Александр Бубенников
Мать и сын, и временщики
1. Прощание с государем Василием
Занимаясь составлением духовной и «устроением земским», Василий ни разу не пригласил к себе супругу Елену. Отшучивался, что не хочет показаться в таком непотребном болезном виде перед красавицей-женой, мол, напугать не хочется раньше времени.
Желая утвердить душу свою сразу же после готовой духовной, государь тайно причастился. С помощью ближнего боярина Захарьина он встал со своего одра, где был несколько дней недвижим, принял от своего духовника светлые дары причастия, лег снова и распорядился позвать к себе митрополита, братьев и всех нужных бояр.
Когда все собрались во дворце, возгласил государь торжественно с одра:
Поручаю своего сына-наследника Ивана Господу Богу, деве Марии, Святым Угодникам и митрополиту Даниилу
Бледное, обкуренное серой лицо Даниила, приняло скорбное выражение в знак полнейшего согласия с решением государя оставить престол за малолетним Иваном, рождение которого сопровождалось в Третьем Риме небывалой грозой.
Государю трудно было говорить. Он тяжело вздохнул и продолжил:
Отдавая сыну Ивану наследие моего славного делами отца Ивана Великого, надеюсь на совесть и честь моих братьев, Юрия и Андрея. Вы, братья мои, должны служить своему племяннику Ивану, исполняя крестные обеты, усердно в делах земских и ратных
Юрий Дмитровский и Андрей Старицкий наклонили головы и приложили правую руку к сердцу, показывая тем самым, что воля старшего брата-государя для них незыблемый закон совести.
Да будет тишина в великой Московской державе возгласил государь. И да высится рука православных христиан над неверными
Отпустив митрополита и братьев с прочими, Василий задержал подле себя только бояр из узкого круга опекунского совета. Долго молчал, собираясь с мыслями и крепчая духом, потом возвысил голос:
Служите сыну моему Ивану, природному государю, как вы мне служили Блюдите крепко пусть царствует сын Иван над русской землей, да будет в его царстве правда Не оставьте, бояре, моих соратников Бельских Не оставьте князя Михаила Глинского, он мне самый ближний по родству с великой княгиней Еленой Стойте все заедино, как братья, ревностные ко благу отечества
Василий нашел взглядом Бельских и обратился к ним:
А вы любезные соратники, усердствуйте вашему юному государю Ивану в правлении, и в войнах, и в мирских делах
Бельские поклонились, но ничего в ответ не сказали. Тогда Василий устремил взгляд на Глинского и торжественно возгласил:
А ты, князь Михаил, за моего сына-наследника Ивана и за жену мою, великую княгиню Елену должен охотно пролить всю кровь свою и даже в случае необходимости дать тело свое на раздробление
Князь Глинский порывисто сделал шаг вперед и пообещал с присущей ему пылкостью и самозабвенностью излишней:
И кровь пролью охотно и тело свое дам на раздробление ради природного государя Ивана Васильевича, первенца твоего!
Верю, верю Хватит А теперь бояре оставьте меня с немногими советниками слабо отозвался государь, откинувшись после речи на подушки.
Отпустив всех бояр, оставив при себе «немногих Захарьина, Глинского и Шигону, Василий дал им последние наставления насчет супруги Елены. Как ей без него, государя и мужа быть, и как к ней боярам ходить! Василий предусмотрел даже процедуру сношений между боярской Думой и вдовствующей великой княгиней все под надзором опекунского совета, точнее ведущей тройки «немногих». Объяснение с супругой и детьми чтобы те не напугались за несколько раз общения Василий откладывал до самой последней минуты, причем свидание должно быть только один раз, единственным и последним. «В последний раз, если чем и напугаю, то уже не буду совестью мучиться, раз дано скоро отмучиться» так решил в своих думах государь, изнемогая телом и духом все более и более.
Призвав к себе только Глинского и Захарьина, нескольких ближних детей боярских и двух врачей Николая и Феофила, отвратно чувствовавший себя Василий потребовал, чтобы ему дали каких-либо специальных лекарств с морфием и впустили в рану чего-нибудь крепкого и успокаивающего, ибо она под конец еще сильней гнила и смердела.
Можно ли исцелить меня уже в таком виде? спросил он у врача Николая. Можно ли надеяться на силу лекарств?
Государь, лекарства ты уже испробовал ответил врач, посмотрев в сторону Глинского и Захарьина. Даже тогда, когда я не рекомендовал их принимать
Глинский и Захарьин покраснели и хотели что-то возразить, но Василий жестом прервал их готовые пролиться речи.
Дайте высказаться врачу Николаю, который знает обо мне все далеко или близко я от Бога в своем плачевном состоянии.
Врач опустил глаза и тихо ответил:
Государь я всегда знал о твоей большой милости ко мне И сейчас знаю Для меня особо важно, что ты мне полностью доверял и доверяешь поныне Я догадался о том, что ты принимал лекарства втайне от меня Булев задержал недовольный взгляд на Глинском, Захарьине, но сдержался от обвинений, которые клокотали у него в горле. Лекарства те не помогли И новые, боюсь, уже не помогут Был один, всего один малейший шанс, довериться одним Сам знаешь кому, государь, слушая подсказку неба Николай посмотрел с преданностью невыносимой на Василия, и тот понимающе кивнул головой. И врач произнес с огромным душевным надрывом. Но сейчас уже не подсказки неба надо внимать, а гласу Господа Если бы от меня, врача твоего, что-то зависело, если бы что-либо было возможно, я бы искалечил свое собственное тело, чтобы помочь тебе, государь Но я не знаю никаких лекарств для тебя, кроме Господней помощи!
Погоди, Николай, нельзя так обратился к врачу с белым, как полотно, лицом Глинский. Подожди, ведь еще что-то можно сделать
Ну, нельзя же отказывать в последней просьбе государю вторил Захарьин. Может обождавши денек, когда тебе немного полегчает, пустить бы в рану чего крепкого, меда стоялого, водки Может, то успокоит, а то и оживит
Николай с еле сдерживаемой яростью поглядел сначала на Глинского, потом на Захарьина и сказал:
Если не помогли, а скорее навредили ваши тайные лекарства в Волоке, зачем вы требуете нового вреда И со слезами на глазах обратился к Василию. Государь, прости меня, грешного и слабого Не умею я воскрешать из мертвых я не Господь Бог
Глинский и Захарьин снова что-то хотели сказать резкое, оправдываясь или обвиняя в бездеятельности врача, но Василий снова легким жестом руки прекратил возможные препирательства у одра. Василий первым из всех вслед за Николаем Булевым осознал, что он находится на пороге жизни и смерти, что скоро, может через час-другой столкнется с надвигающейся неминучей смертью, отвратить которую уже нельзя ни молитвами, ни звездными подсказками поздно
Василий из последних сил приподнялся на одре и сказал, обращаясь ко всем, окружившим его:
Братья мои, Николай был прав, когда он назвал мою болезнь неизлечимой
Василий вспомнил про слова царевича Дмитрия-внука в приснившемся ему сне, про копье небесного воина Георгия, рожденного проклятьем Соломонии, про грехи свои смертные и тяжкие, и призвал к слуху бояр и детей боярских.
Теперь мне больше надо думать не о спасении моей гниющей плоти, а о том, как спасти мою душу Братья, слушайте меня: я уже не ваш Простите меня Христа ради Да исполнится воля Божья!.. Да будет имя Господне благословенно отныне и на века!..
Услышав такие слова, ближние дети боярские горько заплакали, но они не хотели расстроить своими слезами государя и вышли вон. За ними также в слезах вышли Глинский, Захарьин, Николай, Филофей. За дверями многие из вышедших от государя пали на землю в бурных рыданиях, забились от жалости к умирающему в конвульсиях
Божья воля что для государей, что для простолюдинов едина прошелестел одними губами Захарьин.
Знамо дело ответил Глинский, мысли которого были уже не об умирающем государе, о живых племяннице, внуке.
Сие случилось 3 декабря 1533 года Сначала, почувствовав, что последние силы покидают его, Василий пригласил к себе, к своему смертному одру игумена Троицкого Иосафа. Когда тот тихо приблизился к нему, Василий сказал:
Святой отец, Отче! Молись за государство мое, за сына моего и за бедную мать его! У вас в Троице я крестил Ивана, отдал его в руки Угоднику Сергию, клал на гроб Святого Чудотворца Поручаю вам особенно молитесь о младенце-государе!.. Прошу, святой отец не выезжать и Москвы, но молиться Уже не о старом государе Василии, а о младенце-государе Иване
Пригласил государь ближних советников из опекунского совета, снова, пользуясь слабыми остатками жизненных сил, наставлял насчет нового правления, отношений бояр с великой княгиней. Все отметили, что государь, несмотря на плохое хуже некуда! самочувствие, демонстрирует завидное хладнокровие, рассудительность и особую заботливость о судьбе оставляемой державы, судьбе своего семейства. Василий захотел сначала увидеть братьев.