Звезда любви: свет во тьме. Избранное - Ирина Батый 2 стр.

Однажды, зимней ночью
любовь приснилась мне.
Явилась мне воочию,
как свет звезды в окне,
в неверном, тёмном небе
не близко, а вдали
Любови чувства  небыль,
во сне их хрустали
не удержать в ладони!
Рассыпанных как снег,
их топчут с хрустом кони,
в своём танцуя сне
Душа кричит ребёнком,
в ладони пустота.
Звенит в осколках тонко
моей судьбы звезда.
Манящий свет погаснет,
да по моей ль вине?
Ужели все напрасно
на выбранной стезе?
Пусть сон разорван в клочья,
горит звезда в окне.
Однажды, зимней ночью
любовь приснится мне.

Нынче встретим Новый год
вместе, у нарядной ёлки.
Босоногий хоровод
закружится по иголкам!
Свечки тонкие горят,
в трубы дуют ангелочки
А под ёлкой целый ряд
сладостей в цветных мешочках.
Отчего так краток миг
года нового прихода?
В полночь пробок взлёт и пшик,
поздравления народу.
Фейерверков тут же шум
донесётся с тёмных улиц.
Канонадой  бах и бум 
рвутся бомбочки и пули.
Нет на ёлке для меня,
прежней маленькой девчушки,
в свете яркого огня
подходящей погремушки.
Так хотелось б с ёлки снять
мне кусок простого счастья.
Звёздочкою засиять
ненароком, в одночасье.
Где же дедушка Мороз,
ежегодный избавитель
от обид и близких слёз?
Нет его, так позовите

Была пора, когда несмелый первый снег
к земле легонько припадал и, млея, таял,
в ночи озябшую подругу обретая.
И затихала та, дрожа в тревожном сне.
Снег заметал следы людских дорог и встреч.
И был некстати так для девушки несчастной.
Её покинул друг, обидевшись напрасно.
Ушёл, исчез во тьме, и не обнимет плеч.
В мерцанье фонарей виднелись лишь едва
для глаз её в снегу следов его приметы.
Плутая по земле, взывала к другу: где ты?
Но пропадали зря в тиши её слова.
Чуть теплился в груди несмелых чувств огонь.
Но меркнул свет, гасимый горькими слезами.
Возможно ль, возвратить любовь под небесами?
Как снег, растаявший, опять собрать в ладонь?

Когда зима идёт на смену лету,
чредою улетают журавли,
плывут в потоках листья-корабли,
то вижу в том смертельную примету!
Уже не слышно птиц, опала зелень,
и не контрастны блёклый свет и тень.
Вдали от беспокойных деревень
в глуши таится жизнь, вздыхая еле.
Лишь заяц скачет, позабыв про страх,
но, ах!, охотник прячется в кустах,
неосторожного разит ударом.
Увы! Так взгляда твоего стрела
кровавую мне рану нанесла
из сердца хладного. Бесцельно, даром..

Во сне счастливые виденья ждут меня.
А наяву  беда, волненья и страданья.
Мне забытьё милей, чем ночи ожиданье.
Скажу, добро  от ночи. Зло  от бела дня!
И потому ищу на небесах закат.
Во сне приходит образ твой как идеальный.
Увы, едва ты на него похож, реальный!
И сходства не найдёт меж вами трезвый взгляд.
Не ангел, что так светел плотию под кожей.
Ты ухмыляешься как чёрт небритой рожей,
но свет любви ко мне горит через глаза!
Когда последний, смертный сон смежит мне веки,
расстанемся с тобою мы тогда навеки,
погасит свет любви в глазах твоих слеза

От сотворения не годы, времена
прошли чредою. Во Вселенной нашей,
преодолевшей хаос, становилось краше
скопленье звёзд, планет. И, наконец, Луна
была на тёмный свод небес укреплена.
Как люди говорят, любовью мир наш создан.
Не принуждением, не повеленьем грозным.
И результатом сим сама удивлена
любовь, должно быть, отошла от дел.
Что ей оставленных в миру людей удел,
не могущих найти в их чувствах утешенье?
О, где же доброта, любовь, была твоя,
когда ты удалилась в чуждые края,
оставив без вниманья хрупкое творенье?

На ярмарке осенней,
раскинувшись широко,
есть то, что днём весенним
воображало око.
Из зёрен, в землю павших,
явилися плоды,
в полях произраставших
крестьянина труды.
Из завязей на ветках,
на месте от цветков,
явилися ранетки,
румяные с боков.
Привык народ за годы
к подобным чудесам,
крутя на огородах
удачи колесо.
Собрав плодов немало,
торгуется народ
и признаёт, устало,
удачным этот год.

На ярмарке осенней,
раскинувшись широко,
есть то, что днём весенним
воображало око.
Из зёрен, в землю павших,
явилися плоды,
в полях произраставших
крестьянина труды.
Из завязей на ветках,
на месте от цветков,
явилися ранетки,
румяные с боков.
Привык народ за годы
к подобным чудесам,
крутя на огородах
удачи колесо.
Собрав плодов немало,
торгуется народ
и признаёт, устало,
удачным этот год.

Осень  рыжая девчонка.
Гнется в тын рябиной тонкой.
В маминой губной помаде
Горько рот кривит в досаде.
Осень  рыжая девчонка.
Школьницей смеётся звонко.
А проказники мальчишки
Листья рвут у ней из «книжки».
Осень  рыжая девчонка.
Лает вслед ей собачонка
И гоняет павший лист
Под ветров осенних свист.
Осень  рыжая девчонка.
В утлой старенькой лодчонке
От обид своих заплачет,
Солнышко в ладони спрячет.

Хорошо пальтецо у Зимы,
из Парижа бельё у Весны,
цвета хаки убранство у Лета.
Ну, а Осень как нынче одета?
Золотое монисто осин,
кружевная накидка рябин,
как вуаль паутинки парят,
и от клёна багровый наряд.
Нарядилась, глядится в стекло:
 «Ах, не то!» И из глаз потекло.
На поля кукурузы и ржи,
на грибную полоску межи.

Цветов роскошных отошла пора
в причудливых садах, в тенистых парках.
И нынче у торговцев на-гора
букетики цветов совсем не ярких.
Вам отдадут за небольшую мзду
охапкой целой, схваченной бечёвкой,
душистую, лучистую Звезду,
её давно так нарекли с издёвкой.
Созвездие вы держите в руках,
и чудится  прохлада подступает
Извне, из космоса, издалека
наш мир с погодой тёплой разлучает.
И только подтверждает правоту
стремительная краткость Бабья лета 
Вселенной доброй быть невмоготу,
о чём предупреждает нас букетом!

Читая Пушкина стихи,
расслышим голоса живого
мы столь похожие штрихи
и нынешнего, и былого.
И это кровное родство
потянет к Пушкину, в именье.
Пройдёт и далее лет сто,
не истребится устремленье
народа к своему поэту,
к местам, где он когда-то жил,
где дом и парк хранят приметы
хозяина, что так нам мил.
Чуть осень, в Болдино скорей
бродить задумчиво аллеей,
поэзией в душе своей
мечты высокие лелея.

В ноябре так длинны
воробьиные ночи.
Небеса не видны,
а деньки всё короче.
Как в июле цвели
лип кудрявые кроны!
И гудели шмели,
забираясь в бутоны.
Всё теперь отошло,
что казалось навеки.
Вдруг исчезло тепло.
Солнце смежило веки.
Одеваясь в туман,
оголённые липы
проклинают обман.
Еле слышны их всхлипы.

А на Васильевском 
трамвайчики звенят.
А на Васильевском 
десяток Линий в ряд.
С залива ветер и
опять идут дожди.
Ты у метро меня
под зонтиком дождись!
В домах приземистых
в ночи огни горят.
И репродукторы
невнятно говорят.
Под песни Баскова,
младенца плач и брань
всё водку пьют в квартирах
пары Зин и Вань.
Опасно в Питере
Со мною ты. Не бойсь!
По лужам шлёпаем.
Простужены насквозь.
Предатель-эхо вторит
без обиняков
в аркаде врат пугливый
цокот каблуков.
В колодце дома бьётся
ветер в западне,
листву пожухлую
кружит на самом дне.
Пришли. И что же это,
если не любовь,
Коль провожаешь ты
до дому вновь и вновь?

Дело к ночи. Средь верхушек
потемнела синева.
Зашуршала у опушек
в кучах жёлтая листва.
Еле слышен топот мелкий.
На пути сломав сучок,
рыжий хвост взметнула белка 
в чащу делает прыжок.
Миг, и станет незаметней,
поднырнув в густую тень.
Спрячет там грибок последний,
свой запас на зимний день.
Лунный круг повиснет низко.
Заяц уши навострит.
Вдруг завоют волки близко 
голод, холод предстоит.