Главный финальный вывод этой утопии Чаянова заключается в том, что индустриализм уберется из сельских территорий, ограничившись производством питания химическим способом в городской среде, а сельские пространства, обрабатывавшиеся индустриальным способом, в целом превратятся в футуристические рекреационные просторы для будущего многочисленного человечества[55].
Утопический релятивизм чаяновских оптимумов
Часто противопоставляя в своих утопиях различные социальные, экономические, культурные, политические формы существования человеческих обществ, Чаянов стремился найти в этих противоречивых противопоставлениях оптимумы наиболее приемлемых решений и результатов взаимодействия компромиссов, способствующих росту гармонизации развития мира.
Противоречия между городом и селом, промышленностью и сельским хозяйством, крестьянским и капиталистическим хозяйством, государством и его гражданами, наконец, между личностью и обществом с большей или меньшей полнотой находят свое отражение в рассмотренных нами утопиях.
Мы знаем, что, как правило, утопии создаются для формирования некоего социально-нравственного идеала, часто в условиях не только социально-экономического, но и культурного кризиса. Большинству наиболее известных и замечательных утопий свойственна попытка обоснования новой нравственности, новой этики, предполагаемого совершенного будущего. Но к этой нравственной аксиоматике всякого настоящего утопизма Чаянов, пожалуй, относится скептически, в своих собственных утопиях демонстративно, подчеркнуто избегая однозначных рассуждений о нравственности.
Пожалуй, один-единственный раз этический вопрос вдруг неожиданно ставится ребром в «Путешествии моего брата Алексея в страну крестьянской утопии», когда представитель утопической элиты «крестьянской Москвы 1984 года» Алексей Минин заявляет: «По-нашему, если хотите, осознанная этика безнравственна»[56].
Кажется, по чаяновскому утопизму выходит то же самое. Впрочем, это не значит, что утопист Чаянов безнравствен. Все выглядит так, что, по Чаянову, эволюция, совершенствование нравственности заключаются лишь в увеличении многообразия различных сторон бытия, ищущих себе выход в преимущественно мирном сосуществовании компромиссных оптимумов. В этом смысле чаяновская этика чрезвычайно релятивистична. В его утопиях не существует абсолютной нравственности нравственность в них всегда относительна. В смысле постановки детского вопроса, что такое хорошо и что такое плохо, из чаяновских утопий следует ответ: там, где больше условий для признаков многообразия мира, стремящихся гармонично сосуществовать между собой, там и лучше, там и хорошо; а единообразие это хуже, это плохо.
Впрочем, здесь мы должны подчеркнуть, что Чаянов отнюдь не нейтрален в своих личностных социально-экономических и историко-культурных предпочтениях. Он аксиоматически убежден, что сельский мир крестьянских хозяйств является базой, фундаментом эволюции всемирного разнообразия человеческого общества. Здесь Чаянов яркий представитель идеологии аграризма, противопоставляющий свои утопии другим идеологиям и другим утопиям: прогрессизму и урбанизму, капитализму и коммунизму[57].
Чаяновский аграрный утопизм великодушен, в будущем он побеждает, но отнюдь не изничтожает своих основных противников, а лишь приручает, контролирует их. Государство и рынок, индустрия и город, капитализм и социализм имеют право на существование в стране крестьянской утопии, подчиненные власти оптимумов всеобщего кооперативизма, укорененного в мудрости сельской гармонии.
Насколько в реальности последних ста лет оказались осуществимы утопические идеи Чаянова, связанные с поисками оптимизации социально-экономической многоукладности в перспективе гармонизации исторических альтернатив?
Проблема заключается в том, что, несмотря на гигантский прогресс в создании самых разнообразных моделей оптимизации работы любых хозяйственных предприятий (не только аграрных), целых отраслей промышленности, различных рынков, логистических систем, планов государственного развития (с расширенным использованием за последние полвека компьютерных технологий), а также доминирование идеологии плюрализма и толерантности по крайней мере среди развитых стран Запада, чаяновский идеал достижения гармонии оптимумов альтернативных форм и стилей жизни человеческого общества остается по-прежнему малодостижимым.
Конечно, одна из главных политэкономических причин этого заключается в продолжающемся дисгармоничном доминировании-союзе бюрократии государства и стихий капиталистического рынка, когда часто на обочинах альтернатив прогресса ютятся иные дорогие сердцу Чаянова социально-экономические формы: домохозяйства сельские и городские, локальные кооперативные и муниципальные экономики, культурные ассоциации и так далее.
К тому же, безусловно, поиск гармоничных оптимумов сосуществования социальных институтов будет всегда неполным без нахождения оптимумов гармонии душевного равновесия человеческих личностей. Чаянов прекрасно осознавал эту труднейшую культурно-психологическую проблему человеческой индивидуальности, вот почему в его художественных произведениях порой даже на фоне всяческого социокультурного благополучия и уюта все равно так часто мучаются непостижимой тоской дисгармонии фигуры его утопических персонажей.
Чаянов полагал, что в сложной работе нахождения социально-экономических оптимумов для устойчивого развития человечества огромное значение имеет культурное развитие всего общества. Ученый столь много и достаточно профессионально занимался вопросами культуры, искусства, образования, что без специального исследования его интеллектуального культурологического наследия в самом широком смысле этого слова невозможно понять, как он собирался воплощать свои междисциплинарные футурологические замыслы в реальную жизнь. Поэтому от Чаянова утописта теперь обратимся к Чаянову культурологу.
Глава 2. Сельско-городское развитие через образование и культуру
Нас неотступно преследовала мысль: возможны ли высшие формы культуры при распыленном сельском поселении человечества?
А. Чаянов. Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопииЧаянов неоднократно любил подчеркивать, что для грядущих революционно-футуристических реформ человечества преобразования в сфере образования и культуры имеют гораздо большее значение, чем реформы непосредственно в сфере экономики. Он прекрасно понимал, что в созидании оптимального баланса смычки между городом и деревней необходимо не только искусно действовать ножницами экономических цен, но и еще искуснее управляться и ножницами культурных ценностей[58]. Поэтому экономист Чаянов плодотворно занимался не только собственно аграрной экономикой, но также экономикой и социологией сельско-городской культуры[59]. В этой главе мы проанализируем интеллектуальное наследие Чаянова прежде всего как культуролога, а также педагога, во главу угла обучения студентов и крестьян ставившего процесс усвоения и развития форм культуры в самом широком и глубоком значении этого слова.
Сельско-городской континуум чаяновского Петровско-Разумовского
Понятие сельско-городского континуума было введено в научный оборот чаяновским современником социологом Питиримом Сорокиным, обосновывавшим этим термином относительность, стадиальность взаимопроникновения города и села друг в друга в динамике истории и современности[60].
Оригинальный пример такого видения и понимания сельско-городского взаимодействия с акцентом прежде всего на значении культурной исторической трансформации окружающей действительности дает чаяновская книжка «Петровское-Разумовское в его прошлом и настоящем». Формально эта книжка написана в жанре путеводителя для всех желающих отправиться из Москвы трамваем 12 в бывшее подмосковное имение знаменитого аристократического рода Разумовских, превращенное во второй половине XIX века сначала в Петровскую сельскохозяйственную академию, а затем трансформировавшееся при советской власти в Сельскохозяйственную академию имени К. А. Тимирязева.
Большая часть жизни самого Чаянова была связана с этим учебным заведением: он был его студентом, а затем стал и профессором. Маршрут трамвая 12 это путь Чаянова от дома в Москве до его подмосковного места работы, путь столь хорошо ему знакомый и изученный за многие годы, что продуман и описан в путеводителе всесторонне не только с культурно-историческими, но, кажется, даже и с философско-экзистенциальными подробностями.
Лишь некоторые из этих подробностей, на наш взгляд, самые существенные, мы здесь упомянем и проанализируем, чтобы пунктирно переосмыслить столь дорогую Чаянову тему развития человеческих пространств, как городских, так и сельских, через образование и науку, культуру и искусство.