бывают в соединениях сюжетов) и несколько второстепенных. Главные элементы структур наиболее стабильны в вариантах того же сюжета, а второстепенные элементы заменяются другими, дополняются или опускаются. Поэтому можно предположить, что главные элементарные сюжеты архаичнее второстепенных.
Рассмотрим, какова роль элементарных сюжетов интересующего нас типа в сложных сюжетах литовских волшебных сказок. Оказалось, что в единственном сюжете (АТ403А/ К1.1.2.9.) и в соединении сюжетов (АТ403А/К1.1.2.9. + 1.2.1.10./1.2.1.12.) элементарный сюжет данного типа является главным или одним из двух главных элементов сложных структур. В остальных произведениях элементарные сюжеты типа 1.1.2.9. второстепенные элементы структур. Такое постоянство роли данного типа позволяет предположить, что идея мирного общения человека с дикой природой не является очень архаичной.
В наше время кое-кто полагает, что все сказки интересны только детям. Но дети не всегда глубоко понимают волшебные сказки. Сюжеты, в которых изображаются строгие (иногда даже жестокие) испытания, в древности использовались для обучения парней и девушек зрелого возраста, а другие произведения этого жанра рассказывали и слушали взрослые люди. Сложные сюжеты волшебных сказок разных народов формировались в результате длительного процесса превращения коротких назидательных произведений в длинные художественные. Большинство сказок о животных остались несложными по структуре назидательными произведениями. Видимо, в более стабильных сказках о животных отражается сознание еще слабо вооруженных древних людей. Они понимали, что многие дикие звери превосходят их силой, и внушали веру в превосходство своего ума. В волшебные сказки были привнесены воззрения людей, которые уже пришли к выводу, что все живые существа и силы природы существуют рядом, поэтому должны иметь не только противоположные, но и общие интересы.
В баснях изображаются взаимоотношения животных, но произведения воспринимаются людьми как аллегории. В них животные очень похожи на людей: они разговаривают, как люди, и сталкиваются с проблемами, которые актуальны и для людей. Поэтому мудрые высказывания и поступки персонажей басен осмысляются как назидания людям.
В волшебных сказках звери и домашние животные, общаясь с людьми, также пользуются человеческой речью, как и в сказках о животных. Однако образы тех же животных в произведениях двух жанров различны. Например, в волшебных сказках литовцев и соседних народов волк очень умный зверь. Человеку, который накормил волка или не стал в него стрелять, зверь помогает советом, даже дает своих детей для охраны. Но волк или ожившее его изображение (железный волк) бывает и опасным; герои сказок едва убегают от него или с трудом его побеждают. Волк и медведь выступают как очень строгие, но справедливые испытатели молодых людей. Белый волк, уж, змея, лебедь, лягушка и другие существа становятся мужьями девушек и женами юношей, а в конце сказок и сами превращаются в людей. Волшебные сказки свидетельствуют о том, что люди давно мечтали о возможностях, которыми обладают птицы и звери. Не случайно создатели летательных средств учились у птиц, а подводных лодок у рыб и дельфинов.
В этиологических сказаниях повышенное внимание обращается на реальные признаки и повадки животных. Когда люди сами видят эти признаки, объяснения их происхождения кажутся более достоверными. В мифологических сказаниях иногда указываются места, в которых происходят необыкновенные события, и имена их участников. Веру в достоверность таких повествований усиливают ссылки на авторитетных людей, от которых они переняты. Поэтому даже в недавних записях сказаний обнаруживаются утверждения, что все излагаемые в них события сущая правда.
Персонажи сказаний животные, общаясь с людьми, уже не пользуются человеческой речью. Змеи без слов наказывают похитителя короны их короля (см. 65), волки поздно вечером слышат обещание человека, а утром забирают обещанного им кабана (см. 24). Правда, бывают исключения: змея не только просит человека спасти ее из горящего леса, но и подробно объясняет, что она будет полезна спасителю, предупреждает, чтобы он никогда не причинял зла другим людям (см. 22). Человеческой речью пользуется полевая змея, желая, чтобы человек передал от нее весть домашней змее (см. 63, 126).
Хозяева или покровители живых существ показываются в облике людей. Общаясь со своими подопечными, а иногда и с людьми, они пользуются человеческой речью. В людей превращаются и силы природы. Ветер человек тогда, когда он не занят своей работой (загорает на солнце, спит или находится в своей избушке). Вихрь движется это столб пыли, а в дальнем городе он человек, упрекающий парня за то, что тот ранил его, когда бросил нож в вихрь (см. 72). Персонификация воскресного дня неделя отличается от обычных людей изуродованным лицом или неожиданно жестоким поступком. Неделя признается, кто она такая, объясняет причину странной внешности или своей жестокости. В дальней стране аисты люди, которые лишь едой отличаются от обычных людей.
Представление, что животные организованны, что о них заботятся мифические хозяева, пастухи или покровители, в литовских сказаниях обнаруживается редко. Во многих вариантах сказаний присутствует только король змей, в нескольких вариантах заботящийся о волках старик или заменивший его покровитель волков святой Юргис. В единственном варианте странный человек назван пастухом рыб. Голос, требующий вернуть его свинью (пойманную человеком рыбу), скорее всего, тоже принадлежит хозяину, сторожу или пастуху рыб. Сторожа рыб и хозяина или жителя конкретного озера рассказчики часто называют чертом.
Попытки людей заставить силы природы повиноваться им лишь изредка кончаются мирно. Например, парень остановил вихрь, заставил его работать, а потом отпустил (см. 44). За претензии или упреки ветер / вихрь разрушает человеческое жилье, а солнце даже проклинает девушек, которые осмелились просить его еще не заходить (см. 105).
Нарушители обычаев также едва спасают свою жизнь или даже погибают. Людей, которые работают, купаются, ловят рыбу или выходят на охоту в воскресенье, часто упрекают или наказывают сами звери, рыбы, женщина неделя. Можно полагать, что о соблюдении обычаев заботятся те, кто заинтересован хоть в праздничный день не бояться, что рыбаки их поймают, охотники убьют, а работающие в воскресенье люди поранят их лица (см. 96, 98). Нередко животные (не только объекты охоты) наказывают людей, которые не соблюдают обычаев Сочельника. Даже мертвая кобыла встает, чтобы наказать мужчину за попытку охотиться этим вечером (см. 91).
Сочельник (лит. Kucios ср. восточнославянское слово кутья) это не только канун христианского праздника Рождества. Сочельник совпадает с днем зимнего солнцеворота. Записи литовских обычаев XIX в. и даже современные обычаи свидетельствуют о том, что этот день в старину был последним днем года. В XIX в. и в первой половине XX в. в Сочельник хозяева расплачивались с батраками, люди старались отдать все долги. Взрослые по разным приметам гадали, каким будет весь следующий год, а молодые люди хотели узнать о будущей женитьбе или даже старались повлиять на то, чтобы в наступающем году она состоялась. Литовцы называют Рождество словом Kaledos. Оно восходит к латинскому слову Calendae / Kalendae (название первого дня месяца у древних римлян, ставшее международным словом календарь). Возможно, что литовцы переняли это слово через славян; ср. у славян колядка (обрядовая песня зимнего праздника), каледары, календары (участники праздничного обхода домов).
Для понимания сказаний важны и другие литовские обычаи Сочельника. В этот день люди старались жить мирно не только друг с другом, но и с природой. Литовцы не охотились, даже не ели любой пищи животного происхождения. На стол, за которым ужинала вся семья (обязательно приглашали одиноких соседей, путников, бродячих нищих), под скатерть клали, а кое-где и теперь кладут сено. Мешок с сеном крестьяне клали под стол даже в середине XX в. В конце XIX в. под стол клали и лошадиную сбрую. Сено со стола и из мешка, часть всех кушаний ужина людей несли в хлев и делили между животными. В Литве почти забыт обычай приглашать на ужин диких зверей и силы природы. Редкие записи противоречивы: приглашать ветер полезно, а приглашать мороз вредно (см. 17, 56). Но немало сведений о таком обычае собрано у восточных славян.
Опираясь на обычаи Сочельника, мы пришли к выводу, что ужин этого вечера в старину понимался как совместная еда людей и животных, зверей, сил природы. Герои сказок люди тоже нередко делятся своей пищей со встречными людьми, животными или мифическими существами; те становятся близкими героев, их верными помощниками. Поэтому в Сочельник люди угощали животных и силы природы своей пищей, а сами имитировали, что кушают пищу животных (сено). Поскольку в Сочельник запрещалась охота, можно полагать, что совместная еда служила и своеобразным мирным договором людей со зверями, на которых они охотились.