Выглядеть красиво в больнице сложно, особенно в дурдоме, но Русе, точнее Русалке, это удавалось. Естество не скрыть усталостью и безумием. Пусть ее серые глаза и блестели неким отклонением, но если бы в вашем присутствии она не раскрыла рот, вы ничего бы не заподозрили. И да, обычно говорят «шрамы украшают мужчин», в ее случае это относилось и к девушкам. Ее шрамик над правой бровью, которого она по началу общения стеснялась, был прекрасной изюминкой, как фирменная подпись живописца.
Биологические существа, я могу вас зафиксировать?
Это был ASP8. Так он себя звал. Парень, лет тридцати, с густыми бровями, немного цыганской внешности и черными заискивающими глазами, считающий себя роботом, но отлично рисующий. Если верить байкам, он был еще тем раздолбаем. Чинил электронику какую-то, и как-то раз где-то его перемкнуло, да так, прям от души. Било не сильно, но долго. Когда коллеги нашли его, были уверены, что он умер, говорят, даже мясцом жареным повеяло, когда открыли рабочий отсек. Он же, как ни в чем не бывало, не считая того, что решил, будто теперь робот, продолжил дорабатывать смену.
Но это на уровне слухов. Здесь любую историю про пациента, если она не рассказана врачом, принято считать не совсем правдой. А рассказанную врачом принято считать за провокацию.
Конечно! подхватила Русалка, накинув свои объятия на шею Яниса, тем самым пресекая его попытку уйти, попутно вытворяя из его физиономии всяческие гримасы, будто это была та самая игрушка Капитошка, которую так любят продавать в электричках.
ASP8 кивнул, достал листок и начал срисовывать. И все-таки было что-то механическое в нем, что-то от настоящего робота. Не его поведение, нет. Янис давно заметил, что есть долька правды в любом сумасшедшем. Может быть, это вера? Их собственная вера в свои слова, даже при полном сюрреализме, излучает некую энергетику истинности бытия. Связано ли это с актерским мастерством или самобытностью, он пока не понял.
Ну? нетерпеливо пробурчал Янис. Ему порядком надоело наблюдать за «туда-сюда» перемещающимися, подобно сканирующим лазерам, глазами псевдоробота.
Син-хро-ни-за-ция завер-шена. Нач-ч-ч-инается загруз-груз-грузка, голосом робота из 80-ых продолжал ASP8, нанося линии на бумагу.
Руса, Русалка Sirena Del Mar, если полностью. Странно, что она тут забыла? Вечный двигатель. Такая живая, вдохновляющая. Уверен, она просто ошиблась вселенной. В какой-нибудь другой она точно была бы успешной журналисткой, замужем за любящим красавцем актером, рассказывающей ему по утрам содержание своих снов.
Загрузка завершена, робот-художник протянул рисунок.
Славно, смотри как здорово!
Да ну. Он повторяется, ворчливо кинул Янис, хотя рисунок и вправду был хорош. Но Янис, придерживаясь роли порядочного взрослого, критично фыркнул. Право, помнил он плохо, как должен вести себя взрослый, здоровый и серьезный, но вроде, как минимум, должен побольше ворчать и критиковать. Цинизм, скептицизм и прагматизм. Без дурачества.
Честно говоря, ему казалось, Руса совсем не больна. Ему казалось, добрая половина пришла сюда такой. Либо упрятанные родственничками, либо спрятавшиеся от жестокой реальности, к которой им не удается приспособиться. Ее историю он не знал, а в байки чисто из уважения не вслушивался. Возможно, и это только возможно, ей здесь просто нравилось. А потом, стоит полагать, ее винтики стали понемногу раскручиваться. С кем поведешься
А можно вам песню спеть? неожиданно спросил ASP8. Это было забавно. Настолько забавно, насколько хватит фантазии представить, как человек, считающий себя роботом, может застенчиво попросить нечто подобное. И более того, исполнить данный номер.
Ну, уж нет! Янис встал и направился прочь. Предложение хоть и было заманчивым и обещало если не смех до четырех кубиков на животе, то, как минимум, мимимилоту и улыбку. Но раз уж Янис решил вести себя, как м*дак, здоровый, взрослый и серьезный м*дак, то будет идти до конца. Пока не сломает своим рогом стенку или не сломает рога. Он знал, что безумие заразительно, подобно смеху или зевку.
Ты куда? Эй, ты чего? Ну, давай послушаем! послышался вслед удивленный возглас Русалки. А после, что-то вроде жужжания датчиков. Причем весьма натурально. Видимо, Русалка все же решила послушать.
Ты куда? Эй, ты чего? Ну, давай послушаем! послышался вслед удивленный возглас Русалки. А после, что-то вроде жужжания датчиков. Причем весьма натурально. Видимо, Русалка все же решила послушать.
Больше он ничего не слышал. Он прошел через всю комнату и подошел к единственному окну. Оно, на удивление, было оставлено без внимания. Будто картина, к которой привыкли, а не единственное напоминание о жизни «за». За пределами обитых войлоком стен, выцветшей монополии, пожухлых карт и парочки-другой настольных игр, где как всегда не хватало фигур или, наоборот, находились лишние. В прошлый раз нашли фалангу большого пальца в новеньком дополнении к Манчкину.
[-_-]
Окно делило мир заржавевшей решеткой на половинки. Решетка, которая отделяла две разные части мира. Безумие от трезвости бытия. Что он забыл тут? А что забыл там? Он чувствовал себя промежутком. Подписанным чьим-то маркером промежутком. Это не отменяло того, что он, как и другие, лишь промежуток между решеткой и стеклом, решеткой и воздухом, между лампами в вагоне метрополитена своей, как чужой, жизни. Кажется, именно сейчас он, наконец, понял, почему все пациенты предпочитают не замечать окно. Решетка является напоминанием того, что они в заключении, а за ней будто туман. Постоянный, концентрированный непроветриваемый сгусток дыма, на который не действуют погодные условия, явное скопление неприродного характера. Пелена последняя стенка защиты от реальности.
Что значит, опоздал на автобус?
Это значит в системе провис.
Раскроить лимон на два полушария,
Чувствовать себя, как на проборе чьей-то лысеющей,
В сотый раз провалившейся на пробах главной роли,
Не в середине, не в пути,
Но где-то, как будто бы на повторе.
Repeat on repeat
Порой поднимается температура,
Это грипп.
Сердце бешено выбивает ритм,
Это вибрирует мобильник.
Начинаешь верить в любовь
Это комбинация из энергетика и шаурмы.
Признаешь, что мир действительно мил,
Это выходной наступил.
Каково себя чувствовать зажеванной пленкой в чьей-то магнитоле?
Обычно, мы счастливчики, мы в пути.
Чуть реже, мы набрели на молчание нас переехали,
здесь нет продолжения, сплошные 0000000000000000000000000000000000000000
Но сегодня мы исключение, мы недочет,
мы глюк, ошибка, баг, error.
Я залипаю в небо и молю инопланетян забрать меня обратно.
Я залипаю в пучину и прошу морских богов выкрасть меня на дно.
Я залипаю в монитор и жду конца света.
Я залипаю в землю и жажду стать ее частью.
Я залипаю в зеркало и жму руки чертям.
Черти гостеприимны, останусь пока тут.
В их лексиконе нет имени «Люба»
И производных чувств от него.
Синий экран на мониторах Вселенной.
Опоздавшие «на» или «под» нашу жизнь.
Зависшие в воздухе, в текстуре застрявшие.
Не прогрузившиеся по колено,
«Непрогрузившееся Поколение».
Ждем дополнение.
Версию 13.12.2-0-2-3, промолвили, как по волнам, отблески прямоугольных очков, за которыми раскрывались яркие, глубоко посаженные, глаза на вытянутом лице с зализанными волосами, которые, впрочем, данный персонаж собственной слюной и зализывал. Персонаж, которого, впрочем, легко можно было бы спутать с мужчиной, равно как и с женщиной. Вылитый бесполый герой аниме.
Не сегодня, Джум-джи. Вот правда. Я не в настроении, как от бездомной дворняги отмахнулся Янис. И Джуманджи, следуя команде, отключается. Он садится на стул, обмякает, сдувается, а глаза наполняются той самой пеленой за решеткой. Джуманджи единственный, кто всегда сидит у окна. Он всегда смотрит в окно и день изо дня ожидает собеседника, точнее быть, слушателя. Любого, кто добровольно подойдет к окну и не выключит его трансляцию мыслей своим отказом от беседы. Порой, он кидает игральные кости себе под ноги старожилы считают, что это к дождю, когда же он в отполированных туфлях говорят, тоже к дождю. В принципе, он сам как человек-дождь, что бы он ни сделал трактуют к плохой погоде.