Десять смертей (в том числе семь убийств и три суицида), десять единиц оружия (в том числе деревянный нож и штатив в качестве пулемета), одиннадцать актеров (не считая тех восьми, что не попали в финальную версию), двадцать один персонаж, девять музыкальных композиций (из «Падения Черного ястреба», «9 роты», «Солдат неудачи», «Залечь на дно в Брюгге», «Гладиатора», «Достучаться до небес» и «P. S. Я люблю тебя»), один стоп-кадр в стиле «Матрицы», четыре шрифта, три месяца съемок и двадцать три минуты дикого экшона, военной драмы и мокьюментари.
Таким был мой первый фильм, таким был «Я буду плакать по тебе, Джо!». История в историях: писатель как бы написал книгу и читает ее своему другу, тот книгу ругает, писатель переписывает, и так три раза, итого: четыре новеллы, одна из которых связующая, ну и плюс еще пролог/эпилог.
Я снял этот фильм специально для фестиваля любительского кино, который проходил в нашем городе. Я понимал, что, может, и не получу главный приз, но в какой-либо номинации точно одержу победу.
Фильм на фестиваль не попал.
Организаторы вернули мне диск и сказали, что это смешно. Я ничего не ответил, я был опустошен.
То есть, понимаете, одно дело, когда ты за пять минут ляпаешь какую-то неведомую дичь, ну, чисто для фана, и совсем другое, когда ты целенаправленно делаешь кино, когда девяносто дней подряд пишешь, редактируешь, корректируешь сценарий, таскаешься с реквизитом, ищешь людей, ищешь машины, ищешь остров, ищешь плот, снова ищешь людей, монтируешь, монтируешь заново, монтируешь в третий раз, когда на носу экзамены (то был девятый класс), а ты гуглишь, как замедлить видео в Nero Vision, когда вот это вот все ты делаешь, а потом слышишь: «Это смешно», тогда, наверное, можно впасть в отчаяние.
Я так и поступил. Я проклял тот день, когда впервые захотел снять свой фильм, и отказался от идеи становиться режиссером. Вдобавок появились враги, которые начали сочинять гнусные пасквили на меня и мой фильм. Это уже был запрещенный прием. Это был конец истории.
Успех
Все перемалывается. Перемололось и мое отчаяние. То была цветущая юность, когда не хватало терпения дуться слишком долго и приходилось бороться за место под солнцем.
Я решил быть скромнее, поэтому в следующем фильме было всего три персонажа. Правда, была и очевидная неувязка сорокалетних мужиков играли шестнадцатилетние пацаны. Суровая криминальная драма, ядреная смесь «Ментовских войн» и «Залечь на дно в Брюгге». Получилось гораздо спокойнее первого фильма, более ровный монтаж, более плавная операторская работа, то есть не такой уж и провал. Никто не хвалил, но и ругани не наблюдалось.
И тогда случилось шокирующее.
Случилось то, что, наверное, не назовешь очередным жизненным разочарованием, однако и приятного в этом мало. Я снял третий фильм, который на петербургском межшкольном кинофестивале выиграл в номинации «Лучший сценарий». Казалось бы, первая победа и успех, надо радоваться. Отчего же тогда кошки на душе скребут? Попросту это был глупый фильм, и уже в то время я это понимал.
У меня появилась новая камера, появилась новая программа для монтажа, и я только хотел это все добро испытать. За пару часов я состряпал дикий сценарий, состоящий из невразумительных диалогов о кофе, сим-картах и судьбах человечества; вдвоем и за два дня с Сашей Милюковым мы сняли этот фильм, озвучили и смонтировали; чисто смеху ради я отправил его на фестиваль, и он не просто прошел, а даже что-то там выиграл. У меня до сих пор хранится диплом. И как бы зачем стараться? Терять месяцы, нервы, друзей, когда можно добавить ч/б фильтр и сказать, что это арт-хаус?
Но то был одиннадцатый класс, время перемен. Я хотел прийти в универ с уже настоящей вещью, не с детской поделкой или нудным огрызком, а с чем-то действительно классным.
И тогда я снял свой худший фильм. Свой последний фильм.
Затмение
Последний мой фильм последним вовсе не задумывался. Напротив, он должен был поднять планку, показать уровень мастерства, показать, что теперь штатив используется мною не в качестве пулемета, а по прямому назначению, что пятнадцатилетние школьники больше не играют сорокалетних убийц, что теперь есть завязка, кульминация и финал, что есть конфликт и есть аж шестьдесят минут хронометража.
Я сочинил мистическую драму о чуди белоглазой, древнем уральском народе, который был изгнан русским царем под землю, но спустя столетия вернулся, чтобы, как водится, отомстить.
Поскольку не имелось возможности сделать широкое полотно об этой битве, я решил рассказать даже не о начале вторжения, а только о его подготовке, о том, как постепенно чудь выходит из подземелий и как бы ассимилируется, растворяется в толпе, чтобы в один прекрасный момент разом повергнуть своих угнетателей.
Должна была получиться параноидальная картина в духе «они среди нас».
Но все пошло наперекосяк.
Из-за нехватки актеров всю чудь сыграл один человек, и безумного ощущения, что кругом враги, добиться не удалось; из-за дикого холода (фильм снимали зимой) постоянно вырубалась камера, и многие сцены были либо не досняты, либо не сняты вовсе, и фильм, во-первых, потерял в метраже, а, во-вторых, в линейности повествования; ну и, напоследок, было принято роковое решение озвучить фильм одним голосом а-ля VHS 90-ых годов идея, вообще, интересная, но в данном случае ставшая последним гвоздем в крышку гроба.
В конечном итоге, мой фильм, должный быть лучшим, оказался набором бессвязных кадров из долгих бесед, долгих хождений, долгих стояний и сидений, сопровождаемых монотонным голосом, который хоть как-то пытался объяснить происходящее в кадре.
Этот фильм был невыразимо скучным.
Без треша и угара, без очевидных нелепостей и кричащих косяков, без всего того, что раньше хотя бы веселило, этот фильм просто-напросто утомлял.
И тогда я сказал себе: «Достаточно». На этом моя мечта о режиссуре прекратила свое существование.
Финал
Все это, конечно, смешно.
Я иногда пересматриваю свои старые фильмы. Боже, какая наивность, какая вера в себя и будущее. Конечно, это не прошло бесследно. Хоть я больше и не делал кино, мне и по сей день приходится работать с видео, иногда даже удается на этом немного заработать. Если считать со студенческих времен, когда я впервые получил деньги за то, что монтировал буктрейлеры для книжного магазина, все траты на видеокамеры и прочая-прочая давно окупились.
Можно считать, что у истории более ли менее хороший конец.
Но почему-то грустно. Когда я только начинал сочинять эти записки, мне, право, было очень весело, а сейчас, заканчивая их, я понимаю, что веселого не так уж и много. Просто Нас денно и нощно пичкают глупыми фразами «ты все можешь» и «никогда не сдавайся», а потом наступает реальная жизнь. И все вот эти вот глупости, все эти «иди до конца» и «нет боли нет роста», они же ничего не стоят. Ими не оплатишь счета, их не зальешь в бак, с ними вообще ни черта не сделаешь. И тогда мечта рушится. И нет гарантии, что следующая мечта не окажется такой же дурью, которая заберет у тебя годы жизни, а в обмен ничего.
Я бы точно что-нибудь отдал, только бы забыть тот момент, когда захотел сделать свой фильм, забыть, что мне было лет около четырнадцати, что я учился в седьмом классе и что в тот вечер полоскал голову под краном, забыть про динозавра, про Джо, про штатив, про фестиваль, про вообще это все.
Много было дурацкого и нелепого в моей жизни: первая сигарета, первая любовь, но забыть я хочу свою давнюю мечту, которая даже спустя столько лет напоминает мне: ты это просто ты, ничего больше.
А сейчас самое время для финальных титров. Да, и вот еще что: «Все события и персонажи вымышлены».
Конец.
ЭМИЛЬ ЗОЛЯ «ДАМСКОЕ СЧАСТЬЕ»
Вот это я понимаю, это я понимаю понимаю! история про развратного богача и скромную девушку, которая ни в коей мере не поддается на уговоры могущественного и жутко сексуального молодого бизнесмена. Несмотря на то что ей хочется раствориться в простых земных наслаждениях, она упорно хранит свою нежную девичью невинность ибо благородна и честна. Вот конфликт! Куда там всяким оттенкам серого «Дамское счастье» должно быть бестселлером. Бестселлером! Тут и про любовь, и про половые сношения, и про социальные устои, и про буржуазный, капиталистический и отчасти социалистический склады ума. Тут про несчастных женщин, обманываемых подлыми мужчинами, в конце концов!
Вот оно где! Вот оно литературище.
СНОВА В СТРОЮ
Сопровождал учащихся в войсковую часть на смотр техники и вооружения. По долгу профессии пришлось на некоторое время занять положенное место в строю. Ото всех этих «СТАНОВИСЬРАВНЯЙСЬ» приятно заломило зубы, а уши ностальгически свернулись в трубочку. В сознании пронеслась мысль: «Как же так опять угораздило?».