Благодатное прикосновение
Случай, бывший 1 октября 1878 года. «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз» это было прочитано одним слушающим Божественную литургию в то время, когда служащий произносил: «Приимите, ядите» Слова: «От нихже первый есмь аз» так глубоко воздействовали, что слезы источниками катились из глаз и не прерывались во весь день. В этих словах выразилась вся сила милосердия Божия к человеку и сознание ежеминутных грехопадений человеческих пред величием Божиим. И тогда ему показалось, что все люди гораздо возвышеннее и несравненно лучше его. При повторении слов: «От нихже первый есмь аз» он почувствовал необыкновенную духовную радость, как бы соединился с Богом.
Вразумление нетерпеливому
Один из братии неоднократно выходил из обители, но всегда по особому о нем Промыслу Божию убеждаем был возвращаться в оную и несколько успокаивался, а потом опять смущался. В одно время, находясь в обители, стал он колебаться и смущаться помыслами оставить обитель, пошел к старцу объяснить это и просить его совета. Старец высказал ему все понесенные им лишения духовных даров во время выхождения из обители и потом сказал ему: «Если ты не успокоишься и опять выйдешь, то потерпишь великие напасти, а я тебе даю свободу выходить или оставаться в обители, как хочешь». С этим он и вышел от старца.
Это было во время всенощного бдения. Брат углубился в размышления и стал со слезами просить помощи Божией, и вот вдруг его озарил необычайный свет, в коем увидел он распятого на Кресте Господа с отверстыми язвами. Он пришел в ужас от сего и услышал глас от Господа: «Видишь ли, что Я претерпел ради тебя, а ты не хочешь здесь понести и малых скорбей ради своего спасения». Брат умилился и остался в обители.
Чрез несколько времени после сего этот брат видел в сонном видении обитель нашу и над ней как бы на воздухе стоявшего старца, который сказал ему: «Не смущайся!»
Дух противления
Один из поклонников[10], желая поступить в обитель, просил игумена о принятии его в общежитие. После многих желаний своих, высказанных пред игуменом, ему было предложено пожить немного так и ходить на послушание, которое тогда же и было ему назначено. С самого поступления своего на послушание он оказал дух противления тем, что ему ни послушание, ни келия не понравились. Когда игумен сделал ему замечание, то он очень встревожился, но, однако, пошел и по убеждению старшего, рассказавшего ему о силе послушания, по-видимому принялся за дело. И только что принялся, пред ним вдруг явился среди дня в самом гнусном образе бес и говорит ему: «И ты осмелился меня оставить! Я ли тебя не утешал, доставляя тебе разные удовольствия по желанию твоего сердца?» Конечно, новопоступивший очень испугался, ибо вслед за тем появились ползущие змеи и другие гады, он стал плакать и кричать истерическим криком.
Тогда сказали духовнику, который дал ему наставление, чтобы он не кричал и не боялся ничего. На вопрос, почему это случилось, он высказался, что скрывал на исповеди свои немощи, не желая стыдиться пред духовником.
Потом первые дни он ощущал большую боязнь, но когда творил крестное знамение, то все прекращалось. Послушник этот, однако, прожил в обители только около трех месяцев и, смущаясь все более и более, уехал на родину.
Огненное имя
Один из братии, исполняя временно послушание при поклонниках вне монастыря, не мог всегда сохранять умеренность в употреблении предлагаемого пития.
Однажды в 1864 году он против обыкновенного излишне употребил и в таком положении заснул. По случаю прибытия в тот день парохода братия должны были проходить чрез его келию, но он не слыхал сего. На другой день, когда он проснулся и услышал, что некоторые из братии видели его лежащим в неприличном положении, совесть сильно стала упрекать его, что он предался излишеству и причинил соблазн другим. Чистосердечно сознав пред духовным отцом свою немощь, по благословению его положил он себе за правило выучить наизусть акафист Иисусу Сладчайшему, что исполнил, и каждый день прочитывал его келейно.
В один вечер после умилительного чтения акафиста он по обычаю лег отдохнуть и только что стал засыпать, как вдруг услышал шум, потрясающий келию. Устремив взор свой на дверь келии, увидел влезающих в нее множество бесов. Он обомлел от страха и хотел подняться с кровати, но не мог. Бесы начали играть, петь, изрыгать разные хулы, стали дергать его за одежду, отчего умножился его страх. Тогда один, как бы из начальствующих, стал повелевать другому, чтобы вошел в сего монаха. Но монах при этом не потерялся, начал читать акафист Иисусу Сладчайшему. Бес подошел к нему и сказал: «Отворяй рот». Монах продолжал чтение акафиста. Бес стал усиливаться войти в него, но не мог. Начальствующий бес повторил приказание подчиненному бесу войти в монаха, но подчиненный бес отвечал: «Он что-то нашептывает, и это мне мешает войти в него». Начальствующий бес стал опять повторять своему подчиненному приказание войти в монаха, но в это время монах усилил свою молитву ко Господу и Царице Небесной, чтоб не попущено было врагу обладать им. Бес опять подошел к нему, стал его дергать, мучить и усиливался войти в него. Монах продолжал чтение акафиста. На вопрос начальствующего беса к подчиненному, почему он медлит войти в монаха, бес отвечал, что пламенная струя, исходящая из уст монаха, опаляет его. Тогда начальствующий бес повелел дать подчиненному своему несколько ударов и вновь повелительно приказал, чтоб подчиненный его вошел в монаха. Опять подошел бес к монаху и сказал своему повелителю: «Не могу войти, пламень выходит из уст монаха от призывания им противного нам имени». Тогда начальствующий бес с великим упреком сказал своему подчиненному: «Я тебе говорил: Не доводи его до бесчувственного состояния, ибо монахи имеют обычай после этого сознавать свою немощь и призывают в помощь Распятого. Если б он тогда-то (указав на время) не упился, то не вздумал бы повторять этих ненавистных нам слов». После чего повелел умножить удары подчиненному своему.
В один вечер после умилительного чтения акафиста он по обычаю лег отдохнуть и только что стал засыпать, как вдруг услышал шум, потрясающий келию. Устремив взор свой на дверь келии, увидел влезающих в нее множество бесов. Он обомлел от страха и хотел подняться с кровати, но не мог. Бесы начали играть, петь, изрыгать разные хулы, стали дергать его за одежду, отчего умножился его страх. Тогда один, как бы из начальствующих, стал повелевать другому, чтобы вошел в сего монаха. Но монах при этом не потерялся, начал читать акафист Иисусу Сладчайшему. Бес подошел к нему и сказал: «Отворяй рот». Монах продолжал чтение акафиста. Бес стал усиливаться войти в него, но не мог. Начальствующий бес повторил приказание подчиненному бесу войти в монаха, но подчиненный бес отвечал: «Он что-то нашептывает, и это мне мешает войти в него». Начальствующий бес стал опять повторять своему подчиненному приказание войти в монаха, но в это время монах усилил свою молитву ко Господу и Царице Небесной, чтоб не попущено было врагу обладать им. Бес опять подошел к нему, стал его дергать, мучить и усиливался войти в него. Монах продолжал чтение акафиста. На вопрос начальствующего беса к подчиненному, почему он медлит войти в монаха, бес отвечал, что пламенная струя, исходящая из уст монаха, опаляет его. Тогда начальствующий бес повелел дать подчиненному своему несколько ударов и вновь повелительно приказал, чтоб подчиненный его вошел в монаха. Опять подошел бес к монаху и сказал своему повелителю: «Не могу войти, пламень выходит из уст монаха от призывания им противного нам имени». Тогда начальствующий бес с великим упреком сказал своему подчиненному: «Я тебе говорил: Не доводи его до бесчувственного состояния, ибо монахи имеют обычай после этого сознавать свою немощь и призывают в помощь Распятого. Если б он тогда-то (указав на время) не упился, то не вздумал бы повторять этих ненавистных нам слов». После чего повелел умножить удары подчиненному своему.
В это самое время раздался звон колокола на правило, и бесы, попирая один другого, бросились вон из келии, от чего произошло сотрясение столь сильное, что монах упал на пол с кровати. Отдохнувши от этого истязания, отправился к утрене, исповедал все духовнику, после чего старался быть воздержнее.
Матерь утешения
Под день праздника Покрова Пресвятой Богородицы один из иеромонахов обители нашей был тяжко болен. Пред началом бдения к нему вошел духовник, коему он выразил свою скорбь, что он нисколько не может участвовать в богослужении. Духовник, уходя от него, сказал ему: «Я иду в соборный храм святого великомученика Пантелеимона для принесения из оного части Животворящего Древа и главы святого великомученика Пантелеимона в наш Покровский храм (что делается ежегодно на праздник этот)».
Когда духовник ушел, иеромонах стал молиться Божией Матери сими словами: «Вот глава святого великомученика Пантелеимона, а с нею и сам он невидимо для нас будет присутствовать в храме Твоем, Владычица; быть может, помолится и за нас, чад своих, собранных им в свою святую обитель». Затем опять стал говорить: «Хотя мы грешные и недостойные, а Царица Небесная милостива: не окажет ли нам, грешным, Своей милости посетить храм Свой и осенить нас Своим честным омофором?» В это самое время он услыхал пение тропаря великомученику. Сотворив крестное знамение на себе, он вдруг пришел в исступление: ему представилось, что из собора святого великомученика Пантелеимона выходит Некая Божественная Жена в багрянице, окруженная великою славою, поодаль Нее шел святой великомученик Пантелеимон в красном плаще, и послышалось неземное пение. Видит, что дошла до главной лестницы нашего русского корпуса При этом он очнулся, и обильный источник слез струился из его глаз.
Духовник при чтении первой ектении вновь его посетил и нашел его в слезах радости. Иеромонах передал ему все виденное им и с того времени почувствовал облегчение, а чрез некоторое время совершенно выздоровел.
Помыслы хульные не от человека, а от бесов
Старец Григорий, родом из Воронежской губернии, прибыл на Афон уже в преклонных летах, был принят в нашу обитель и пострижен в схиму. Нрава он был тихого и смиренного и вида благообразного.
По прошествии нескольких лет он сделался на вид смущенный, мрачный и печальный, стал сохнуть, слабеть и едва ходить. Когда его спрашивали, чем он страдает, какая у него есть болезнь, он на это всегда отвечал, что скука и печаль мучают его и не может сказать отчего. И это искушение уже три года как изнуряет его. Многократно духовник спрашивал его, отчего он всегда смущен. И ему он всегда отвечал уклончиво и не открывал своих помыслов. Духовник сказал одному его другу, чтобы он как-нибудь выпытал бы у него, какие помыслы смущают его. Тот пошел к нему и долго докучал ему, чтобы он хотя бы ему открыл те помыслы, которые смущают его, но он одно только говорил что никак не может этого сказать, ужасно боится, дабы сквозь землю не провалиться. Посланный, пришедши к духовнику, передал все слышанное, что он ужасно боится открыть свои помыслы духовнику, как бы от этого не погибнуть.