Елена же Глинская уже при устройстве своего брака с государем Василием смогла сделать вывод о характере и образе мыслей митрополита Даниила. Последующие наблюдения, как и в случае с интригой Юрия Дмитровского и Андрея Шуйского только подтвердили первоначальное заключение о митрополите великой княгини. А именно: он не отличался большими достоинствам, честолюбив, мстителен и жесток, любил пышность и великолепие и человек практического ума, он охотно пользовался благами жизни, против которых так вооружался в проповедях.
Елена великолепно знала многие сочинения Даниила, которые тот дарил ее супругу и ей; в них митрополит с замечательной для его времени эрудицией излагал догматические и нравственные основы православной церкви. Зачем они были нужны Елене? Наверное, только для того, чтобы в случае чего напомнить энергично обличавшему пороки вельмож, общества духовному пастырю, что он сам есть ходячее скопище пороков чревоугодия, сибаритства, женолюбия, двурушничества и беспринципности. Потому и не вправе он был осуждать в моральном падении кого-либо, тем более ее, великую княгиню, дающую повод для слухов сразу же после кончины супруга в тайном увлечении своим фаворитом князем Иваном Овчиной-Телепневым-Оболенским
Не могла же Елена раскрыть двору и церковным иерархам истинную причину приближения свадебного дружки Ивана Овчины к великокняжеской чете с предоставлением ему права почивать в опочивальне государя Василия и государыни Елены. Ведь первые четыре года в браке для Елены и Василия прошли впустую, они никак не могли зачать ребёнка. И это при том что Василий был сильно влюблён в Елену, которую в часы их супружеского уединения и ласк нескромных называл ласково и нежно «Оленой». Но наследник четыре года не появлялся, и во дворе снова шептались о «проклятии бездетной Соломонии», нависшей над такой же бездетной Еленой Глинской. И тогда кто-то из ближнего окружения посоветовал государевой чете сменить душную московскую дворцовую обстановку на привольные апартаменты Коломенского подворья. И ещё был свет чете совершать паломничества по святым местам силы, и ещё видоизменить ролевые игры в великокняжеской постели ради зачатия ведь Василию было уже под 50 лет, а для деторождения нужна была здоровая мужская потенция, а не старческая импотенция. И в ролевых постельных играх нашлось место свадебному дружке Ивану Овчине. Умнице Елене, великолепно знающей историю Древнего мира и Средневековья, Василию пришлось напомнить, что Кандавл, царь Лидии, украдкой показывал свою обнажённую жену, ложащуюся в кровать, своему телохранителю Гигу. А восторженные отзывы окружающих того же Овчины о красоте тела жены приводят мужчин-государей со слабой потенцией в возбуждение. Ведь нет ничего страшного в том, что муж заставляет обнажаться свою супругу перед другими мужчинами в любовных утехах, если это поможет увеличению потенции, возбуждению супруга, и итоге приведёт к долгожданному деторождению. Именно с подачи Василия тайные прелести юной супруги были продемонстрированы свадебному дружке. И были сначала опала и даже арест Овчины, когда тот, очевидно, противился частому участию в ролевых постельных играх Василия и Елены (грех-то какой!), а затем его внезапное и сильное возвышение до окольничего боярина и конюшего в 1532-м. Но постельные игры стоили свеч: встрепенулись чресла государя, в 50 лет он произвёл, престолонаследника Ивана, в великокняжеском происхождении которого у Василия не было никакого сомнения. Дважды зачинала Елена: сначала Ивана, потом Юрия. На радостях рождения первенца-престолонаследника Василий даже новую церковь Вознесения построил в Коломенском.
Потому и была на руку самой грешнице Елене, знающей о невольном грехе кандуализма мужа, двойная мораль митрополита, когда он, ведя себя безнравственно сам, публично вооружался против разгула и разврата, роскоши, против разводов, нарушения целомудрия и супружеской верности. Елена с удовлетворением отмечала в трудах митрополита не только двойную мораль, но даже еретические мысли, когда тот, ревнуя о целомудрии, одобрял даже оскопление своих подданных, т. е. впадал в неслыханную ересь. Искала Елена и другие вопиющие противоречия в трудах митрополита и находила. Даниил выступал против астрологии, якобы занесенной на Русь немцами, среди которых был и врач Николай Булев, но трепетал выступить против астрологов, того же Николая, ибо страшился гнева государя Василия, у которого Николай ходил в любимцах до самой смерти. Выступал Даниил против ложных доносов и сплетней, а сам не вставал на защиту оклеветанных, даже уклонялся от «печалений», как положено было на роду всем духовным митрополитам. Даниил излагал подробную регламентация трех видов монашеской жизни и рисовал идеальный образ монаха, а сам этому образу не соответствовал.
Вот и уверовала великая княгиня Елена в то, что не будет митрополит обличать ее «безнравственное» поведение и ее выбор в защитнике Овчине, в котором она так нуждалась, словно предчувствуя череду интриг и заговоров против нее и сына-младенца на московском престоле. Словно догадывалась, что Даниила легко вовлечь в молчаливый заговор против ее и Овчины. Как было Елене поступать, если не могла она надеяться ни на дядю своего Михаила Глинского, ни на бояр Шуйских с Захарьиными, ни на кого, кроме влюбленного в нее с давних пор Ивана Овчины. Догадывалась Елена, что с рождением «через грех супруга» первенца Ивана она нажила себе врагов в лице братьев государя Юрия и Андрея, которые надеялись на бесплодность Василия и Елены.
Не будет великая княгиня все знать о страшной ненависти к ней, которая клокотала у отбывавшего в заключение злокозненного князя Андрея Шуйского Не узнает о скором причастии к ее отравлению страшным ядом клана Шуйских. Самое удивительное произойдет уже после ее смерти: посаженного в тюрьму в первые дни правления Елены Андрея Шуйского освободят из темницы Василий Шуйский-Немой и юный государь Иван. И сын, мстя за мать отравителям, уже после смерти всесильного Шуйского-Немого, затравит Андрея Шуйского собаками, отдав распоряжение своим псарям, получив неопровержимые данные о причастности Шуйских к отравлению матери Это будет первое убийство человека на совести престолонаследника, будущего царя Ивана Грозного
Но об этом позже, а пока о челобитной князя Макарию Новгородского, которого тоже пытались вовлечь в распри вокруг престола, столкнуть лбами с митрополитом. Хитрым и злокозненным был князь Андрей Шуйский, если брата не пожалел, оговорил и выставил на посмешище могучего русского воеводу Бориса Горбатого злокозненным изменником и интриганом. А тот отказался изменять государю, ему спокойней было в гроб лечь, чем вступить в партию измены Старшим опекунам-душеприказчикам после смерти матери, братьям Василию Васильевичу и Ивану Васильевичу Шуйским юный государь отомстить не мог (те сами умерли в 1538 и 1542 году). Вот и выместил все зло юный, еще некоронованный государь око за око, кровь за кровь на Андрее Шуйском, косвенном виновнике отравления матери
Вот что витиевато и напыщенно пишет изменник Андрей Шуйский епископу Макарию, ради получения свободы, на которой он будет вскоре затравлен псами по наущению псарей Ивана, мстящего боярам за отравленную мать.
«Великому архиепископу, святейшему пастырю, православному светильнику, церковному солнцу, блаженному учителю, святейшему отцу, в святых соборных апостольских церквях сияющему просвещением, небесного разума озарения великого света яснозрительных херувимах блистая, чудноумному и светлому серафиму, у престола всех царей трисвятую ему песнь принося о всех и за все, государю архиепископу Макарию, озимствованный во тлю сени смертныя, в место озлобленное, в опале, идеже положен есмь ныне и оболочен смертною кожей, Ондрей Шуйский сердечными слезами плачет и молит вашего святительства милости.
Не может бо от человек данные ти милости словами изрещи, аще кто и всех премудрости разум язык имать, нотокмо еже от усердия веры плачася к тебе всесвятейшему Божию, святый мужу! Простри ми, владыко, руку твою погркжаемому в опале сей горкой, и не остави мя, владыко, аще ты не потщися кто прочее поможет ми? Сам, государь, божественного писания разум язык имашь, аще достойного спаси, аще праведного помиловати, ничто же чюдно, грешного спасти то есть чюдно: ибо врач тогда чюдим есть, еда не врачюемый недуг исцелит, но и царь тогда чюдим и хвален есть еда не достойным дарует что. Государь, архиепископ Макарий! Пошли мне свою милость, православному государю великому князю Ивану Васильевичу и его матери, государыне великой княгине Елене, печалься, чтобы государи милость показали, велели на поруки отдать. Божество вас соблюдет во многие лета, святейший и блаженнейший отец государь Макарий Великого Новгорода и Пскова».
Интрига с этой челобитной злокозненного Андрея Шуйского к Макарию Новгородскому, само заключение князя, парадоксальны в той связи, что многих бы злодейств и преступлений в начавшееся правление сына-государя Ивана и его матери Елены не было бы вообще. Или они не были столь страшны и ужасны, если бы князь Андрей Шуйский в первые дни правления Елены Глинской и семибоярщины не втянулся в престольную интригу против малолетнего государя, не совершил в преступления с оговором брата Бориса и Юрия Дмитровского