Камиль Зиганшин
Хождение к Студеному морю
© Зиганшин К. Ф., 2020
© Чушкин А. Э., дизайн, 2020
© ГУП РБ БИ «Китап» им. Зайнаб Биишевой, оформление, 2020
Камиль Зиганшин (1950) писатель, путешественник, заслуженный работник культуры РФ и РБ, лауреат премии Президента в области литературы и искусства за произведения для детей и юношества (2019), Большой литературной премии России (2016), Государственной премии РБ имени Салавата Юлаева (2012) и др. В своих книгах с большой любовью и знанием рассказывает о жизни старообрядцев, хоронящихся в дебрях Восточно-Сибирской тайги, об укладе жизни коренных жителей этих мест, повадках диких животных. Богатый жизненный опыт и наблюдательность помогают ему писать достоверно и поэтично.
Хождение к студеному морю
От автора
Любезный читатель! Вы держите в руках книгу, фактически являющуюся продолжением летописи о старообрядцах. Из первых двух («Скитники» и «Золото Алдана») вы узнали о жизни общины, зародившейся в Ветлужских лесах во второй половине XIX века, одолевшей трудный путь через Сибирь и обосновавшейся в Забайкальском крае, а затем оттесненной в глушь Алданского нагорья и там хоронящейся по сию пору. Параллельно с историей общины, в этих романах рассказывается о последнем походе Белой гвардии армии генерала Пепеляева и судьбе отряда белогвардейцев, укрывшегося неподалеку от скита старообрядцев.
Погружаясь в мир староверия, понимаешь, что у этих сильных духом людей можно поучиться способности преодолевать трудности, находить счастье и радость там, где другие не видят ничего, кроме проблем. А еще, и это, пожалуй, главное, способности быть благодарным Создателю за каждый прожитый день.
Пролог
Сомненье гибель, вера жизнь.
Дж. БайронДарья, глянув в окно, мимо которого прошли две девицы, задумалась.
Чего загрустила, матушка? обнял ее за плечи гостивший в скиту настоятель монастыря Изосим.
Эх, сынок! Ума не приложу, что делать. Где женихов искать? Пять девиц на выданье, а парней, отвечающих Правилу, нет. Либо кровники, либо родственники по кресту[1]. И сестра твоя, Елена, тоже в девках, а ей уж за двадцать перевалило. Паша в бобылях ходит, а ты обет дал. Похоже, так и помру без внуков Может, что присоветуешь?
Есть одна мысль надо с китайцем поговорить.
Что еще за китаец? сразу насторожилась Дарья.
Да захаживает к нам один из Маньчжурии. Прежде золотарил в наших краях, а когда иностранцам запретили мыть рыжуху[2] и стали жестко преследовать, переключился на контрабанду. С весны до осени успевает сделать на лошадях по тайным тропам четыре ходки. Захаживает и к нам. Мы ему золотишко, кабарожью струю, пушнину, а он боеприпасы, мануфактуру, соль, сахар.
Так чем тот китаец в нашем деле может помочь?
Он как-то обмолвился, что еще к каким-то бородачам товар возит. Даже ворчал: «Да сто з такое! Как борода так не мозно да не мозно» изобразил он торговца. Сдается мне, что это он про наших одноверцев говорил. Ежели мое предположение подтвердится, отправлю к тебе.
Когда китаец с навьюченными товаром лошадьми явился в монастырь, Изосим сразу подступил к нему:
Ван, ты как-то обмолвился, что еще к каким-то бородачам ходишь. Кто они?
Бородачи как бородачи. Такие зе, как и вы, русские с веревочками.
Можешь помочь с ними связь установить.
Бумагу пиши. Передам.
В следующий визит Ван привез ответ. В нем сообщалось, что они беспоповцы и тоже испытывают нужду в невестах и женихах.
Изосим на следующий день с одним из трудников отправил китайца в скит к матери. (Ван, рассчитывая на новых покупателей, согласился без колебаний.)
Обрадованная Дарья ответным письмом пригласила тамошнего наставника с молодыми на смотрины, а Вану вручила длинный список потребных общине товаров.
На Преображение Господне китаец явился в скит со старообрядцами из неведомой Маньчжурии. Матвей, открывший ворота, попросил Вана подождать, а одноверцев повел в избу Дарьи. Та распорядилась призвать билом народ на меновую торговлю, а сама занялась гостями.
Уставщик, сероглазый, коренастый бородач лет пятидесяти, с темно-русой шевелюрой и такими большими ручищами, что, словно стесняясь, он то складывал их на груди, то прятал за спину. От всей его крепко скроенной фигуры веяло надежностью и спокойствием. С ним трое парней. Войдя, гости разом стянули картузы из своедельщины и низко поклонились. После чего, повернувшись к образам, сотворили молитву и перекрестились.
Доброго здравия на многие лета, матушка! Иван Федорович Кулагин, прогудел он. А это наши женихи: мои сыновья Харитон, Назар, и соседский Устин.
Спаси Христос! Благодарствую, что столь споро откликнулись на приглашение!
Так ведь и у нас интерес имеется.
Заметив, что Дарья с недоумением поглядывает на узкоглазого Устина, пояснил:
Мать у него китаянка. Но она прошла переправу. Сам Устин крещен по Правилу, с троекратным полным погружением.
Каков обличьем не столь важно. Главное, чтоб в нашей вере был. Мне ближе крещеный китаец, чем некрещеный русский.
Истину молвите, матушка. Примите от нас скромный, но пользительный для души дар книги, своеручной работы[3]. Одна певческая, еще до Никоновой справы писана, а вторая святителя Епифана.
Спаси Христос, Иван Федорович! Мы с книгами дружим. Сами знаете, сколь важны православному эти мудрые советчики. При усердии в них можно найти ответы на любые вопросы.
То верно. Умная, добрая книга завсегда побуждает к размышлению, дает примеры благочестивой жизни.
С дороги, поди, устали? спохватилась Дарья.
Есть чуток. Путь не близкий, да и тропы малохоженные.
Паша, будь ласков, проводи гостей на серный источник.
А далеко ль до него? забеспокоился уставщик.
Недалече. С полверсты, но очень советую. Не пожалеете. Бывает, так уломаешься за день, что ноги не держат, а окунешься такая легкость и благодать, кажется, полетела бы как птица.
Через час посвежевших путников усадили за стол. За трапезой хозяйка полюбопытствовала:
Иван Федорович, ну и как вам наш источник?
Спаси Христос! И в самом деле, словно заново родился, ответил тот, улыбнувшись.
Рада, что удоволены В Китай-то каким ветром общину занесло?
Ежели начать с истоков, то предки наши с Речи Посполитой. Когда по указу Екатерины прошла вторая выгонка, осели в Забайкалье в Верхнеудинском округе. Пришли туда в 1764 году. То я достоверно знаю из исповедных росписей.
Жилось там вольготно и покойно, пока не понаехали переселенцы с Малороссии. Оне разврат принесли, ругань, ссоры. Мы, дабы оградиться от них и избежать самовыселения с насиженного места, составили на сходе приговоры о недопущении чужаков. Поспокойней стало. Но явилась другая беда: началась коллективизация и притеснение со стороны власти. Пришлось, хоть и горько было, оставлять дома и возделанные пашни. Всей общиной подались в Северный Китай Маньчжурию.
Добрались без людских потерь, но волосы с той дороги у многих сделались белыя. Половина лошадей пала, оставшиеся выбились из тела. Два года терпели крайнее затруднение, особливо с провиантом.
Чего ж вы на чужбину, на такие мучения ушли. Ведь и в Сибири потайных мест в достатке.
Пытались. Две семьи с годик пожили было на Лене, да вертались вельми хладный край сказали. А тем, кто в Маньчжурию разведать ходили, тамошний край глянулся. Говорили, красовитей места не найти: тепло, земля жирная.
Днесь не бедствуем, на ноги крепко встали. По первости тамошние семейские[4] нас порядочно поддержали, а позже японцы разный инвентарь дали в те годы оне в Маньчжурии властвовали. Имели задумку переселить со своих островов пять миллионов крестьян, а опыта возделывания непривычной для них маньчжурской землицы не было. Когда началась война, хотели забросить нас в Россию диверсантами, но мы отказались. Хоть и не любы Советы, идти супротив своих грех.
В сорок пятом встречали Красную Армию цветами, радовались и гордились победили и германца, и японца. Радовались, пока не познакомились со СМЕРШем. Оне нам: «Кулаки, беглецы! Эва, как живут!» Арестовали пятерых. Незаконно-де границу перешли в тридцатых годах С тех пор о них ни слуху, ни духу. Куды кто делся, не ведомо.
После того нас несколько лет нихто не трогал. Мы успокоились. Думали, поживем! Но в сорок девятом явилась напасть с другой стороны. В Китае к власти пришли коммунисты. Нам объявили: «Ваше проживание нежелательно, уезжайте». Кудыть уезжать? Баят, кудыть хотите. Хоть домой, хоть в Боливию, хоть в Бразилию, хоть в Парагвай оне, мол, согласны принять. Каково русскому бородачу ехать в какой-то неведомый Парагвай?! Голову сломали как быть?
Приезжали советские консулы. Агитировали вернуться на родину, осваивать целинные земли. Может, хто и соглашался, но мы на сходе решили: чиво это в Советы через стока лет вертаться не для того бежали от колхозов. Не стали дожидаться, когда начнут насильно вывозить. Погрузили самое необходимое на телеги, и ушли в глубь Большого Хингана горы такие. Семейские следом подались. Сичас оне на соседнем ключе живут. Там нас нихто не беспокоит. Отстроились. Охота и рыбалка кормят. Изюбра на панты бьем. Ишо наладились тигрят для богатого китайца ловить. Он за них стока платит, што ежели двух взять, то можно год безбедно жить.